— ... Они заранее заготовили лестницы...
ˮ И тащились с ними через кущи и заросли? Или в лесу они за своих? Или в замке стены в полтора роста?ˮ
— ...Когда ударил колокол, я молилась.
ˮНа рыбалку не пробовала сходить?ˮ — иронизировать Колина побуждало возрастающее недоверие к рассказу девушки. — ˮВпечатлений меньше, но безопасно и тихо.ˮ
— И ты повела воинов?
— Что вы, эсм! Когда мне сообщили причину тревоги, бой на стене уже шел. Луциф, наш виффлер, сражался с неприятелем и получил рану в грудь и шею.
ˮЭто она о сержанте или мечнике с альшписом?ˮ Было бы забавно, отбудь на ярмарку и командующий замковой охраной.
— Ты боялись?
ˮК чему такие подробности? Почему не расспросить о самом бое? Кто где стоял? Что делал?ˮ
— Очень. Крик, грохот железа, раненные, убитые...., — голос рассказчицы и в малой мере не передавал накала пережитых событий.
ˮИли эпос не задался, или особа не впечатлительная. Возможно и не участница того о чем рассказывает.ˮ
— ...Я никогда не видела столько крови.... И столько мертвых.
...Канцлер позабавил. Наперво переставил фигуру на доске. Оценил последствия хода. Посчитал его очень хорошим, возбужденно потер руки. Изогнулся и наклонил голову, думать за противника....
— Почему цеп?
ˮПрекрасная осведомленность. Кому спасибо? Латгарду?ˮ
— Эсм, работать с мечом тяжело. У меня не очень получалось. Цеп много проще.
ˮСмелое утверждение.ˮ
— Он же тяжелый!
— Мой, нет. Его специально изготовили. Он легче обычного и не так велик.
— Сделали для тебя?
— Эсм, Шлюсс далек от столицы. А Боши даже по меркам пфальца глухомань. У нас не много развлечений.
ˮХороша забава — цепом махать! А случись война в королевском войске нехватка бойцов. Куда вербовщики смотрят?ˮ
— Но умение пригодилось, — одобрено странное для девицы увлечение.
— Стоило ли подниматься на стену и путаться под ногами? Шуму и визгу хватало и без меня.
ˮСправедливо отмечено,ˮ — вынужден похвалить Колин скромность рассказчицы.
— Что дальше?
— Они не ожидали меня.
ˮА кого? Себастьяна Пустынника?ˮ — потешался унгриец. — ˮИли забыла расчесаться и произвела фурор Гаргоны?ˮ
— ...Их предводитель. Он был не очень ловок.
ˮ И побоку как минимум десять лет муштры. Позорище!ˮ
Думая над ходом Латгард обкусал перо. Играть с самим собой занятие занимательное, но не настолько, отрешиться от окружающего. Но похоже канцлер выпал из реальности, поглощенный поиском ответного хода.
— Он погиб?
— Поверьте, я не желала этого, эсм. Я испугалась....
ˮА кто-то желал.ˮ
— И прикончила...
ˮКакое замечательно ,,рˮ! Прррррррикончила!ˮ
—...главаря. И тебя возвели в рыцарское достоинство?
— Это все саин Лофер.
ˮИ в столицу! В качестве поощрения или наказания? Или девица с подобной репутацией кому-то понадобилась при Серебряном Дворе. Если да, то кто-то очень дальновидный, без особых хлопот пристроил доверенное лицо в свиту гранды. Для чего? Один человек и уже столько вопросов. Почему один? А если покопаться? Риммон аф Мойн, к примеру.ˮ
— Я думаю, мне пригодится рыцарь. Дозволяю носить малое оружие и хочу видеть за утренней трапезой.
— Это великая честь для меня, эсм.
Честь подкрепили великой милостью лобызанием длани сюзерена.
ˮА мне достанутся обвислые старушечьи груди камер-юнгфер. Не ахти. Ни в виде вечернего перекуса, ни в качестве ночного десерта, ни тем более полноценного завтрака.ˮ
За письмо Латгард уселся, сделав по два хода за каждую из сторон игры. Вначале писал в разрыв. Слово. Заминка. Слово. Пауза. Потом разошелся, чернила не успевали просыхать. Полчаса чистого удовольствия и творчества.
Закончив, канцлер пробежался с правкой, листы рассортировал и свернул в тугую трубку. Покопался под столешницей, приводя в действие скрытый механизм. Отодвинул, и опустил бумаги в потайное отделение. Восстановив порядок, потянулся, подвигал руками, размять затекшую спину и шею. Затем сделал еще один ход на доске. И еще.
ˮПожалуй, на сегодня достаточноˮ, — определил для себя Колин. Его поторопил мелкий дождик, прогоняя с крыши.
Унгриец не стал спускаться по стене. Кто же ищет легких путей? И зачем? Во дворце не мало любопытных закутков, о которых не плохо бы иметь более полное представление. Или же определить таковые на ближайшее будущее.
По лестнице сошел на этаж. Никого. Подергал ручки дверей. Большинство не заперто. Обход скаров, тащившихся по коридору нога за ногу, переждал в молельной, с удовольствием разглядывая картины и фрески. Молящиеся и умоляющие, скорбящие и скорбные, благопристойные и благообразные лики с укором смотрели на незваного пришельца. Впрочем они и друг к друг так. Веры, как и денег, много не бывает.
Колин поддел пальцем несколько страниц Святого Писания. Хилого света чадящих лампадок достаточно увидеть отметку строки острым ноготком.
,,... и грешный и праведный едино войдут в царствие ЕГО, но те кто укрепятся в числе первых...ˮ
ˮИнтересно, чья?ˮ — прикинул унгриец. Владелец не мог быть мужчиной, покои гранды. Но и не пользовался цветочной водой, книга не пахла. Самый верный кандидат фрей Арлем.
В оружейной много бестолкового блеска и парадности. В рукодельной несколько незаконченных вышивок. Работы начинали и бросали. Судя по корявым стежкам, не вдохновение иссякало, а нерадивой мастерице не хватило элементарного терпения.
Третий этаж Колин прошел без игр в прятки. Охране заказано беспокоить своим присутствием нежный слух эсм Сатеник. Наблюдений не много. Узнал, где гранда хранит наряды. Не столько полезно, сколько приватно.
Пережидая смену постов, проскользнул на второй этаж. Из вазона с цветами воняло мочой. Кто-то использовал его вместо ночного горшка. Хлопали двери. Служанки таскали воду в кувшинах, закуски на разносах, стопки белья и простыней. Без устали дренькали колокольчики. В поздний час женская половина продолжала прибывать в неспокойствии и оживлении.
Возле не закрытой плотно двери, послушал обрывок разговор.
— Когда наша красотка примет постриг?
— Никогда. Единственная наследница Ноксов. Король не даст Арлем разрешения. Он обещал её отцу позаботится о ней.
— Она останется в столице?
— В Анхальт точно не поедет.
— Но если не в монашки, то тогда замуж.
— Этим Моффет и занят. И не столько он, сколько Холгер. Сам понимаешь Ноксы! Это почти весь Крайд и его серебро... Не много, но....
У другой двери прихватил с оставленного разноса куриную ногу и пирог с грибами. Хлебнул из горлышка запить кусок. Обитателям совсем не до позднего ужина. Сквозь толщу стен и драпировку доносятся звуки апогея соития.
Спускаясь на первый этаж, не таился. Страже поставлена задача ,,не пущатьˮ, а ,,выпущатьˮ дозволено свободно. До того как скар обернулся на звук шагов, Колин успел густо сплюнуть на колено, расстегнул пуговицы пурпуэна и распустить ремень. Пред суровым ликом стража, все наоборот, наскоро приводил себя в порядок.
— Чего у вас так темно? — выговорил Колин, запнувшись на ровном месте.
— Чтобы не узнали. Потом, — со значением пошутил скар, очевидно привыкший к припозднившимся посетителям.
Колин остановился, справиться с ремнем, сунул руку в кошель и подал грош.
В благодарность за подношение скар — глазастый оказался, присоветовал.
— Молоки со штанов подбери.
Через три минуты, без происшествий, Колин попал к себе в комнату. Охранная щепка доверия не оправдала.
4. День св. Фомы (18 сентября).
,,...Не можешь надежно укрыться — не прячься вовсе.ˮ
Утро выдалось суматошным. В коридоре бегали, кричали, стучали в двери.
— Саин Колин! Вы опаздываете к отъезду, — звал слуга-журавль, в нетерпении дергая ручку. Задвижка стоически брякала, не подаваясь насилию.
ˮПринесла нелегкая, в такую рань,ˮ — ворчал лазатель по крышам, до хруста потягиваясь спросонья.
На стук не отзывался. Решил не торопиться. Известное правило, кто слишком быстро собирается, не слишком скоро отправляется в путь.
— Саин Колин! — срывая голос долбился слуга. — Саин Колин!
Не отстанет. И открывать все равно придется.
— Воды принес? — гаркнул унгриец. Из всякого положения надо выходить с пользой для себя.
— Воды? — притихли за дверью.
— Воды. Умыться. Или мне с опухшей рожей предстать пред сиятельной Сатеник?
— А... Э...
— Ты что там? Азбуку учишь?
— Я мигом!
— Как принесешь, тогда и впущу.
При свете нарождающегося дня комната растеряла вечернее очарование аскетизма. Исчезла таинственность, мистическая загадочность, ореол духовного подвижничества, жертвование мирскими излишествами в пользу плотских ограничений. Халупа, а не комната. Кроме беленых стен ничего в заслугу не поставить. Ну и окно, само собой.
На очередной, уже выдержанный стук, Колин открыл.
— Все давно в сборе, — укорили жильца за неоправданное промедление.
— А гранда?
ˮНадо же выискался... эсм гранду ему подавай,ˮ — недружелюбна мина на длинном лице.
— Вот видишь, у меня еще прорва времени.
Слуга терпеливо сливал воду, Колин умывался. Полотенец не принесен, пришлось доставать чистую рубаху и вытираться ей.
— Теперь завтрак, — потребовал унгриец с истинно унгрийской наглостью. И никакие магические пасы и ужимки слуги не могли его разжалобить.
— Дак вечеряли! — возмутился наглым притязаниям длинномордый.
— Неси! Только не объедков и не из помойного ведра.
ˮВовремя предупредил,ˮ — повеселился Колин покрасневшим ушам ,,журавляˮ.
Ему досталась каша. Овсяная. На воде. С ложкой меда подсластить безвкусие и украсить непрезентабельную размазню. В кружке пузырился какой-то забродивший отвар. Возможно ягодное вино. Очень подозрительного вида и запаха.
Протянув время, и доведя слугу до сердечных спазм, Колин не опоздал. На десять минут предвосхитил выход эсм Сатеник и немногочисленного сопровождения. За редким исключением те же, вчерашние лица.
На дворе вовсю сияло обманчивое осеннее солнце. Порывистый ветерок загонял холод под плащи, в рукава, за воротники, от чего зябко и неуютно. Табор новиков эскортировали на конюшню, где Колина облагодетельствовали временным пользованием старой клячи, и столь же старым седлом, вытертом до белесости.
— Вы уж, саин, не сильно её торопите, — попросил конюх, с заботой поглаживая смирную кобылку.
— Боишься, запалю? — рад со всеми поделиться хорошим настроением унгриец. А что? Выспался, поел.
Помощники конюха отворачиваясь захихикали.
— Не сдохла бы, — проворчал смотритель рысаков. Был он человек к веселью не склонный и шуток не воспринимал, ни трезвым, ни во хмелю.
Будь выбор, Колин пожалел бы древнее животное. Но тогда пришлось бы плестись пешком по осенней грязи и океанским лужам. Сапоги жальче. Собственные и единственные.
Тронулись в путь в районе двенадцати часов, что никак нельзя отнести к утру. Даже позднему. Для представительности и порядка, лихие скары равномерно рассредоточены по всей колонне. Охрана откровенно потешалась, таких чучел, как новики поискать днем с огнем. Кроме скар, в качестве толмачей, ехали младшие клирики, разодетые по случаю в темно-вишневые цвета, но не удостоенные перьев на шляпы.
Карлайр отличался от городков, где Колин побывал проездом. Дома выше и совсем нет деревянных. Серый камень в кладке зазеленен мхом. Чуть шире улицы. Два воза разъедутся обдирая стены. Народу побольше и поживей. Все спешат, несут поклажи, толкают тележки, правят возами. Поодиночке, цепочкой, группками. Что роднило с глухоманью? В столице нисколько не чище. Под копытами лошадей хлюпает вонючая жижа, растворившая островки конского и человеческого дерьма. Из подворотен несет всеми ароматами человеческого быта. От горелого и жженого, до тухлого и насранного.
С центральных проездов, тех, что в два воза шире, вправо и влево, утекали меньшие и совсем уж кривые улочки или не улочки вовсе, а лазы в людские норы. Повсеместно, верхние этажи срастались балконами и эркерами, создавая своеобразные туннели. В них мрачно, грязно и смрадно. И так до какой-либо площади. Глотнуть свежего воздуха, порадовать глаз градостроительными причудами.
— Храм Святого Голиария, — пояснил клирик окружению. — Возведен в честь Голиария Мхеского принявшего мученическую смерть от язычников Оша. На центральном витраже все подробности экзекуции. Святой, огонь и дикари. Голиарий упитан, огонь жарок, дикари вооружены и дурны ликами.
В голове выездной процессии некоторое оживление. Встречные оборванцы низко кланяются гранде, выкрикивают благопожелания и благодарения. Эсм Сатеник щедро сыплет полугроши под ноги лошади. Нищие выхватывают деньги из-под копыт, не страшась быть затоптанными или получить увечье.
Улица Старого Короля ничем не примечательна. Вороны долбят труп кошки. Над холмиком мусора трудятся крысы. Ветром дергает покосившийся забор, за которым повизгивает свинья. О безвестном короле напоминает постамент. Площадь что некогда носила грозное имя забытого потомками самодержца, застроена хибарами, но постамент остался. Часть расковыряли, присвоив кирпич для собственных нужд.
Уклон вправо, на Объездчиков. Название в честь ночных патрулей городских кварталов. Насаждая закон лихоимцы не гнушались обирать пьянь и шлюх, третировать мастеровых и лоточников.
На Волосатых Лядвах некогда жили наемники из Хесса. Нет Хесса, нет разудалых усачей наемников, носивших короткие тартаны, не мелькают в толпе волосатые ляжки. Но название закрепилось.
Площадь Гильдий. Здесь ежегодно проводят шутовской турнир. Каждый охочий является с деревянным мечом или копьем, обвязанный толстыми подушками. Сгоревший дотла шинок, память о веселом времени лета.
Улица Блох достаточно просторна. Прозвание получила от многочисленных лавок, лавочек и лавчонок, торгующих всем, что можно сбыть за деньги. Суесловили и блохами тоже. На процессию не очень отреагировали — не покупатели. По левую руку почти подряд, оружейные мастерские. Колин запомнил место. Он старался хорошенько запоминать увиденное.
...Скобяная лавка. В два окна, в два этажа. На втором слуховое окно... Темный проулок. У крайнего дома ,,поплылˮ угол... Сточная канава местами взята в кольцо каменной трубы. Нищие ковыряются в отходах... Мясник. Новые ворота. Сарай. Крыша черепичная и высокая... Булочник. Дровяник с запасами колотых поленьев, погребок с тяжелым замком... Торговец сукном. Повозкам тесно на хозяйском подворье. Под повозками бедует возчики, хлебая из общего котла... Цирюльник. На гербе кроме ножниц и гребня, кости. Практикует хирургию. Вскрывает фурункулы, санирует и зашивает раны, накладывает шины на сломанные конечности, вправляет вывихи. Без работы не сидит... Торговец роскошью, он же мерсер. В качестве приманки вывешена не красочная вывеска, а дорогой фриульский ковер. На низком поставце посуда. За богатством приглядывает рослый детина, огромный как скала и столь же неуклюжий.
