| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Французам удалось до вечера эвакуировать примерно половину своих пушек с поля сражения, но перед лесом осталась масса раненых, местами земля была усеяна телами так, что некуда было вступить, каменный дождь поработал на славу, и смерть собрала обильную жатву. Надо было что-то делать и спустя два часа, как стихли последние ружейные выстрелы, и бой прекратился, в сторону леса направился парламентер с белым флагом.
После недолгих переговоров командир 13-го егерского согласился не препятствовать выносу раненых и покалеченных, оставшихся лежать на поле боя. В ту пору еще войны зачастую старались вести "благородно", не всегда правда так получалось. Заодно стороны договорились обменять пленных по принципу "всех на всех", неофициально конечно. С точки зрения российского командования такие действия были совершенно неприемлемы, и даже преступны, но старику было наплевать на мнение штабных, он просто хотел получить обратно своих людей. Взамен отпустили 58 французов, в это число вошли и те, кого взяли при разгроме обоза днем ранее, обратно в полк вернулись 11 нижних чинов. С ними явился и считавшийся пропавшим без вести поручик Яковлев, он в числе охотнитков-добровольцев подрывал фугасы, и позднее участвовал вместе со всеми в той безумной штыковой атаке...
На другом конце леса в тот день тоже воевали совершенно неправильно, но все больше российские егеря. Штабс-капитан Денисов смело экспериментировал, необходимость как говорят — мать изобретения. Противник напротив вел боевые действия шаблонно, наступал в точности сообразно требованиям устава, вот только такой порядок, вполне применимый в открытом поле, мало подходил для узкой просеки в лесу. Впереди в авангарде двигалась легкая пехота, ее подкрепляли линейные части с артиллерией. Сражались обе стороны исключительно вдоль лесной дороги плюс минус тридцать метров в сторону, дальше шли сплошные буреломы и овраги, там ровные "линейные" шеренги передвигаться не могли в принципе и командиры боялись утратить контроль над нижними чинами.
Первоначально штабс-капитан предполагал сдерживать противника исключительно одним ружейным огнем, но вскоре понял, что это плохая идея. Взятые в свое время хорошие трофейные ружья пошли на вооружение более многочисленных второй и третьей рот, а первая осталась пока со старыми российскими. Поэтому в силе и точности огня противник егерей превосходил, спасало положение лишь настойчивое, маниакальное желание супостатов стрелять непременно залпами и по команде. Бой протекал примерно по такой схеме: егеря обороняют очередной завал на дороге и ведут оттуда ружейный огонь силами двух или трех взводов, остальные находятся в резерве. В случае если давление противника становиться чрезмерным следует отступить под прикрытие следующего завала и оттуда тревожить набегами французов, пока те разбирают захваченное укрепление, расчищая путь для своей колонны. Почти сразу в ход пошли ручные гранаты, трудно сказать каковы были реальные потери врага от этого 'старого нового' оружия. Но мешало оно французам очень сильно, постоянно расстраивая боевые порядки, и заставляя периодически отступать с уже казалось бы полностью захваченных укреплений-завалов противника. Французская пехота действовал строго в 'классическом' стиле, выдвигался вперед по дороге шеренгами, имея сержантов или офицеров на флангах и в тылу. Когда такая 'стенка' из человеческого мяса, где солдаты стояли тесно локоть к локтю, подходила к завалу на пятьдесят или сто шагов, следовал дружный и слаженный залп. Затем они по команде заряжали и стреляли снова и снова. И еще и еще... удивительно, но даже двигаться солдаты Великой Армии старались по возможности 'в ногу'. Иногда с целью усилить эффект от ружейного огня открывали пальбу и идущие следом за первой шеренги, передний ряд при этом предварительно опускался на колени. Но как правило стрельбу вели только первые две, остальные шеренги составляли резерв, заменяя в передовых рядах людей, выбитых ответным беглым огнем противника. Обычно так продолжалось до получаса и более, затем сочтя подготовку к атаке завершенной, французы подтягивали остальные силы, уплотнял строй между шеренгами и потом быстрым шагом кидались в штыки, стараясь при этом по возможности сохранить равнение. При таком раскладе даже скверные ружья первой роты оказались на должной высоте и постоянно наносили противнику существенный урон, тут уже не важно, что пуля уйдет влево-вправо почти на полметра, все равно в кого-нибудь обязательно попадет. Почему наступающие не пытались обойти позицию противника по флангам, почему упорно лез "в лоб"? Нет, они пробовали и не раз: но в одном месте вольтижеры провалились в глубокий овраг, в другом увязли в топком болотце, в третьем их огнем из-за заранее подготовленного завала встретили все те же егеря. Кроме того, такие продвижения надо было предварительно готовить, вырубая на своем пути массу колючего кустарника, и на это ушло бы немало времени. Обычные войска никто специально не обучал действовать на пересеченной местности и офицеры опасались, что их подчиненные просто разбредутся по лесу, предоставленные сами себе, такие случаи уже бывали раньше. Строго говоря, на войне как и егеря 13-го, французские вольтижеры были дешевым 'пушечным мясом' Великой Армии, призванным решать второстепенные задачи на поле боя, поэтому подготовкой их особо не баловали. Все конскрипты, от кого отказались 'линейные' части доставались им — легким, обычно браковали призывников по росту и телосложению. Скорее всего, по этой причине французские офицеры прошли самым примитивным путем, они решили просто выдавливать противника с просеки лобовыми атаками. Действовали строго 'по уставу', не применяясь к местности и уповая исключительно на свое численное преимущество. Потери ожидались высокие, но зато личный состав находится под жестким контролем и победа вроде бы была гарантирована в любом случае. С точки зрения нашего современника на лесной дороге шла совершенно бессмысленная бойня, своего рода конвейер смерти, но именно так тогда обычно и воевали, смело не считаясь с потерями, шли грудью на пули. Бонапарт никогда не заморачивался особо разработкой тактики мелких подразделений, великий полководец мыслил исключительно масштабами корпусов и дивизий, и за это нередко приходилось расплачиваться кровью его подчинённым.
Александр вносил свою лепту в общее дело, выбивая вражеских офицеров и сержантов, но у противника было не менее двух батальонов, в лес двинулся только один — всем пространства на просеке не хватило. На место одних павших врагов немедленно становились другие офицеры и порой ему казалось, что приходиться заниматься 'мартышкиным трудом'. Пока они с Федором базировались на дереве, Сашка стрелял, а его напарник вел наблюдение, выискивая наиболее приоритетные цели, заодно и помогал перезаряжать оружие. На верху, среди ветвей, не так удобно как на земле, нельзя к сожалению упереть приклад в грунт или в носок сапога, приходится заменять недостающее спиной или рукой товарища.
Очевидцы событий с той стороны позднее будут утверждать в своих воспоминаниях, что продвижению в лес батальонов Великой Армии якобы сильно мешала русская полевая артиллерия, обстреливая наступающих вольтижеров картечью с дальней дистанции. Позднее конечно, когда эта местность станет ареной "больших и правильных" сражений, российские пушки там появятся в товарных количествах, но в тот день ближайшее орудие было за десять верст отсюда. Отдельные офицеры упоминали и о массовом использовании русскими войсками ручных гранат, но таким сведениям никто не поверил, с вооружения полевых войск бесполезные "гренады" исчезли еще в прошлом веке. Как бы то ни было, но в какой-то момент вольтижеры, действовавшие в авангарде, сочли собственные потери чрезмерными и затребовали двинуть для уничтожения завалов артиллерию, и в самом деле им пришлось тяжко. Где прохлаждается выделенная для операции четырехорудийная полубатарея полевых пушек — пусть она поработает!
Сначала у артиллеристов получалось неплохо, первое же ядро вылетевшее из ствола грибовалевской шестифунтовки основательно разворотило завал и уложило насмерть троих нижних чинов из числа его защитников. Но со вторым выстрелом у французов уже возникли проблемы, неведомо откуда залетевшая пуля свалила наповал наводчика, его сразу же заменил артиллерийский офицер. Но кудрявого красавца суб-лейтенанта хватило ровно на один выстрел — его вскоре постигла та же судьба, что и наводчика. В этот раз лопнувшая с оглушительным грохотом среди бревен заграждения граната убила еще двоих и ранила осколками одного из солдат, но дальше стрельбу пришлось совсем прекратить, так как просто стало некому наводить орудие. Пехотный сержант решивший было временно переквалифицироваться в артиллериста, долго в этом качестве не прожил, только он склонился над прицелом, как и ему прилетел издалека свинцовый 'гостинец'. Невидимый и неуязвимый стрелок методично поражал артиллеристов одного за другим. Следующей жертвой стал подносчик зарядов, работать у орудия стало невозможно — защитных щитов пушки в то время не имели. Поэтому вскоре после гибели части собратьев, уцелевшая прислуга, подцепив орудие к передку, предпочла за лучшее эвакуироваться в тыл, предоставив пехоте выпутываться из сложившего положения самостоятельно.
Растерявшийся командир передового отряда совершил тогда роковую оплошность, вместо того чтобы вызвать взамен выбывшего новый расчет, он приказал выдвинуть вперед еще одно орудие. Там на узкой лесной дороге и одной запряжке было трудно развернуться... а тут столкнулись две сразу. Немедленно возник опасный затор, временно отрезавший передовые силы от резерва, его разгребать направили как пехотинцев, разбиравших ранее захваченное заграждение, так и часть тех солдат, что их прикрывали. И очень некстати очередной офицер выбыл из строя сраженный 'шальной пулей', бардак и без того приличный постепенно приобретал все большие размеры. На этот момент и пришлась контратака егерей, которую так долго и тщательно готовил штабс-капитан Денисов, терпеливо выжидая подходящего момента. Забросав гранатами противника, и приведя его в замешательство, российские егеря штыками опрокинули и гнали врага потом добрую сотню метров и даже дальше. Как раз до батальонной колонны французов добежали, ожидавшей неподалеку за поворотом дороги, пока авангард ей путь расчистит... Нижним чинам в ходе наступления удалось на краткий миг прорваться далеко по просеке, они успели перебить прислугу полубатареи и переколоть всех ее лошадей, прежде чем опомнившиеся и подкрепленные резервом вольтижеры выдавили их обратно за завал. Бой на штыках был жестокий, потери оказались чрезвычайно велики, но штабс-капитан посчитал, что цели своей он достиг. Теперь французам придется эвакуировать в тыл свои пушки, а для этого надо выделить массу людей, да и времени тоже потребуется немало, да и просто невероятно тяжело это проделать по забитой войсками узкой лесной дороге. Александру, наблюдавшему за ходом этого удивительного боя из 'вороньего гнезда' в ветвях могучего дуба, показалось тогда, что на просеке, как в русле реки столкнулись два встречных потока. Темно-зеленая волна поглотила светло-синюю и мгновенно разлилась вперед, занимая все свободное пространство. Шум стоял адский, дикие крики сражающихся заглушали временами взрывы ручных гранат, которыми егеря раз за разом 'взламывали' вражеский строй, чтоб затем ударить в штыки на мечущегося в панике противника. Им важно было опрокинуть только три-четыре первые шеренги, затем отступающие вражеские солдаты сами сделают за них часть работы. Просека слишком узкая и двигаться тесная масса сражающихся может только в одном направлении, в сторону не свернуть — не дают густые непроходимые заросли малины, своего рода природной колючей проволоки. Поэтому отступающий противник поневоле сомнет и отбросит назад своих же соратников из резерва, не дав им принять участие в схватке. Главное условие — непрервывный бешеный натиск, иначе враг успеет опомниться и организовать отпор. Егеря смогли продержать такой темп движения только минут десять и прошли вперед примерно две сотни метров, далее сил на развитие наступления не хватило.
Лишившись в свалке артиллерии и потеряв многих своих офицеров, противник под занавес сделал последнюю отчаянную попытку переломить ход боя в свою пользу. Был предпринят решительный штурм, синие шеренги вольтижеров подгоняемые сержантами без выстрелов накатывались одна за другой на завал точно морские волны, но обороняющиеся не жалели гранат и патронов, все уцелевшие нижние чины первой роты сражались на последнем завале, в резерве у Денисова более никого не осталось. Несмотря на ужасающие потери, французам, продвигавшимся по трупам своих солдат вперед, все же удалось потеснить противников, но к егерям подошло неожиданно подкрепление и отбросило назад огнем и штыками вражескую пехоту. Как только бой на рокаде закончился, полковой командир немедленно отправил еще две роты на север, дабы выручить штабс-капитана. Наступило временное затишье, стороны зализывали раны и готовились к новой схватке, ну или по крайней мере делали вид, что готовятся. В это время к французам пришло сообщение, что на рокадной дороге они потерпели полное поражение и потеряли там почти всю свою артиллерию, поэтому дальнейшее продвижение в глубину леса теперь стало абсолютно бессмысленным. Лично прибывший для изучения текущей обстановки на место, как тогда было принято, старший офицер командовавший операцией вскоре был убит опять таки "шальной пулей". Он приблизился к завалу на дороге, на "безопасное" расстояние дабы провести рекогносцировку. Его преемник при таком невыгодном раскладе решил далее не рисковать, слишком много они уже сегодня потеряли, а положительных результатов не видно и в помине. Загудела сигнальная труба и французы отступили, провожаемые вдогонку редкими выстрелами егерей, штабс-капитан не решился преследовать многократно превосходящие егерей в численности силы противника.
И здесь в это день 13-егерский победил, хотя цена оказалась сравнительно велика, на просеке из строя выбыло более полусотни солдат и два офицера. Что было дальше? Противник уходя, попытался напоследок поджечь за собой лес, но ничего у него не получилось, зато вместо леса занялся торфяник как раз у самого начала просеки, густой бело-серый дым надолго преградил путь с этого направления по крайней мере на несколько дней. Почти как фосген, без противогаза не пройдешь и десяти метров в такой едкой серой пелене, легкие наружу вывернет.
Далее по ходу событий, не сразу, а постепенно — в течение следующей недели "лес на северо-западе" превратился в место больших и "правильных" сражений. Нет не сам лес конечно, а окрестные поля, французы стянули сюда массу артиллерии, более 30 единиц, и принялись громить позиции 13-го егерского, расходовать пехоту впустую у них более не было особого желания. Полевая артиллерия начала 19-го века прекрасно действует по открыто стоящему в плотных боевых порядках противнику, с укреплениями дело обстоит уже куда как печальнее... Одна батарея современных 120мм минометов действительно перекопала бы тут все до основания, но полевые пушки начала 19-го такой огневой мощью не обладали. Орудия уродовали, кромсали шанцы, но полностью уничтожить их не смогли, зато попутно наломали массу молодых деревьев вокруг. Егеря в это время отсиживались, прятались от обстрела в импровизированных блиндажах, представлявших собой перекрытые в разных местах навесами из бревен неглубокие овраги и все — против артиллерийских снарядов начала века вполне достаточно, знаменитые три наката из песни военных лет не нужны.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
