Операция "Гроза Плюс"

Заглянув в будущее он осознал, что перед ним разверзлась зияющая бездна. И дело даже не в войне, которая должна была начаться в июне будущего года. Предупреждение получено, с потомками или без них, но СССР войну выиграет. Выиграл же тогда, когда был застигнут Гитлером врасплох, и советские войска неся огромные потери были вынуждены отступать до Волги, Москвы, Кавказа и Ленинграда.

Дело совсем в другом. Все ради чего он жил, чему принес в жертву свою личную жизнь, все это вскоре после его смерти пошло прахом. Соратнички, свалили все свои грехи на товарища Сталина, а потом пустили в распыл все: партию, страну, армию, народ. Еще тогда ночью, прочитав о событиях пятьдесят третьего и пятьдесят шестого годов, у него возникло огромное желание прямо сейчас поднять с постели Берию, и отправить его сотрудников арестовать банду этих мерзавцев: Хрущева, Маленкова, Кагановича, Булганина, Ворошилова, Молотова. Бросить их в застенки Лефортова, устроить еще один грандиозный Процесс, еще одну Великую Чистку. Пусть каются, кричат, плачут, рыдают — он будет непреклонен. Гореть им всем в аду!

Потом это желание прошло. Тут надо поступать умнее, нужно скосить не только верхушку заговора, которого еще не существует. Нет, нужно найти способ раз и навсегда зарубить на корню карьеру таким людям, которые стремятся жить только для себя. Пусть они так и остаются на нижних уровнях номенклатурной пирамиды. В противном случае, та же история может повториться и безо всякой войны. Те же люди в конце концов проникнут в партийные и государственные структуры, и развалят их, чтобы безнаказанно пользоваться всем тем богатством, которое создается сейчас в стране, с таким трудом и с такими жертвами.

Именно так и поступил тот, проклятый еще при жизни, последний Генеральный секретарь Коммунистической партии, как его там? А черт с ним, не все ли равно! В конце концов на его месте мог оказаться и другой, внешне не похожий а по сути такой же Иуда Искариот.

А затем наступит то, что Бушков обозвал "Мутным временем". Февраль семнадцатого тоже был таким же "Мутным временем", и не случись тогда Мировой войны, тоже мог длиться долго. Летом семнадцатого он в Петрограде, тоже делал все, чтобы большевики смогли взять власть мирным путем. Но болтун и фигляр Керенский разваливал страну с такой скоростью, что не оставил им никаких шансов на мирную передачу власти. Нужно было что-то делать, и это что-то, оказалось единственным возможным вариантом — вооруженным восстанием.

А что же ему делать сейчас? Принять протянутую руку помощи, от, как он понял, буржуазной России? Или с презрением отвергнуть это предложение и попробовать выкарабкаться самостоятельно? В тот раз, если верить одной из их книг, ради победы над Гитлером он пошел на союз со своими злейшими врагами — британскими и американскими империалистами. И какой черной неблагодарностью они отплатили за все Стране Советов после Победы, объединившись в альянс против СССР, и угрожая ему самым ужасным оружием в мире.

Нет, надо идти другим путем. Но, не завершивший процесс индустриализации Советский Союз один не выстоит против гитлеровской Германии, покорившей всю Европу. Или выстоит, но, как и в их истории, понесет ужасные людские и материальные потери. Сейчас ему, Сталину, это очевидно, как никогда. Кроме того, а разве он может отказаться от сотрудничества с силой, способной доставить вот эти книги к нему в кабинет? А ведь вместо них могла оказаться бомба, или пуля, выпущенная в затылок.

Одним словом, обстоятельство непреодолимой силы. С другой стороны, раз речь идет о "дружбе, торговле, сотрудничестве, взаимопомощи и коллективной обороне", значит и этому Путину что-то нужно от товарища Сталина. Наверное, надо начать переговоры, и в ходе их постараться выяснить дальнейшие намерения партнера в отношении СССР, советской власти, вообще, и лично в отношении товарища Сталина. При этой мысли ему вдруг показалось, что Путин на портрете подмигнул ему левым глазом.

— Наверное, это от переутомления, — подумал Сталин, — надо бы отдохнуть. Но времени нет, и в ближайшие годы не предвидится. Ведь работы много, и ее не каждому доверишь. Скорее наоборот, страшно мало тех людей, которым можно по настоящему доверять, кто работает не за страх, а за совесть и идею. Остальных, стремящихся использовать свое положение в партии или на государственной службе в личных целях, надо в свою очередь использовать на все сто процентов, а как только они становятся бесполезными, то освобождать без сожаления от всех занимаемых ими постов. Какой мерой мерили вы, дорогие товарищи, такой вам и воздастся, в лагерном бараке, или у расстрельной стены...

От размышлений товарища Сталина отвлек появившийся на пороге его кабинета Генеральный комиссар Госбезопасности Лаврентий Берия. Ну, не был он ни садистом, ни бабником, а был человеком до конца преданным Советской власти. А все страшные сказки про него рассказал люто его ненавидящий Никита Хрущев. Ненависть эта была не меньшей, чем та, которую "кукурузник" питал к товарищу Сталину. Так ничтожества, у которых, за что бы они ни взялись, все выходило сикось-накось, могут ненавидеть только по-настоящему талантливых людей. Но теперь тому Кукурузнику оставалось жить недолго, скорее всего, до первого чиха Хозяина.

— Проходи Лаврентий, — Сталин сделал приглашающий жест рукой, — присаживайся. Разговор будет серьезный. Учти, что о том что я тебе сейчас скажу не должна знать ни одна живая душа. Когда будешь давать задание своим сотрудникам, никто из них не должен понять общей картины: что делается, по какой причине, и с какой конечной целью. Он — Сталин указал на дверь в приемную чубуком трубки, — знает только то, что после вчерашнего совещания, я приказал никого не пускать, а потом всю ночь работал с документами.

— А на самом деле? — непроизвольно поинтересовался Берия, и тут же поправился, — Я вас слушаю, товарищ Сталин.

— А, ничего, — махнул рукой Сталин, — Действительно работал с документами. Только вот документы эти, как говорится, "из ряда вон"... Привет из будущего! Поневоле тут поверишь во всякую чертовщину. Вот полюбуйся, Лаврентий, — Сталин взял со стола одну из книг, — история СССР с сорок первого по девяносто первый год. Причем, если верить этой книге, в девяносто первом году кончается не только история, но кончается и сам СССР. Реставрация капитализма, исключительно по причине измены партийной верхушки.

— Провокация? — поинтересовался Берия, — Британская или германская разведка...

— Разве немцы или англичане могут сделать так, чтобы в моем кабинете эти книги появились из ничего и упали прямо на мой стол? — спросил Сталин, и сам тут же ответил на свой вопрос, подавая Берии еще одну книгу, — Они не могут, а этот может! Между прочим, Лаврентий, человек в прошлом работник твоего наркомата.

— Хитрющий, сразу видно, — заметил Берия, посмотрев на портрет на обложке, — но ничего, и не таких обламывали...

— Обламывать пока не надо, — сказал Сталин, и подал Берии письмо с предложением о переговорах, — Сначала надо понять, что этот человек хочет получить от нас, и что согласен предложить взамен. А так же продумать методы по предотвращению — как это будет по научному, побочных явлений.

— Эффектов, — машинально поправил Берия вождя, — побочными бывают только эффекты.

— А, ладно, — махнул рукой Сталин, — ерунда!

— Потом Лаврентий Павлович долго читал письмо, вникая в каждое его слово, а прочитав, положил на стол и задумчиво сказал, — Значит, все-таки война? С Гитлером?

— 22 июня 1941 года нас придут убивать, — ответил Сталин, — это будет не обычная война за территорию или выгодные условия торговли, это будет библейская война на истребление одного народа другим. Может, мы справимся сами, а может, и нет. Как-никак, теперь на Гитлера фактически работает уже вся Европа. Даже нейтралы, мать их за ногу... В том прошлом мы заключили союз с британскими и американскими империалистами. И потом слишком дорого за это заплатили. Самое главное, что это дело немыслимо доверить кому-нибудь из НКИДа. Там еще не вычищен литвиновский гадюшник. А это значит, что все секреты станут тут же известны англичанам. Придется этими переговорами заняться нам с тобой лично.

— Понятно, — сверкнул стеклами пенсне Берия, — тайный договор...

— Действительно тайный, — согласился Сталин, — Лаврентий, пойми, 31 июля этого года Гитлер уже поставил перед своими штабистами задачу разработать план нападения на СССР. А вчера ему уже были доложены первые наброски.

И, самое главное, я знаю, что он нападет на нас через год, независимо от того, состоится ли высадка на Британские острова в этом году, или нет. Гитлер считает, что если ему удастся разгромить СССР, то Америка не вступит в игру, сохраняя нейтралитет, а Британия, потеряв последнюю надежду, капитулирует. Так что, товарищ Берия, можно сказать, что война уже началась, и то, что на ней пока не стреляют, это еще ни о чем не говорит. Победит в ней тот, кто еще до начала боевых действий наилучшим образом подготовится к сражениям.

Я думаю, что это будет не сколько дипломатический договор в прямом смысле этого слова, сколько сверхсекретная военная операция. Ее надо хранить в тайне и от большей части наших генералов, которые, как я понял, оказались в критический момент совсем не на высоте...

— Кхм, кхм, — как бы ниоткуда раздался вдруг мужской голос, — коллеги, разрешите присоединиться к вашей беседе?

— Путин Владимир Владимирович, если не ошибаюсь? — так же в пустоту спросил Сталин.

— Он самый, товарищ Сталин, — ответил голос, — Вы не ошиблись.

— Ну, присоединяйтесь, коль уж появились, — кивнул Сталин, — проходите, присаживайтесь.

— Да нет, спасибо, — ответил голос, — я уж лучше пока на своей стороне постою. А то ведь у вас там, коллеги, сесть легче, чем потом встать...

— Ну, как хотите... Стойте на своей стороне, — ответил Сталин, — Кстати, как вас лучше называть, господин или товарищ, Путин.

— Лучше, товарищ Сталин, пока называйте меня нейтрально — коллега, — ответил российский президент, появляясь в овальном окне темпорального канала, примерно в полутора метрах от Сталина с Берией.

— При этом меня вы почему-то упорно называете товарищем? — усмехнулся в усы Сталин.

— Это потому, что я о вас знаю почти все, а вы обо мне почти ничего, — чуть прищурив один глаз, ответил Путин.

— Хорошо, КОЛЛЕГА, Путин, — Сталин сел на свое место за столом и взял в руку отточенный карандаш, — Присаживайся, Лаврентий, поговорим...

Итак, что вы имели в виду под "Договором о дружбе, торговле, сотрудничестве и взаимопомощи", также включающего в себя "Соглашение о коллективной обороне". Начнем с дружбы...

Путину на той стороне тоже принесли стул, он уселся на него и задумался,

— Наверное, дружба должна подразумевать то, что обе высокие договаривающиеся стороны, будут воспринимать друг друга, что называется "как есть", и не будут вмешиваться во внутренние дела партнера. То есть, вы не будете экспортировать к нам социализм, а мы к вам свою суверенную демократию. Какая-то конвергенция обязательно будет, не без этого, но это должны быть совершенно естественные процессы, идущие на благо обеим сторонам...

— Например? — поинтересовался Сталин.

— Имея перед глазами пример успешной экономики СССР, мы могли бы активней вести процесс возвращения крупных предприятий к государственной и общественной собственности. Коллапс тотально огосударствленной позднесоветской экономики так всех напугал, что теперь возврат любого предприятия под контроль государства, проходит под вопли о возврате к неэффективной советской системе, и ее будущем крахе. Ради такого положительного примера мы поделимся с СССР промышленными и сельскохозяйственными технологиями, и в полном объеме осуществим поставки соответствующего оборудования.

— И вы думаете, что это позволит нам лучше подготовиться к войне с Германией? — с недоверием спросил Сталин.

— Если говорить о вероломном нападении фашистской Германии на СССР, то надо обращаться к пункту "о коллективной обороне", — отчеканил Путин, — А то, что я вам сейчас предложил, должно позволить СССР выиграть экономическую гонку на длинной дистанции.

— А что вы с этого будете иметь? — спросил Берия.

— Как что? — удивился Путин, — От сотрудничества с СССР мы будем иметь деньги, рынки сбыта, развитие промышленности, рост экономики. В ТОТ раз на советских военных заказах поднялась американская экономика. И очень неплохо поднялась. Товарищ Сталин знает, чем это все закончилось.

— Уже знаю, — кивнул Сталин, и сделал на листе бумаги какую-то пометку, — В свою очередь мы бы тоже не хотели, что бы ваша буржуазная Российская Федерация села нам потом на голову.

— Я, товарищ Сталин, — ответил Путин, — опасаюсь как раз обратного. Укрепившийся СССР вполне может сесть на голову Российской Федерации. Вы просто не представляете степень своей популярности в народе даже в наше время. И наоборот, так называемые десталинизаторы совершенно не имеют никакой опоры в обществе, а тем более во власти, и дальше воплей в прессе их деятельность не пойдет.

— А ваш крупный капитал? — спросил Сталин, — ведь он пойдет на все, чтобы снова уничтожить воскресшее вдруг из небытия государство рабочих и крестьян. Для ваших крупных капиталистов, этих, как его, олигархов, процветающий по соседству СССР будет как бельмо на глазу.

Путин грустно улыбнулся, — Товарищ Сталин, если бы вы знали, сколько раз, эти как вы выражаетесь, крупные капиталисты, пытались самыми разными способами сковырнуть вашего покорного слугу. И что?! Из тех, кто пользовался нечестными методами, некоторые отдали концы в эмиграции, промотав на это дело все, до последнего гроша, а другие за десять лет на казенной швейной машинке научились шить брезентовые рукавицы для таджикских гастарбайтеров.

Те же господа, чьи методы были относительно законными, истратили на пропаганду огромную кучу денег и добились ровным счетом прямо обратного. У нас все-таки суверенная демократия, то есть демократия отделенная от капитала. А народ за годы прошедшие с распада СССР приобрел устойчивый иммунитет к такого рода пропаганде. Если не верите мне на слово, то давайте обменяемся делегациями. Мы, в качестве первого дружеского шага, отправим в СССР специалистов и самое современное оборудование для разведывательной и контрразведывательной деятельности, а вы направите к нам военных для ознакомления с возможностями нашей техники, и специалистов из наркомата Лаврентия Павловича для анализа народных умонастроений. Дадим им дней десять на все, а потом снова встретимся и продолжим этот разговор.

Сталин и Берия переглянулись. Это предложение им явно понравилось.

— Что вы имеете в виду под разведывательной и контрразведывательной деятельностью? — профессионально поинтересовался Берия.

— Все, — ответил Путин, — Подслушивание, подглядывание, просмотр радарами воздуха и сопредельной территории до самого Ла-Манша, прослушивание радио и телефонных переговоров противника, расшифровка зашифрованных радиограмм любой степени сложности.