Трубу орудийного ствола мы отлили из бронзы, скопировав толщину стенки с настоящей четырёхфунтовки, только калибр взяли ровно тот же, что и для стальной нашей же неудачи с припуском на шлифовку. Почему трубу? А для абразивного круга требуется зафиксировать ось в двух точках, для чего её необходимо закрепить с обеих концов. То есть просунуть сквозь ствол, что невозможно при наличии его заткнутости в казённике.

Форму-кокиль из керамики сразу сделали так, чтобы образовалось и внешнее обрамление запального отверстия, которое потом долго упорно сверлили, без конца меняя быстро тупящиеся стальные пёрки — так нынче выглядят свёрла по металлу.

Это орудие выстрел выдержало, благо отливали мы его в разогретой форме, которую держали в том горне, где подолгу томили в жару тигли с медью или бронзой. Собственно, заливали металл тоже взрослые дяденьки матросы под руководством мистера Смита. Мы же сразу расплавили порядка сотни наших метрических килограммов бронзы, чтобы отливка была однородной. Только в этот раз пушку не держали полсуток в жару, а погасили огонь, подогревающий форму, и позволили затвердеть обычным порядком. Потом уже обработали изнутри так же, как перед этим стальную и снабдили пробкой-затычкой, вставляемой спереди.

Те самые четыре матроса тут же подхватили эту недоделку и увезли показывать папеньке. Когда эти парни вернулись из Ипсвича, доложили, что пушка выдержала двойной заряд, хотя четырехфунтовые ядра в неё влезают только-только и не все, зато бьёт точно. Ну так ствол-то гладкий, да ещё и ядра точно по калибру подобрали, а то в нынешних пушках они болтаются и при выстреле об стенки бьются. Ничего удивительного.

Как нетрудно догадаться — работы над оснащением на порядок превышают сами труды по выделке орудия — второй ствол мы отлили и "высверлили" буквально за четыре дня. И третий ствол тоже. Зато потом началось новенькое: третий элемент артиллерийской системы — тоже трубу — мы сделали чуточку тоньше — диаметр снаружи он имел на длине одного дюйма в калибр пушки, после чего делался тоньше на половину линии. Мы его загнали через дуло в настоящий ствол так, что он выставился из казенника почти на два фута. Оба конца заглушили, поставив пробки. Переднюю на горячую посадку и с упором, чтобы при выстреле не вышибло, а заднюю, тоже с упором, забили так, чтобы можно было выковырять. В ней оставили небольшое отверстие.

Сторону с отверстием вставили во второй ствол так, чтобы пустотелый шток скользил продольно, погружаясь в цилиндре будущего откатного тормоза, который наполнили маслом. Задний срез, ясное дело, заглушили — здесь была возня с резьбой. Наружную резьбу на пробке легко выбрали точильными дисками малой толщины, а вот с внутренней получилось не быстро и опять точильными дисками на козлотокарном станке. Очень трудозатратная операция.

Ну а нам взрослые парни-матросы опять крепко помогли оформить деревянный станок под нашу почти шестифутовую сборку. Тут хитрость была в том, чтобы ствол при откате скользил назад строго соосно, для чего требовалось удержать его в металлических направляющих и не дать "сломаться" или улететь в сторону. А то бы он или выгнулся, или заклинил, перекосившись.

Наконец испытание. Прицелились орудием в склон холма, всыпали принятую для четырехфунтовки дозу пороха, прибили к дну войлочным пыжом, вкатили ядро и бабахнули. Я напряжённо следил за работой противооткатного устройства. При выстреле ствол отбросило назад. К моему огромному удовольствию строго вдоль оси. Он начал загонять торчащий из его хвоста поршень в размещенный на той же оси цилиндр, вытесняя масло через малое отверстие прямиком в полость внутри самого себя — классический амортизатор, как на "Жигулях". Потом сжатый маслом в поршне воздух разжался, вытеснив масло обратно в цилиндр и подав сам поршень вперёд, накатывая ствол в исходное положение.

Единственный подвижный стык между поршнем и цилиндром не подкачал — не пропустил масла. Не напрасно мы его так тщательно полировали. Зато накат получился неполным. Пришлось до места его двигать руками пары взрослых дяденек-матросов. А он ещё и упрямился из-за того, что воздух в поршне не хотел расширяться — где-то подтравливало в период сжатия, и сколько-то воздуха вырвалось наружу. Зато отдача системы размазалась во времени, и раму, в которой была размещена артиллерийская установка назад отбросила слабо. Ну, так это высоко оценили дяденьки-матросы. Они на наши действия смотрели, как на волшебство. Хотя, мой глаз отметил целый ряд недочётов, и вообще ума не приложу, как напустить воздуха в поршень, опять же в нём явно осталось масло, которое обратно в цилиндр всё вытечь не может, потому что отверстие находится не в нижней точке?

Надо ли говорить, что и эту пушку матросы взяли и увезли прямиком в мокрый док показывать папе. А мы быстренько сделали третью, в которой цилиндр уже не имел наружной коничности — для него изготовили отдельную форму-кокиль, чтобы толщина стенок оказалась одинаковой — три линии или семь целых и шестьдесят две сотые миллиметра. В дно цилиндра вделали простейший клапан, отворяющийся при возникновении разрежения внутри, ведь объем и цилиндра, и поршня един, просто меняется. А в плоскости поршня проделали не одно маленькое отверстие по центру, а дюжину очень маленьких по периметру. Теперь масло из него будет вытекать, пока не сравняется по уровню с маслом в цилиндре. Чем выше задран ствол, тем больше перетечет масла из внутренней полости поршня в цилиндр. Так что демпфирование сохранится всегда, хотя и не одинаковое в зависимости от времени, прошедшего после выстрела, и от угла подъёма ствола.

Почему подобная неидеальность меня не беспокоит? Потому что длина отката пока ни разу не выбрала полного хода в двадцать дюймов — ствол о поршень не ударялся. Останавливался раньше. Как я и хотел, жёсткого удара в конце не происходило, ни стволом по поршню, ни поршнем по деревянной раме.

И тут примчался папенька — под его руководством предыдущая демпфированная пушка прошла проверку, в том числе и двойным зарядом. Но главное он оценил силу отдачи. Его парни мигом нашли центр тяжести по раме, приладили крепкую дубовую ось, под которую и подвели "основание качелей" — вертикальную наводку стало можно делать руками, словно держась за рукоятки "Максима". По нынешним временам наводить пушку, словно кулеврину — просто волшебно.

И тут просоленный морской волк — софочкин батя — видит орудие, ствол которого после выстрела накатывает в исходное состояние его собственная восьмилетняя дочь. Одной рукой. В глазах его тут же сверкнуло всеобъемлющее "отдайте", но подначенная мной Софочка сделала умоляющие глазки и попросила позволить ей ещё немного "поиграть". Прикол в том, что у нас шли и работы над боеприпасом.

Представьте себе чашу трехдюймового с малым калибра, стоящую на трёх ножках-стабилизаторах. Да ещё и с отверстием посередине дна. Мы разок стрельнули такой. Ох и выла она в полёте! Но в землю воткнулась передом, хотя и раскололась при этом — по положению хвоста поняли. На чашу надели встречно ещё одну чашу, не полусферическую, а коническую. Тут возникла проблема места стыка двух чугунных деталей, на которое прямо сверху отлили поясок из той бронзы, что при извлечении хрупкости из обычной бронзы оказывалась в нижней части слитка. Она была заметно мягче нормальной и легче плавилась. Предполагаю — некая разновидность баббита, где много свинца и неизвестное количество олова в смеси с медью.

Стрельнули пару раз — тот же результат — летит носом вперёд на ту же дистанцию. Даже чуточку дальше, потому что газы в канале ствола не прорываются между снарядом и стенкой, обгоняя снаряд.

Следующим номером у нас зажигательная трубка. Они тоже отливаются из чугуна, вставляются плотно, с молоточком, но и извлечь потом можно, пусть и с усилием. Набили и снаряд порохом, и трубку порохом. Срельнули под углом сорок пять градусов и на нисходящей части траектории наблюдали превосходный воздушный взрыв. Это я к тому, что при линейной скорости снаряда в триста метров в секунду, скорость набора высоты выходит около двухсот, что ускорение свободного падения гасит за двадцать секунд. Потом столько же длится падение — итого сорок секунд полёта на дистанцию в восемь километров. Вот тут я и удивился, поняв, что улетело наше хвостатое ядро не на рассчетные восемь километров, а на менее, чем четыре, простейшие вычисления показали — начальная скорость не дотягивает и до двух сотен метров в секунду.

Папенька тоже попробовал посчитать — справился. И результат получил похожий, хотя про ускорение свободного падения я ему не говорил. И считал он в своих головоломных ярдах. А мы с Сонькой устраивали в трубку кресало и кремни, чтобы при торможении снаряда эта композиция продолжающим по инерции двигаться вперёд кресалом посылала сноп искр вперёд, воспламеняя порох. Сама эта система работала, но запаздывала — хрупкий чугунный снаряд разбивался о препятствие раньше, чем воспламенялся заряд, так что порох, если и вспыхивал, то частично, и уже рассыпанный. Поэтому и от бомбы, и от пустышки эффект получался одинаковым. Зато пустышка летела быстрее по более настильной траектории. В общем, полного вундерваффе у нас не получилось. Но стреляло это сооружение неплохо, да и кучность показывало приличную.

Поручил я парням разработку толкового станка с горизонтальной наводкой, чтобы один наводчик мог крутить стволом не только вверх-вниз, но и вправо-влево, а сам призадумался над взрывателем. Надёжней всего работает дистанционная трубка с порохом, воспламеняемым при выстреле в стволе. Если с умом её использовать, можно осыпать корабли неприятеля чугунными осколками издалека. С строго определённого расстояния, потому что менять время горения пороха в трубке проблематично. Да и само это время не вполне одинаковое от трубки к трубке.

Ещё можно дырявить борта пустышками, тоже с относительно больших дистанций. Хотя забор из двухдюймовый доски лёгкий снаряд не пробивал. Зато попадал уверенно, потому что наводчик способен скомпенсировать многие неопределённости наведения своей интуицией или учесть качку палубы собственными движениями. Отец это сполна оценил. Можно напугать врагов завывающими чашами, которые, кстати, тоже нанесут повреждения, если попадут. Но очень хочется чего-нибудь фатального по воздействию. Вот не вышло у меня с бомбическими снарядами. А не попробовать ли бензинчиком разжечь пламя?..

Тут же вспомнилось про сгущенный бензин — напалм. И сгущали его, кажется, мылом. Или жиром? Или парафином? А может и тем, чего тут нет?

Зато тут есть пара начинающих химиков, которым просто нужно доходчиво объяснить, что от них требуется. Пошел я в каменный сарай, а здесь Аптекарь с младшим Смитом фильтруют парафин. Растопленный, конечно. В подогреваемом фильтре — они уже не новички, так что мелких ошибок не делают. Опять же инициативные оба, хотя реальный авантюрист в их команде Гарри.

И уже готовая парафиновая свеча освещает происходящее. Не белая, но и не вонючая, как сальные. Цвет свечи сероватый, а пламя она даёт ровное. Кулибины! И ведь знают назубок, что нефть состоит из бензина, керосина, соляра, машинного масла, парафина и пока неисследованной грязи, от которой опилки, щепки или соломенная крошка слипаются.

Глава 18. Третий учебный год

Работы в области артиллерии заняли и май, и всё лето. Новую порцию нефти и стеклянных банок отец доставил из Лондона без нашего с Софочкой участия. Так же без присмотра малолеток отлили и три новых якоря. Оказывается, они и на корме бывают нужны. Если хочется сняться с мели, то якорь сразу называется "верп", а если его завозят на шлюпке в определённое место, чтобы потом подтянуть туда судно за цепь, то он мгновенно делается анкером. Ещё к нему иногда привязывают поплавок, чтобы видеть, где лежит, или найти, когда отвалится. И когда такой якорь лежит, а судно стоит, то стоит оно не как-нибудь, а "на бочке". Сонька меня просвещает в разных морских словечках, вот и натрещала. А тем временем наступил новый учебный год, и начались занятия в классе. Вернее, в классах — к нам поступил уже не крошечный — лет девяти — сын гончара из Клейдона, и поселковые мамы привели за руки троих пацанов-семилеток с нулевым уровнем грамотности. Девочкам, по местным обычаям, нужно не грамоте учиться, а готовиться дом соблюдать, хозяйство вести и не злить мужа. Буквы им без надобности, а считать как-нибудь научатся и без всяких там школ. Женщины здесь и сейчас существа бесправные, что мою реципиентку абсолютно не устраивает. Хорошо, что предки на её стороне — и папа и мама на фоне подавляющего большинства окружающих выглядят людьми широких взглядов и несвоевременных убеждений. Правда, в глаза это не бросается. Консуэллка — средняя из сестёр — имеет сходные представления о своей будущей судьбе. Она у младшаков и тех, кто в силу не самых развитых мозгов отстал по математике, ведёт уроки в первую смену, когда мы с Сонькой и Аптекарем грызём латынь в Клейдоне. А уж после обеда во вторую смену место за кафедрой достаётся мне.

— Дядя Эдуард, — внезапно взвизгиваю весь такой серьёзный я и бросаюсь на шею вошедшему в класс мужчине. Софочка от радости не сдержалась и проявила восторг присущим ей способом. — Ты опять всё прокутил и приехал просить денег? Молодец, а то я по тебе ужасно соскучилась, — да, вот такая МЫ непосредственная. Вообще-то НАМ всего девять лет.

— Ох ты ж и вытянулась, — абсолютно взаимно радуется незнакомый дядюшка. Брат отца, как я понял из сумбурных мыслей хозяйки нашей тушки. И наследник поместья, потому что у нынешнего хозяина сыновей нет. Учится этот наследник в Кембридже и довольно молод. Не старше мамы.

В это время на правой стороне доски идущий по индивидуальной программе Аптекарь домучивает квадратное уравнение с использованием теоремы Виетта, а на левой её стороне соратник его по химическому цеху Гарри Смит разбирается с парой уравнений линейных. Всё это исключительно целочисленные примеры, поскольку дроби ученикам известны только в общем виде.

И тут чувствую я нашей совместной с Софи макушкой, как дядина челюсть с этой самой макушкой соприкасается. Отпала, стало быть.

— Профессор Корн, — обращается дядя к племяннице, — разрешите присутствовать на занятии.

— Да, дядя, садитесь на любое свободное место, — в этот момент звучит двойной удар колокола, возвещающий о конце урока математики и начале природоведения. Ученики закрывают одни тетради и открывают другие.

— Профессор Корн, — подняв руку обращается ко мне Билл из Дальних Вязов. — Разрешите приступить к представлению проекта вертлюга?

Во как! А раньше обращался, как к мисс Софи. Похоже, учиться у профессора ему приятней, чем у девчонки. Он дядины слова не только услышать успел, но и обдумать. Опять же студенческую мантию от профессорской не каждый отличит. Видно, что балахон университетский, да ещё и шапочка квадратная. А где там у неё кисточка должна быть — поди вспомни. Вот как с картинки — классический грызун науки.

— Да, Уильям. Начинай, — тем временем позволяет Софочка. Парень вешает плакат на склеенных четырёх писчих листах, отчего задние ряды приходят в движение — ребятам не видно. Короткая толкучка заканчивается созданием толпы, где более рослые смотрят через головы младших. Тишина, потом вопросы к содержанию рисунка, потому что не все уверенно читают чертежи. И не все их внятно выполняют.