Нуменор

— Возможно, — если тебе здесь попадутся те, кого ты сможешь обмануть красивыми словами. Но знай, прислужник Моргота: тебе не скрыться от возмездия.

Элендил развернулся, чтобы уйти.

— Смотри, Элендил, — проговорил Горт негромко, — как бы возмездие раньше не настигло тебя самого. Я-то ближе к тебе, чем ко мне — Эру Единый.

— Ты смеешь мне угрожать? — Элендил повысил голос. Те, кто был неподалёку, обернулись.

— Что ты, о доблестный лорд. Я всего лишь предупреждаю: в наши трудные времена стоит быть осмотрительнее.

По знаку Элендила тут же появились слуги. Откуда-то из соседнего зала выскочил Эйри, поняв, что происходит что-то не то. Хозяйка тоже поспешила к своему мужу, — возникла словно из-под земли, как будто специально не отходила далеко.

— Элендил, не нужно горячиться. Он гость здесь.

Элендил отодвинул её в сторону.

— Женщина, не вмешивайся.

— Если лорд Элендил так мнителен, что мои слова чем-то оскорбили его, — учтиво сказал Горт, — я готов принести извинения. Здесь чужой для меня дом, и я не хочу вносить в него разлад.

— Элендил, прошу тебя, — Канисса нервно сжала руки. — На нас смотрят.

Тот одарил её испепеляющим взглядом.

— Скажи уж прямо, любовь моя, что ты не хочешь, чтобы кто-то причинил вред очередному твоему...

Она резко развернулась и хотела дать ему пощёчину, но тот перехватил руку. Обернулся к Гортхауэру.

— Ну что ж. Ты сам этого хотел. Я вызываю тебя на поединок.

Эйри подбежал, умудрился проскочить сквозь всех. Остановился, — переводил взгляд с одного участника скандала на другого.

— Нет, — спокойно сказал Горт. — Я не принимаю твой вызов.

Эйри вздрогнул. Канисса с трудом высвободила руку.

— Ты примешь, — сказала она с ненавистью. — И убьёшь его. И освободишь меня.

— Даже так? Вы ненавидите собственного супруга, госпожа Канисса?

Она, не ответив, протиснулась сквозь собравшуюся толпу и убежала. Эйри проводил её взглядом, в толпе пошёл шёпот.

— В общем, так, — сказал Эйри.— Лорд Элендил, по праву вызвавшего вы назначаете место и время поединка, и мы уходим.

— Завтра, на рассвете, — отрывисто сказал Элендил. — На Восточной окраине.

— Повторяю тебе, лорд Элендил, — Горт смотрел прямо на него, — я не принимаю твой вызов. Я не приду.

— Значит, ты признаёшь себя трусом.

— Считай меня кем угодно. Я не хочу начинать свою жизнь в Нуменоре с убийства. Я знаю, у тебя двое сыновей; я не хочу оставлять их без отца и сеять в их душах ненависть и жажду мести. Я не выйду на поединок с заведомо слабейшим.

— Скажи уж — ты не считаешь меня достойным драться с тобой, потому что я не король. Твой хозяин думал так же, когда решал, принимать ли вызов короля Финголфина?

— Какое мне дело до того, король ты или нет, — с легким раздражением ответил Горт. — Я уже сказал, почему не стану драться с тобой.

— Так, хватит, — Эйри решительно поднял руку. — Браниться можно до бесконечности. Гортхауэр, пойдём.

— Это точно, — согласно кивнул Горт. — Прошу прощения, — он поклонился всем присутствующим. — Пойдем, Эйри.

Эйри развернулся и пошёл прямо на толпу, — та невольно расступилась, давая дорогу. Перешёптывания, обсуждения, разговоры слились в громкий гул. И внезапно — Элендил в два прыжка оказался возле уходящего Горхауэра, кинжал вонзился в спину, — в сердце. Эйри обернулся оттого, что вскрикнул кто-то из женщин, и замер. Прошла мысль, а ещё горло перерезать для верности, как с отцом...

Первые пару секунд ничего не происходило — только Горт замер неподвижно рядом с ним. А потом не спеша повернулся — Эйри видел, кинжал вонзен ему в спину, почему майа не падает?! — Горт завел руку себе за спину и вытащил кинжал.

Ни капли крови.

Элендин стоял прямо перед ними, а майа сказал с едва заметной насмешкой:

— Ты полагаешь, что я позволю убить себя — вот так, исподтишка? Если майа повернулся к тебе спиной — это не значит, что он тебя не видит. Стало быть, вонзать кинжал в спину — в этом теперь состоит доблесть воина. Хорошо, Элендил. Я принимаю твой вызов. Но кинжал, извини — заберу, возьми его, Эйри, — он передал кинжал. — Напоминает он мне о другом кинжале... Эйри знает, о чем я говорю.

Эйри смотрел на него во все глаза и кинжал взял, вообще не понимая, что делает. Потом встряхнулся: понял, что инстинкты начальника охраны можно при Гортхауэре не будить, он и сам прекрасно справляется с заботой о своей безопасности.

— Элендил, ты... В общем, завтра на рассвете.

Он зашагал прочь из дворца, — чуть не бежал. За всю обратную дорогу не проронил ни слова.

Уже дома, — в гостиной, бросился в кресло. Тариэль, конечно, всё узнает, и... что он подумает?!

— Знаю, плохо, — проговорил Горт. Вид у него был теперь мрачным. — Но что я мог сделать?

— Не знаю, — тихо сказал Эйри. — Это он из-за жены, да?

— Не совсем... Он начал говорить со мною — о том, что за ними сила Валар, что придет время, когда я буду висеть на цепях в Пустоте, что Нуменор освобождает от меня тех, кого угоняет сюда в рабство, что король со всем им устроенным был еще милосерден, что мне не скрыться от возмездия, и прочий вздор. Единственное, что я себе позволил — сказал, что как бы возмездие раньше не настигло его самого. Тут-то и началось. Возможно, не стоило; но Эйри, ты считаешь, что улыбаться человеку, который из кожи вон лезет, чтобы тебя оскорбить и унизить — можно беспредельно?

Эйри сжал виски.

— Если честно, я вообще поражаюсь твоему терпению. Отчего — так? Оттого, что ты майа, и такие реакции, как у людей, не для тебя? Или...

— Да нет, реакции такие же, просто привык. Когда почти одно и то же тебе говорят в течение тысяч лет... знаешь, притупляется как-то.

— А, — Эйри чуть улыбнулся. — Ясно. А то я уж испугался. Послушай, но что же ты с Элендилом-то будешь делать?

— Посмотрим... Убивать не хочется, совсем не хочется. А что, Канисса действительно его ненавидит?

Эйри вздохнул.

— Любила... когда-то. Давно. Потом она понравилась Ар-Фаразону, и там было так: либо ты становишься моей любовницей, либо я твоего Элендила отправляю на ближайшую войну. А он так и не поверил. С тех пор изводит её ревностью. Довёл до предела...

— Элендил не поверил? Чему? Что она любовница короля?

— Что своим согласием она фактически спасла ему жизнь.

— Ах, вот оно что. Да, ну и нравы у вас при дворе.. А теперь, значит, она хочет его смерти.

— Да ну... не знаю. Когда человек в жизни своей ещё никогда никого не убил, то может говорить всякое.

— Особенно когда не тебе убивать... Ладно. Увидим. Начинать с убийств я действительно не хочу. Пошли спать, Эйри — я три ночи не спал, иногда это бывает полезно...

— Разве вам это нужно? — удивился Эйри.

— Скажем так: я стал находить в этом удовольствие. Это не сон в вашем понимании... не такой. Забытье, когда из глубин памяти поднимаются образы прошлого...

Эйри помрачнел.

— Но там ведь столько кошмара, в твоём прошлом...

— Не только... Было много и светлого, чистого. Да есть и сейчас. И потом... Мечтать о будущем тоже приятно, — Горт улыбнулся. — О том, что однажды наконец прекратится эта безумная вражда, и можно будет жить, не думая о войнах, смертях, опасностях, крови...

— Эх, — протянул Эйри. — Было бы неплохо, если бы такое будущее настало, только как-то верится с трудом. Этой вражде много тысяч лет, корни её вообще в Музыке Айнур, и разве ж это можно прекратить?

— Мы же с тобою сидим здесь и говорим, и не хотим друг друга убивать, хотя вспомни, как мы встретились впервые. Ты ведь считал меня врагом. И ты не один — таких, как ты, много. Возможно, Эйри, возможно.

Эйри задумался: а ведь и правда. Интересно, в какой же момент Гортхауэр перестал быть для него главой вражеской стороны?.. Он сам не заметил, когда совершился этот поворот, и теперь это привело его в некоторое замешательство. Хотя, с другой стороны, не сказать, чтобы нынешнее положение дел ему не нравилось, — скорее, наоборот.

— Кстати... — Горт устало провел рукой по лбу, — оружие ведь понадобится. Меч...

— Меч-то есть, не вопрос, — усмехнулся Эйри. — Вот если бы ты Гронд попросил, с этим было бы сложнее.

— Куда уж с Грондом на Элендила... Ладно, там и меч-то — больше условно. Посмотрим, как сражается этот ваш Элендил, столь геройский на словах.

— Хорошо сражается, я с ним сам выходил на тренировки, — просто, даже скажу, здорово.

— Посмотрим, — коротко ответил Горт. — Ладно. Завтра с рассветом идти на этот поединок, так что давай отдыхать.

День обещал быть не таким погожим, как прошлые. Во всяком случае, хотя солнце уже взошло — рассеять туман оно еще не успело, и воздух был прохладным и смутным. Горт и Эйри были вдвоем. А меч... меч Горту Эйри дал свой.

Элендил явился без опоздания, — увидев Эйри, презрительно усмехнулся, но ничего не сказал. С ним был молодой человек, — Эйри знал его, но друзьями они не были. Эйри надеялся, что никто не будет тратить слов: уже и так слишком много всего было сказано.

Горт молча вышел вперед. Обнажил меч.

Стоял, не двигаясь — ждал.

Шагнул вперед и Элендил — с усмешкой предвкушения победы: похоже, он был уверен в своих силах и действительно считал, что Горт пытался избежать поединка лишь из страха перед ним.

Нападение.

Эйри не успел понять, что произошло — меч Элендила столкнулся с пустотой; Горт словно оказался чуть в стороне. Снова выпад, другой, третий — и снова то же самое; бой как будто даже и не начинался, а движений Горта Эйри то ли не видел, то ли просто не успевал замечать.

Элендил на миг остановился, — не понял. И — удвоил скорость.

Несколько минут длился этот бой, больше похожий на причудливый танец — и Эйри понял, что Элендил начал уставать, а вот Горту, похоже, все это было лишь развлечением. И вдруг — он увидел, как будто время замедлило свой ход: меч Элендила выпадает из его руки — описывает в воздухе дугу — и вонзается в землю. Рука Элендила в крови; и тут же — клинок Горта у его горла. И спокойный голос:

— Достаточно, лорд?

— Подлая тварь, — с ненавистью выговорил тот. — Ты использовал магию. Ну, убей меня, что смотришь!

— Я использовал лишь то, чем владеешь ты сам, — ответил Горт и отвел клинок от его горла. — Поднимайся.

Элендил встал, — прижимая раненую руку к груди. В глазах была ненависть.

— Надеюсь, лорд, я исполнил условия поединка, — Горт поклонился ему. — Не убивать тебя — в моем праве.

— Всё верно, — сказал спутник Элендила. — Мой лорд...

— Верно, — как эхо, повторил Эйри. — Ты проиграл, Элендил. По закону чести. Хотя ты сам его нарушил.

Он тоже поклонился.

Элендил молчал: похоже, не то что не ожидал подобного разворота, но надеялся на иной финал... для себя. Эйри почувствовал.

— Если тебе нечего больше мне сказать — мы пойдем. Время ценно, — Горт повернулся, собираясь уходить.

— Лучше не надо, — предостерёг Эйри и зашагал следом.

На службу Эйри пришёл отчаянно невыспавшимся: вставать до рассвета ему вовсе не нравилось, вот до глубокой ночи не спать — это да... До своего кабинета добраться не успел: в коридоре увидел Тариэля. Для начальника Тайной Службы эта ночь, похоже, тоже была бессонной.

— Эйри, погоди, — Тариэль остановил его, сам первым подошел к нему. — Послушай, мне уже пришло несколько донесений о вчерашнем происшествии. О том, что Гортхауэр оскорбил лорда Элендила, тот вызвал его на поединок, Гортхауэр отказывался, а после применял магию... Разное пишут, в том числе и то, что там, прямо среди всех, Гортхауэр сотворил собственный морок. Что там было на самом деле?

— При начале их разговора меня не было, — честно сказал Эйри. — Пришёл, когда лорд Элендил уже вовсю честил Гортхауэра по поводу Света, Тьмы и того, что он не уйдёт от возмездия. Гортхауэр сказал, что как бы возмездие раньше не настигло его, Элендила. Тот разгневался, прибежала леди Канисса, заступилась за гостя, и тут-то Элендил его и вызвал. Гортхауэр ещё пытался принести ему извинения, но Элендил не стал слушать. А потом, когда тот отказался драться, вообще кинжалом его... в спину. Вот так. Магия, конечно, — а если бы не она, то он погиб бы, как... ну... В общем, ладно. После этого-то Гортхауэр и согласился на поединок.

— Так, — произнес Тариэль, мигом посерьезнев. — И чем дело кончилось? Он его... убил?

— Нет, — сразу сказал Эйри. — Да можешь послать в его дом, сам убедишься. Ранил, выбил меч и говорит: хватит с тебя?

— Это хорошо. Ты понимаешь, в чем дело, Эйри: эти доносы дошли не только до меня — они уже и до короля дошли. Да собственно, весь двор об этом говорит, и уже едва ли не ставки делают — кто кого убьет. И королю все это, разумеется, не по нраву.

— И чего он хочет, король?

— Ничего он не хочет. Просто в гневе. Дескать, я его пощадил, помиловал, приблизил, а он, неблагодарный, вносит раздор и все такое. Это еще скажи спасибо, что случай с Элендилом — сам понимаешь, как он к нему относится. Если б с кем из его любимчиков... В общем, я чувствую, скоро король призовет твоего подопечного к себе, и вряд ли это кончится чем-то хорошим.

В теплом безвкусном воздухе Валмара висела алмазная пыль, почти неощутимая теми, кто жил здесь изначально, но непривычная для посланников из-за моря, большинство из которых родились в смертных землях. Из-за нее казалось, что все вокруг переливается мириадами тонких цветов... Красиво, но непривычно. И воздух казался колким.

На тронах в круге Маханаксар восседали величественные фигуры — человеческие обличья, и вместе с тем было ясно, что это все же не люди. Сами эти облики соткались лишь минуту назад... и теперь посланники смотрели на них в замешательстве и робости.

И тогда раздался спокойный и ровный женский голос:

— Говорите же, о посланники смертных земель. Не бойтесь, ибо уже давно Кругом Великих прощение было даровано вам и вашим предкам.

Один из эльдар, поглядев на остальных, шагнул вперёд.

— О Великие! Говорю сейчас я не только от себя и от моего народа. Моими устами взывают к вам потомки Верных, — нуменорцы. И просят они, умоляют вас о помощи и милосердии, ибо стало им известно о замыслах Врага. Именно об этих чёрных планах хочу я поведать вам.

Эльф замолчал, пытаясь справиться с собой. Да, Валинор, да, чувство полной защищённости... но всё же.

— Продолжай же, о эльда, — голос, исходивший от величественной женской фигуры, облеченной в белое, был так же спокоен — спокойно было и лицо валиэ. Лик. Облик. Нолдо не оставляло ощущение, что это и вовсе не тело, не облик — а личина.

— Враг... Ученик Врага Мира, Гортхауэр Жестокий... нашёл способ вернуть в Арду своего хозяина.

Нолдо показалось — фигуры на мгновение оделись во всплески радужных покрывал , и, хотя внешне все они остались бесстрастными — он понял, что его весть задела валар.

— Вот как? — раздался другой голос, мужской, глубокий — он исходил от фигуры, чьи цвета переливались темно-багровым. Ауле, великий кузнец. — Как же намеревается он совершить это?

— Кольца Власти, о Великий. Он сумел с их помощью опутать своими чарами девятерых людей, и те стали его бессмертными рабами, Улаири. Девять колец — и одно, Единое, которое принадлежит ему. Если использовать всю эту силу, то барьер Грани будет прорван.