Рей повернулась ко мне и начала с интересом слушать.
Эх, жалко только, что я второй куплет почти не помню, так что перейду-ка я к последнему и самому сильному:
И мы знаем, что так было всегда:
Что судьбою больше любим,
Кто живёт по законам другим
И кому умирать молодым.
Он не помнит слово "да" и слово "нет",
Он не помнит ни чинов, ни имён.
И способен дотянуться до звёзд,
Не считая, что это сон.
И упасть, опалённым звездой
По имени Солнце.
Чёрт, а ведь как будто бы про меня сказано! У меня свои законы и свои цели, мне плевать на величие сильных мира сего, ибо я верю, что смогу изменить этот мир к лучшему... Просто не допустив Конца света. В сериале всё зависело от Младшего и вряд ли сейчас что-то изменилось — время ещё есть, я должен успеть.
Теперь я не знаю слов "да" и "нет", ныне для меня есть только слово "надо".
Конечно, было бы обидно умиреть молодым... Но если за великую цель и ради других, то я готов! Страшно, очень страшно, но если другого выхода не будет, то...
...Последнее четверостишие я повторил даже два раза, постепенно понижая голос и резко обрывая музыку...
Уф... Здорово...
От дверей кто-то громко зааплодировал, да так, что я от неожиданности чуть не уронил гитару.
— Привет, Синдзи! Сразу видно, что ты учил русский по правильным песням, — широко улыбнувшись, заявил Артём, заходя в актовый зал. Следом за ним вошли ещё с полдюжины человек — скорее всего, экипажи тех самых "крокодилов". Всем им было лет примерно по тридцать, не больше. Кстати, как-никак, а коллеги — тоже ведь пилоты...
— Здравия жераю, товарищи офицеры, — вежливо поздоровался я со всеми, откладывая гитару в сторону.
Вот на "товарищах офицерах" я бы как раз и прокололся, если бы попал в сорок первый год вместо реальности Евангелиона...
Хотя нет, не прокололся бы — слишком уж много я общался с людьми, изучающими такую тематику. Пускай и не вживую, а через интернет, но всё же...
— Вот, мужики, знакомьтесь, — указал в мою сторону Кондратенко. — Это Пилот того здорового робота — Синдзи Икари. Прошу любить и жаловать.
Лётчики посматривали на меня с изрядной долей любопытства и удивления. Всё-таки слышать о том, что такую здоровенную махину пилотирует какой-то пацан и убедиться в этом собственными глазами — очень разные вещи.
"Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать".
Все восемь человек перездоровались со мной за руку, поочерёдно представляясь. Кроме Вадима и Артёма, ибо эта пара уже считалась за моих хороших знакомцев.
— Синдзи, — перешёл на английский старлей, поглядывая на Первую. — Я смотрю, сегодня ты не один... Может, представишь нам свою прекрасную спутницу?
— Ой, да, вы же не знакомы, — спохватился я. — Позвольте вам представить — младший лейтенант Аянами. Ещё один Пилот Евангелиона.
По рядам лётчиков прошёл удивленный шёпот, смысл которого сводился к "ладно ещё пацан, но девчонку-то куда...".
— Очень приятно познакомиться, мисс... эээ... мэм. Старший лейтенант Кондратенко, — наивозможно галантно представился Артём.
Рей естественно промолчала, окинув русского своим фирменным безразличным взглядом.
— Она не очень разговорчива, — пояснил я, видя, что Артём удивлённо поднял брови. — Издержки подготовки.
— Гадство... — мрачно уронил кто-то. — Уже детей заставляют воевать...
— Война, Саныч... Да и там же у них какие-то особенности связанные с возрастом. Нас бы с тобой не взяли.
— Хреново...
Я чётко видел, что вертолётчики чувствуют себя несколько скованно в нашем присутствии. Всё-таки знать, а теперь ещё и видеть, что совсем недавно твоим союзником в бою был самый настоящий ребёнок как-то тяжеловато...
Но постепенно интерес ко мне всё же брал вверх. Понемногу разговорились.
— ...Икари... Знакомая фамилия...
— Так ведь у них в НЕРВе главный — тоже какой-то Икари. Синдзи, а ты случайно не его родственник?
— Сын, — вдаваться в подробности я уже не стал.
— Везёт нам, мужики, на детей больших начальников! У Кондрата дядя — генерал, у Синдзи — отец тоже, считай, генерал, а может даже и покруче...
— Ого! Артём, а твой дядя и правда генерал?— поинтересовался я.
— Угу, — невесело протянул старлей. — Только мне с этого всё равно никаких поблажек нет, хотя он и заместитель командующего нашей группировкой. Это ещё хорошо, что тут бати моего нет. Они же с дядей честные и правильные, так что дрючат меня больше всех остальных...
— Да ладно тебе прибедняться, старлей! А как ты к генералу в бригаду тогда попал?
— А как все попадают, блин! На общих основаниях, сразу же после училища...
— И уже старший лейтенант... Ну-ну...
— Мужики, хорош уже!.. Я бы посмотрел, как вы в пустыне жаритесь или по горам бегаете...
— Не дождёшься, Кондрат! Рождённый летать — ползать не может! Мы бы тоже посмотрели, как бы ты в Афгане под пулемётами "духов" полетал или от ракет поуворачивался... Помнишь, Саныч, как нас тогда, а?
— Да, было дело...
— Ладно вам заливать-то! Откуда у них "стингеры"? В Первую кампанию им пендосы игрушки привозили, а сейчас? Или скажешь "духи" их на коленке собирают?
— Почему на коленке? Они в Пакистане с уцелевших складов порастащили кучу всего. Кто-то даже трындел, что там пары атомных хлопушек не досчитались...
— Подожди... Так там же фонит, сильнее чем в Маньчжурии!
— Типа "духи" знают, что такое радиация...
Русские расселись вокруг нас. Начали что-то вспоминать, что-то рассказывать, что-то спрашивать у меня. Кто-то взял в руки оставленную мной гитару и начал потихоньку перебирать струны...
Лёд тронулся, господа присяжные-заседатели... Точнее, лёд сломан.
— Как я уже понял, ты оружие любишь, — хитро улыбнулся Артём.
— Уважаю, — ухмыльнулся я в ответ.
— Ну, тут мужики с моей помощью тебе тоже подарок сообразили, уже лично от себя... Вот, держи!
Словно бы из ниоткуда появился очередной нож в массивных ножнах и с очень странной рукояткой — никакой обмотки или эргономичного покрытия, только грубый и неудобный на вид металл. А ещё на вид она была какая-то... Сложная, что ли. Как будто в рукоятке скрывался какой-то механизм — вот шарнир, вот скоба... С полостью внутри, что ли? А чего тогда такой стрёмный и неудобный?..
Я взял протянутый клинок и невольно охнул — весила эта штуковина вместе с ножнами даже больше моего заряженного "глока". Кондратенко ухмыльнулся.
— Артём, это что за мачете ещё?
— А ты его достань, может и поймёшь, — ухмылка старлея стала ещё шире.
Ну ладно, достанем...
Так, достал. Теперь нужно почесать затылок, потому как всё равно ничего не понимаю...
Длинный толстый обоюдоострый клинок, с парой долов на каждой стороне. Даже пожалуй не долов, а самых настоящих канавок-выемок... Я пробежал глазами по ним от кончика ножа до широкой и массивной гарды и обнаружил в ней четыре отверстия... Тааак...
— Ага! — победно воскликнул я. Всё встало на свои места — и странная неудобная рукоятка, и канавки, и отверстия...
— Что, неужели узнал? — удивился Артём.
— Один момент, сейчас только последнее проверю...
Немного повозившись, я нашёл стопор-фиксатор. Щелчок, и рукоятка переломлена наподобие охотничьего ружья. Относительно небольшая планка опустилась вниз, открывая самый настоящий казённик, в котором тускло поблёскивали золотистые донца гильз.
— Нож стреляющий — "Хамелеон"! — торжественно провозгласил я. — Четыре ствола, патроны пистолетные, калибром 5.45 миллиметра от ПСМ!
— Кузя, ты мне должен сотню — он его узнал! — расхохотался Артём, обращаясь к одному из лётчиков. — Владей, Синдзи — редкая штука, так просто не достать.
И то верно — такой в коллекции иметь не зазорно, действительно редкий нож — только в русских спецчастях здесь, наверное, и есть. В моём-то мире эти клинки ещё только испытания проходили...
— А... Вам за это ничего не будет? — осторожно спросил я, крутя в руках тяжёлый и громоздкий, но очень опасный на вид нож. — Это же табельное оружие — недостача и всё такое... Накажут ведь.
— Не волнуйся, Синдзи, ничего не будет. Нам по штату вообще НРС-2 положен, а тут в последней партии парочка таких монстров затесалась. Так что мы их быстренько списали в запланированные потери, всё равно "Хамелеонов" никто брать не хотел. Как нож — ерунда, как пистолет — тоже, и патроны сложно достать... Кстати, вот, держи, чуть не забыл.
Артём протянул мне две бумажные упаковки малокалиберных патронов.
— Больше не было, извини, — развёл рук старлей. — Всё, что удалось найти.
— Всё равно огромное спасибо! — с энтузиазмом воскликнул я, рассматривая свою новую игрушку. Вряд ли когда-нибудь воспользуюсь им по назначению, но штука очень и очень занятная — действительно понравился мне этот нож-трансформер... — Я такие штуки очень люблю! Очень, очень рад!
— Ну, вот и славно, — улыбнулся Артём.
Я начал лихорадочно рыться по карманам. Ага, нашёл!
— Во! А это уже тебе, — я протянул старлею две мелких монетки, почти невесомых из-за сверхлёгкого сплава.
— Ты смотри-ка, знаешь про монетки...
— Смотри, тут за оба подарка, — скупердяйски добавил я, широко улыбаясь.
...Посиделки продолжались.
Как я понял, всем этим солдатам по большому счёту хотелось даже не столько пообщаться со мной, сколько убедиться, что во мне нет ничего сверхъестественного. Просто ещё один солдат на этой чёртовой войне... Только ещё молодой, очень молодой...
— ...Слушай, Синдзи... Можно тебя кое о чём спросить? — обратился ко мне один из вертолётчиков, белобрысый Олег.
— Да, конечно. Если ничего секретного нет, то отвечу, — слегка пожал я плечами.
— Вот просто нам стало интересно, хоть ты и в форме, и в звании, но уж очень какой-то гражданский, на кадета не слишком похож, хотя по ТВ тебя именно так преподносят... Просто я сам в военном училище вырос — знаю, о чём говорю...
— Так ведь я в казарме никогда и не жил, — на меня накатил очередной приступ вдохновенного вранья. Главное — самому в это враньё поверить, и тогда не проколешься на ошибках... — У меня была индивидуальная подготовка. Да и НЕРВ же всё-таки организация наполовину научная, то есть гражданская, так что и дисциплина будет пониже...
— А, ну тогда всё понятно... — сразу же успокоился русский.
— Ну, вот! Я же говорил, что это всё из-за ихней лавочки — больно много в НЕРВе гражданских умников...
— Да ничего ты и не говорил!..
— Мужики, а я на кадета похож?
— Неа.
— Но почему?!
— Потому что ты, Артём — язва желудка и недоразумение природы. Тебя даже армия исправить не смогла до конца — как был оболтусом, так и остался.
...Рей сидела рядом со мной, нацепив свою классическую маску безразличия, и флегматично переводя взгляд с одного лётчика на другого. Но я-то хорошо видел, что она с явным интересом прислушивается к нашим разговорам. Английский у Аянами, как я уже успел узнать, был очень хороший — гораздо лучше моего русско-немецкого варианта и особых проблем в понимании у неё не возникало. Русские-то из вежливости по большей части говорили на "языке международного общения".
— ...А вот младший лейтенант Аянами... — начал было Артём.
— Рей.
Я с большим трудом остановил падающую челюсть.
— Простите?
— Можете звать меня просто Рей.
— О! Рей, так Рей. Интересное имя, да... Рей, а вот ты, получается, тоже управляешь Евангелионом?
— Да.
— Трудно, наверное...
— Иногда.
— А вот...
Внимание большинства присутствующих постепенно переключилось на Первую. Ну, как-никак единственная дама в нашем сугубо джентльменском обществе — правила приличия требуют уделить юной леди внимание... Тем более, мало кто мог сейчас догадаться, сколько ей на самом деле лет — девчонки всегда в этом возрасте развиваются быстрее пацанов, да и форма опять же накидывает лишние года. Так что, не зная Аянами, меньше пятнадцати-шестнадцати лет я бы ей никак не дал — вполне себе ничего девушка, только уж больно бледная, как будто постоянно болеет... А на самом-то деле она ведь младше меня...
И тут меня словно окатило ледяной водой.
А на сколько именно Рей младше меня, если принимать за базис её сериальное происхождение?! Юй погибла, когда мне, то есть Синдзи (блин, опять мозги крутит!) было года четыре, не больше, а Аянами была создана уже после её смерти, плюс время на клонирование...
Рей, тебе что, только девять лет?!!!
Я натуральным образом "завис". Сильно. Всерьёз.
Сведения, имеющиеся и вновь полученные, вступили в критический конфликт — начался тот самый легендарный когнитивный диссонанс, сиречь разрыв мозга. Серые клеточки буквально вскипели, не в силах разрешить эту загадку.
Рей — не клон?! Или применялись ускоряющие развитие организма препараты? Или что-то ещё?! Твою мать!!!
Пока я сидел погружённый в свои смутные мысли, вокруг начало происходить какое-то движение. Чудовищным усилием загнал их все на самое дно памяти, дабы потом серьёзно над этим поразмыслить, вернулся в реальный мир.
В дверях стоял тот самый солдат, что сопровождал нас сюда, а потом, судя по всему, привёл экипажи во главе с Артёмом.
-...там уже мероприятие начинается. Меня за вами и нервовцами прислали. Скоро и начальство подтянется, так что нечего рассиживаться.
— Ну, раз надо, значит — надо... — протянул Кондратенко-младший, вставая с места. — Рота, подъём! Шагом...
— Раскомандовался тут, спецназовец фигов!
— Ага, лучше махрой (прим. (жарг.) — пехота) командуй, а пилотов не трожь!
— Первым делом, первым делом — вертолёты... — пропел кто-то.
— А спецназовцы?
— Спецназовцы — потом!
— Злые вы, уйду я от вас... — ненатурально обиделся Артём.
— Добрые мы, возвращайся!
— Может уже хватит языками чесать? — не выдержал лейтенант-посыльный. — Пора бы уже и собираться.
— Синдзи, все куда-то идут. Нам идти с ними?? — поинтересовалась Рей.
— Да.
— Тогда пошли, Синдзи.
— Хорошо, Рей, — всё ещё находясь где-то в астрале, ответил я.
Пришла неожиданная мысль, что сейчас в диалоге мы с Первой впервые (каламбур, однако) поменялись местами...
* * *
Упомянутое лейтенантом мероприятие проходило в здании местного Дома Офицеров или чего-то в этом духе. Очень и очень нехилое, нужно сказать, здание.
Миновали фойе перед входом в большой зал. Там уже толпилось изрядное количество военных, причём все исключительно в офицерских званиях. Мельком отметил стенды с фотовыставкой — здания-форты Токио-3 бьют ракетами и снарядами, двойки Ми-24 в воздухе, Самсиил во всей его проклятой красе, штурмовики Су-25 обрабатывающие вражину где-то ещё на подступах к городу... И естественно большое количество фотографий моей чёрно-серой Евы-01, в самых различных позах и с самым различным оружием. Эффектнее всего смотрелась одна большая фотография, где стоящий на коленях Евангелион мечом протыкает Ангела насквозь.
