Свалка

Раздался шум передвигаемого стула и недовольное сопение Ники. Так тяжко подруга выдыхала воздух только тогда, когда с трудом удерживала себя в руках.

— Вы идиот? — раздраженно буркнула она. — Он — моя семья. Я должна отомстить. Зачем это все? Вы сказали, что скажете, кто убил...

— Он мертв, Ники. Что тебе даст месть? — все также спокойно спрашивал неизвестный. — Прошу, задумайся. Ты получишь все ответы...

— Мозгоправ фигов, — пробурчала Ники, но, судя по усталому вздоху, сдалась. — Хорошо, мне будет спокойно. Все? Устраивает? Я сюда приперлась только из-за Майкла! Кто убил Томми?

— Спокойно. А что будет дальше, Ники? Ты отомстишь, убийца получит по заслугам, но что будешь делать ты?..

Возникла пауза. Молчание длилось так долго, что я даже глянул на матовый экран: "Не закончилась ли запись?", но времени еще хватало.

— В каком смысле? Жить буду. Счастливо. Ага. На этой чертовой Свалке.

— Уверена, что счастливо? Раньше у тебя была цель отомстить за отца, потом заботиться о брате, теперь — найти убийц Томми. Но что будет потом? Как ты собираешься быть счастливой? Какова твоя дальнейшая цель?

— Вам-то какое дело, а? — вышла из себя Ники и, судя по грохоту, вскочила, опрокинув стул. Почему она разозлилась, я догадывался: ответа на простой вопрос у подруги не было.

— Мне есть дело до всех. Потому что Ему есть дело до каждой заблудшей души, — не выдав эмоций, ответил мужчина, особенно выделив слово "Ему".

— Ага, Богу. Угу, — с фырканьем заметила Ники. — Вы все чокнутые. Майкл, конечно, хороший парень, но вы все сошли с ума, если верите в эту чушь о Боге и душе. Хотя мне плевать! Просто назовите мне убийц Томми!

Собеседник, похоже, поднялся и подошел к подруге:

— А если я смогу доказать тебе, что, поверив в Бога, ты обретешь не только смысл жизни, но и счастье? Ты вообще хоть когда-нибудь была счастлива, подумай? Дай нам всего пару дней. Если затем, ты захочешь уйти — уходи. Мы назовем тебе имена убийц. Клянусь своей душой.

Ники, похоже, сомневалась. Тихо ругнувшись сквозь зубы, она наконец буркнула:

— Лучше бы недельным пайком поклялся... Ладно, два дня".

Запись закончилась. Но в плей-листе было еще несколько. Посмотрев на Кира, который и не думал просыпаться, я щелкнул на следующую запись.

"Звяканье стаканов и шум наливаемой воды. Затем нерешительный глоток и громкое сглатывание.

— Ты говорила с Наставником. Слышал, что ты задавала много вопросов, и вы спорили. Что теперь ты думаешь?

— Да, мне было о чем подумать, — удивительно спокойно ответила Ники. Голос подруги было не узнать: куда-то испарилась нервозность, исчезли истеричные нотки. Не удивлюсь, если подруга уже не дергалась на стуле, будто у нее в заднице шило, а расслабленно развалилась. Но это точно была она. — Я много думала о Свалке.

— Говори, не бойся. Что именно?

— Об убийствах, — словно смутившись, нерешительно сказала подруга. — Раньше ведь... до всего этого... считалось плохим убивать? То есть, это и сейчас плохо... но нормально. Если хочешь выжить на Свалке, нужно доказать силу. И никто не рассуждает, что это неправильно.

— Так и есть. Люди перестали верить в Бога и потеряли ориентиры. Раньше Он диктовал, что хорошо, а что плохо — был некий абсолют зла и добра, а сейчас все погрязли в хаосе, не понимая, что правильно, а что нет. Каждому приходится разбираться самому, но люди всего лишь люди и склонны заблуждаться, — с явным довольством ответил собеседник, как учитель, который хвалит ученицу.

— То есть, убийства — плохо? И я не должна мстить за Томми? — тихо спросила Ники. Причем говорила с таким доверием, будто спрашивала у родного папаши: чтобы тот не сказал, она явно была готова принять на веру.

— Мы живем в смутные времена. Это не так просто. У нас есть миссия, благословенная Им. Но об этом ты узнаешь только пройдя посвящение. Кажется, ты уже готова к новому рождению, раз задумалась о таких вещах и перестала спрашивать про имена убийц Томми.

Вновь возникла пауза, прерывая лишь звуком сглатываемой воды. Наконец, Ники вновь подала голос:

— Мне все еще сложно верить. Но... мне хочется. Мне кажется, что мир будет правильнее, если Он есть.

— Ты уверуюешь. Всех нас иногда раздирают сомнения, но никогда не бойся исповедоваться. Записывай все мысли, что приходят к тебе в голову. И прослушивай, прослушивай. Рано или поздно придет ответ. Ты ведь уже чувствуешь, как внутри зарождается гармония?

— Да, — уже куда увереннее ответила Ники. — Я... кажется, я впервые счастлива.

— Отлично. Значит, готовься. Завтра будет твой новый день рождения.

Запись закончилась вновь звуком наливающейся в стакан воды".

Устало потерев виски, я посмотрел на диктофон. Мысли в башке роились осами, но их было слишком много. Только одно я знал точно: мне чертовски не нравился пустой и спокойный голос Ники. Это была уже не та чокнутая девчонка, которая вляпывалась в неприятности. Может, и к лучшему, но как можно за пару дней настолько промыть мозги, что подруга стала всерьез рассуждать о Боге?..

Из-под закрытой двери гаража стал пробиваться свет. Похоже, вспыхнули потолочные лампы. Щелкнув следующую запись, я прислушался. В этот раз обошлись без предисловий.

" — Сегодня я встретила Криса.

— Того самого, — с пониманием заметил тот же голос. — Ты выглядишь очень обеспокоенной. Что случилось?

— Я... переживаю за него. Я попыталась поговорить с Наставником, чтобы тот взял Криса к нам. Он ведь хороший, просто запутавшийся, как и все на Свалке... — встревоженно воскликнула Ники. Похоже, к ней наконец-то вернулись эмоции.

— Но ты же говорила, что Крис бесчувственный? Ведь именно из-за этого у вас не сложились более близкие, чем дружеские отношения, — с сомнением заметил собеседник.

— Да... то есть, нет... Это совсем другое, — смутилась Ники. — Мы друзья. Да, вы говорили оставить прошлую жизнь позади, что всех не спасти. Но это же Крис...

Раздался грохот выдвигаемого стула и перестук шагов. Дыхание Ники участилось, похоже, она держала диктофон совсем близко к лицу.

— Открою тебе тайну. Мы давно наблюдаем за ним, но не уверены, что он готов. Как только мы заметим свет в его душе, так обязательно пригласим к нам. Но тебе не стоит беспокоиться об этом. Ты слишком взволнована. Эмоции мешают гармонии. Выпей воды, успокойся.

Ники послушалась совета. Но после паузы продолжила — давал о себе знать упрямый характер.

— Он не успокоится. Я его знаю. Не хочу, чтобы с ним что-то случилось...

— Мы никогда не причиним вреда невиновному. Главное для него — не связаться с Суорэ. Неужели ты можешь допустить иное?..

Ники не ответила, но можно было догадаться, что она покачала головой. Собеседник довольно хмыкнул".

Включить следующую запись не удалось, хотя руки и чесались узнать, что же произошло дальше и во что вляпалась Никс. Не вовремя проснулся Кир.

— Хэй, доходяга, кажется пора на доклад, — потянувшись, заметил он. Хорошо, хоть диктофон заметить не успел. Игрок не церемонясь сразу подошел к початой бутыли спирта и стал переливать содержимое в флягу. — Если тебе есть что рассказать...

— Ты не собираешься говорить про угон? — уловил я намек во фразе, поспешно засовывая диктофон в карман куртки.

На роже Кира появилась кривая ухмылка, и он глянул на меня.

— А ты вроде не совсем не тупой. Хрень какая-то творится в последнее время. А мне не нравится хрень. У машины должен быть патруль, а его не было — пахнет плохо. Если ребят пришили, а я раскрою пасть, что там ошивался, то собак ведь на меня спустят. И тебя. Но твоя шкура меня не особо волнует.

— С чего бы думать на тебя?

— Нет, тупой, — подытожил Кир, пряча флягу в карман. — Говорил же вчера, Дрын — из шавок Тая, а я с этим хмырем в очочках не в ладах. Как пить дать, захочет отыграться. Так что прежде чем языком чесать, лучше башку включить и вынюхать, что стряслось. Сечешь теперь?

Получив кивок, Игрок довольно крякнул. Поразмыслив, он крутанул револьвер на пальце, проверил барабан и швырнул на кровать.

— Ты далеко не сбегай. Хотя куда тебе деться... Вечером пересечемся. И ты поможешь найти рыжую. А сейчас, на твоем бы месте, я бы бегом чапал к Слепой. На испытательном сроке опаздывать — плохая примета.

Говорить, что понятия не имею, где носит Ники, было бессмысленно. Да и Кир уже не слушал, направляясь прочь из гаража. Похоже, кроме боев у Игрока хватало других забот.

18 глава. Разговор с Богом

Семь лет назад

Папаша не спешил возвращаться. Не особо-то я и хотел знать, где его носит: всяко лучше быть дома одному, чем с пьяным телом, дышащим перегаром. Тем более, мне не нравилось, когда спину буравил осуждающий взгляд. А именно так папаша пялился, когда видел в моих руках кисть.

Рисовать мне нравилось: чаще всего я пытался создать картинки, описанные дедом. Бумагу только приходилось экономить, ведь попробуй найди на Свалке белые чистые листы, пригодные для рисования. Кем бы ни был тот чудик наверху, но подарок он сделал щедрый. Белоснежные ватманы с незаметной пропиткой: краска ложилась на них легко и не расплывалась. Не то что на тетрадях, найденных на мусорных склонах — на них попробуй порисуй!

Сумасшедший из Верхнего города сейчас и пялился на меня с неоконченной картины. Растрепанные седые лохмы, крючковатый нос и глубоко посаженные глаза, утопающие в морщинах. Только цвет начисто вылетел из башки. Да что там, я даже не был уверен, что в потемках убежища смог разглядеть.

Дверь гаража распахнулась. Закрывать засов я не стал, зная, что папаша вот-вот должен вернуться, как-никак до отбоя оставалось меньше часа. Но на пороге стоял не он. Чужак, одетый на удивление прилично: комбинезон порванный всего в одном месте — на плече, футболка чистая, даже ботинки без капель засохшей грязи. На вид ему было не больше двадцатки. Юркий, щуплый, с загорелым лицом, усыпанном родинками. Но в моей памяти отпечатались торчащие уши — офигеть, какие огромные уши.

— Где твой отец?

Прежде чем ответить, я нащупал в кармане нож. Холодный металл придавал уверенности.

— Не знаю.

Короткий ответ чужака не смутил: он осмотрел гараж, особенно задержав взгляд на недорисованной картине. Переступил с ноги на ногу и хмыкнул. Неприятно так хмыкнул. На друга отца он совсем не походил. С тех пор как скончалась мать, папаша якшался только с алкашами с окраин. Этот же был трезв.

— Ему что-то передать? — не выдержал я и на всякий случай показал нож.

Чужак и в ус не дунул, даже наоборот сделал шаг внутрь, продолжая изучать мои наброски.

— Нет, не стоит. Хорошая бумага. Очень хорошая. Знаешь, на таких часто оставляют послания. Слышал о медном купоросе? Нет?

— Что нужно? — мрачно уточнил я, закрывая собой холст. Только всякую чушь слушать не хватало.

— Сульфат меди хорошо растворяется в воде, — между тем продолжил чужак, но, наконец-то рассмотрев угрюмое выражение на моем лице, примирительно вскинул ладони. — Не любишь химию, так не любишь. Да только на твоем бы месте, я подержал холст над нашатырным спиртом, мальчик.

— Убирайся! Это мой дом!

Чужак вновь хмыкнул, но развернулся и послушно направился на выход. Только уже переступив через порог, обернулся и кинул:

— Серые глаза. Се-ры-е. С маленькой точкой в правом. И не забудь — нашатырный спирт.

На этот раз дверь гаража я на всякий случай захлопнул. Пусть папаша стучит, не перетрудится. Или даже ночует на улице: в конце концов, может хоть это вставит ему мозг на место. Пахать за двоих на бумажных склонах я откровенно устал, а от папаши не было никакого толка.

В одном странный чужак был прав: до химии мне не было дела. Дед смог привить только любовь к медицине, да и то просто потому, что навык полезный. За вправленный нос можно получить пару хлебцов. Но странные слова про спирт пробудили в душе любопытство. В последнее время из-за неумной Никс я стал даже слишком любопытен — пигалица будто заразила идиотским желанием совать нос не в свое дело.

Скорее всего слова про спирт — редкостная чушь, но почему бы не рискнуть?..

Бутыль у нас всегда валялась на полках. Откупорив крышку, я подхватил один из ватманов и подставил под горькие пары. Глаза мгновенное заслезились, а нос зачесался. Спустя пару минут, отодвинул бутыль и присмотрелся. Ничего. Никаких посланий.

Фыркнув, отставил идиотские попытки и снова взял кисть. Серые, так серые глаза. Кажется, у сумасшедшего действительно был такой цвет радужки. Но окунув кисть в краску, я не выдержал и снова глянул на бутыль.

Не зная, какого жду чуда, вывалил все листы ватмана, доставшиеся от сумасшедшего из Верхнего города, на бетонный пол и стал водить под ними открытой бутылкой с нашатырем.

На обратной стороне картины заснеженного небоскреба медленно начали проступать ярко-синие буквы...

Наше время

Сложенные в стопку картины полетели на пол. Впрочем, долго рыться не пришлось, и довольно быстро под руку попался набросок заснеженного небоскреба. Невольно на лице появилась ухмылка: все-таки первые работы — та еще мазня. Хоть чему-то за годы да научился.

На обратной стороне ватмана все также виднелись ярко-синие корявые надписи. Как и семь лет назад я подумал, что кем бы ни был написавший, но рука у него явно тряслась, да и лист, похоже, лежал на коленке. Чем еще объяснить скачущие вверх-вниз квадратные буквы. На душе на мгновение стало погано — именно в ту чертову ночь папаша так и не пришел домой. Но я быстро отбросил мрачные мысли, горевать о горе-отце было уже поздновато, и вчитался в текст.

"Человечество напоминает малого ребенка. Вспоминает о Нем лишь в момент нужды. Как нахальные дети, которым давно уже пора повзрослеть, мы взываем о помощи родителя, страстно желая, чтобы Он пришел и решил все наши проблемы, причина которых — наши собственные поступки. С чего бы? Ни в одном Писании не сказано, что Бог — наша нянька. Тем более, всем нам следует поразмыслить: как часто мы, видя нечто плохое, ропщем на Бога, и как редко, случись нечто хорошее, признаем Его заслугу. Какое лицемерие постоянно обвинять Его, отрицать существование, требовать доказательств и помощи, но считать, что за все хорошее в наших жизнях, нужно говорить спасибо лишь себе самому".

В памяти всплыл презрительный смешок, когда я в первый раз прочитал эти строчки. Нет, и сейчас особого пиетета перед философскими бреднями во мне не появилось, хотя промелькнула мысль, что вряд ли подобное смог бы написать полный идиот. Впрочем, думать о Боге у меня желания не было — я искал знакомую строчку.

"Никогда не забывайте, что отрекаясь от Бога вы теряете моральные ориентиры. Вы добровольно выключаете свет и начинаете искать истину в темноте. Быть может вы и сможете самостоятельно понять, что есть добро, а что зло, да только задумайтесь, зачем усложнять задачу? Ведь Он уже знает ответы и готов их нам сказать".

Конечно, это было отнюдь не дословное повторение слов Ники, но общий смысл уловить не составило труда. Да только сложно поверить, что сумасшедший из Верхнего города, которого мы встретили восемь лет назад, имел отношение к творящейся хрени. А творилась именно хрень — тут с Киром не поспоришь.