Джон Шеттлер - "Киров-2: Огненный котел"

* * *

Перелет проходил на скоростном "Бофайтере" Берегового командования, что было не удивительно, учитывая, что он должен был прибыть в Адмиралтейство заблаговременно. Самолет прорвался через типичный для этих мест саван низкого тумана, и летел на полном газу большую часть 500-мильного перелета. Посадку он совершил на малоиспользуемом аэродроме, расположенном так близко к Уайтхоллу, как только возможно, после чего осталась только короткая поездка на автомобиле до цитадели Адмиралтейства. К тому моменту, как Тови прибыл в цели на тридцать минут раньше срока, уже начался седой рассвет. Пройдя через охрану, адмирал в конце концов оказался в командном центре Адмиралтейства, "Специальном зале совещаний ?1". На двери висела лаконичная табличка: "СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО: ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ УПОЛНОМОЧЕННОГО ПЕРСОНАЛА".

Морской пехотинец у двери замер по стойке смирно и отсалютовал ему. Когда Тови ответил салютом, охранник повернулся и аккуратно постучал в дверь рукой в белой перчатке, а затем открыл ее перед адмиралом. Тови вошел в предбанник, дверь за ним тихо закрылась, и он открыл внутреннюю, увидев четырех человек за столом совещаний. Список присутствующих не вызывал удивления. Первый лорд Адмиралтейства сэр Дадли Паунд сидел во главе стола. По сторонам от него расположились Второй лорд Адмиралтейства сэр Уильям Уитуорт, а также старый друг Тови, сэр Фредерик Уэйк-Уолкер, ставший Третьим лордом Адмиралтейства. Четвертый человек был не в форме. На нем были темные брюки, белая рубашка, тонкая трикотажная жилетка и серый твидовый пиджак. Галстук был завязан достаточно неряшливо и явно наличествовал для приличия. Каштановые волосы опадали на лоб над черными глазами, прямо-таки светившимися огнем.

Все встали, приветствуя его, и адмирал Паунд протянул ему руку.

— Вижу, вы удивлены увидеть здесь человека в гражданском, адмирал, — тепло сказал он. — Позвольте представить вам профессора Алана Тьюринга, прибывшего из Блэтчли-Парк.

— Здравствуйте, — сказал Тови, пожимая ему руку. — Если я правильно помню, вы возглавляли работу по взлому немецкого кода "Энигма"?

— Я внес свой вклад, сэр, — ответил Тьюринг высоким и резким голосом. — "Хижина-8" провела хорошую работу по сортировке материалов.

— Что же, это все равно было нечто большее, чем вы можете себе представить. И я склонен полагать, что на этот раз вы взломали нечто особенное, учитывая количество золота на погонах в этом зале.

Паунд перешел к делу.

— Профессор Тьюринг получил несколько снимков, сделанных фотопулеметом "Бофайтера" Берегового командования в середине вчерашнего дня. Вице-Маршал авиации Парк, командующий ПВО Мальты, счел, что их стоит направить в Гибралтар, где они были получены в 17.00, надо же такому было случиться, всего за час до отбытия последнего курьерского самолета. Это чудо, что они попали в Блэтчли-Парк так скоро. Я также должен отметить, что Парк также совершил звонок с просьбой поставить это дело на контроль. Нам чрезвычайно повезло, что профессор Тьюринг также работал очень поздней ночью, и, получив эти снимки около полуночи, пришел к достаточно тревожным выводам. — Адмирал жестом указал всем садиться.

Тови ощутил, как его сердце упало, так как по кодовому слову он знал, что станет темой данного совещания. Адмирал Паунд опустился в кресло и дал Тьюрингу знак начинать.

Молодой человек прокашлялся.

— Итак, джентльмены, — начал он, со слегка расширившимися глазами. — Это был обычный запрос на опознание корабля, замеченного вчера в Тирренском море. Вот снимки, — он протянул два фотоснимка адмиралу Паунду. — И я взял на себя смелость приложить снимок, сделанный во время инцидента с рейдером "Джеронимо" в августе прошлого года. Я сравнил их, и нечто в облике этого корабля вызвало у меня холод в животе — учитывая, какое влияние "Джеронимо" оказал на наши операции.

Паунд просмотрел фотоснимки, а затем передал их сидевшему справа от него Уитуорту, который внимательно изучил их с большим интересом. Он служил в Королевском флоте с начала века, и командовал эскадрой линейных крейсеров и ее флагманским кораблем "Худ" в первые годы войны. Ему были не чужды и сражения, в частности, под его флагом линейный крейсер "Ринаун" вступил в бой с немецкими рейдерами "Шарнхорст" и "Гнейзенау", вынудив их отступить с повреждениями. Всего за несколько недель до похода "Бисмарка" он был переведен с "Худа" в Адмиралтейство, чтобы занять пост члена адмиралтейского совета и Второго лорда Адмиралтейства. Гибель "Худа" стала для него настоящим шоком. Он понимал, что перевод, возможно, спас ему жизнь, но все равно сожалел, что не был на корабле в его отчаянном последнем походе.

Затем он передал снимки Уэйк-Уолкеру, человеку, карьера которого носила оттенок какой-то злой судьбы, что, однако, не мешало неуклонному подъему к посту Третьего Лорда Адмиралтейства. В 1934 году он был признан виновным в ненадлежащем исполнении обязанностей командира HMS "Дракон". В прошлом году, во время охоты на "Бисмарк", адмирал Паунд обвинил его в гибели "Худа" и отказе атаковать противника силами линкора "Принц Уэльский" и крейсеров "Норфолк" и "Саффолк". В ходе этого инцидента Тови встал на его защиту, угрожая уйти в отставку, если подобные обвинения будут выдвинуты, и выступить в качестве свидетеля защиты в случае любого трибунала над Уэйк-Уолкером. В конечном итоге, дело было замято. Затем, всего несколько месяцев спустя, авианосное "Соединение "П" Уэйк-Уолкера впервые обнаружило и атаковало "Джеронимо", так что он проявил особый интерес к снимкам, долго рассматривая их прежде, чем передать адмиралу Тови.

— Обратите внимание на антенные решетки, расположенные на грот-мачте на обоих снимках, — сказал Тьюринг. — Оба расположены под одним углом. Примерно тридцать градусов от вертикали. Это сходство, которое сражу бросилось мне в глаза.

Тови поднял голову с некоторым удивлением.

— Вы полагаете, что итальянцы разместили на своих капитальных кораблях радарные установки, возможно, переданные им немцами?

— Что я могу полагать, — сказал адмирал Паунд. — Так это то, что это определенно не может быть немецкий корабль.

— Прошу прощения, сэр, — вмешался Тьюринг. — Но разве точно так же не было год назад — когда выяснилось, что "Джеронимо" не мог быть никаким из известных немецких кораблей? — Они проверили каждую гавань, каждую верфь, и пришли к выводу, что корабль, с которым они столкнулись год назад в Северной Атлантике взялся неизвестно откуда. Все корабли немецкого флота, способные развить подобную скорость, были учтены. Однако корабль оставался загадкой. Не было ясно, как немцы могли построить его в полной тайне от разведки Королевского флота. Это было предметом долгих дискуссий и вынудило ребят из Блэтчли-Парк несколько месяцев пересматривать все перехваченные сообщения. Однако они не нашли ничего, что могло бы указывать на существование этого корабля, не говоря уже о том, что не было отмечено применения образцов вооружения, возымевших столь драматические последствия.

В конце концов, рейдеру было присвоено кодовое обозначение "Джеронимо", по имени мятежного индейского вождя, в конце концов выслеженного специальным подразделением федеральной кавалерии. Королевский военно-морской флот отправил на охоту за ним собственную корабельную группу, затем последовали авианосцы Уэйк-Уолкера, а затем и линкоры Флота Метрополии адмирала Тови, но это не помогло. В конечном итоге британцы приняли американскую точку зрения, гласящую, что вражеский корабль был потоплен американской 7-й эскадрой эсминцев, хотя ни один из ее восьми кораблей не уцелел, и никто не мог подтвердить ее. Не было найдено ни одного выжившего, никаких обломков, ни даже нефтяного пятна, которое должно было обозначить место, где эсминцы приняли последний бой.

Это доставляло большое неудобство людям, привыкшим к определенности, когда дело доходило до определения намерений и возможностей противника. Провал разведки был очевиден. Так выразился Черчилль, и когда боевой премьер-министр решал засунуть кому-то свой зонт в задницу, этого нельзя было не почувствовать. Но все усилия окончились ничем — все тем же черным пятном, который навел на них Абвер. Однако у Тьюринга были глубокие опасения относительно корабля и оружия, примененного им. Он, в основном, держал свои соображения при себе, но внутренне никогда не верил ни одной строчке официальной версии случившегося. Он считал бессмысленным оглашать их, поднимая переполох в разведывательном сообществе. Но никогда не мог забыть о них.

Паунд посмотрел на него с некоторым волнением.

— Значит, вы говорите, это крейсер? Выглядит как что-то большее.

— Это сразу поразило меня, — ответил Тьюринг. — Я могу точно сказать, что это не итальянский крейсер, сэр. Все их корабли нами учтены. Их линкоры испытывают дефицит топлива и вынуждены оставаться в портах, передавая свое топливо для заправки меньших кораблей и подводных лодок. Наши оперативники сообщают, что никакой корабль подобного размера не мог покинуть Таранто три дня назад, то же самое касается и Специи. Мы знаем, что адмирал Да Зара вывел из Калабрии 3-ю крейсерскую дивизию в составе двух легких крейсеров и трех эсминцев. Он также вывел из Мессины и Неаполя 7-ю крейсерскую дивизию, состоящую их пары тяжелых крейсеров и нескольких эсминцев, но эти корабли не были замечены вблизи района, где был сделан этот снимок. — Он указал на дешифрованное приложение, в котором были указаны точные координаты.

— Согласен, — сказал Уитуорт. — Сегодня утром я просмотрел последние доклады. Все эти корабли находятся под нашим наблюдением. Но на этом снимке изображено нечто большее. И представляется странным, что корабль действует в одиночку, без сопровождения.

Паунд недовольно двинулся. Уитуорт продолжил:

— Мы перебросили "Бофайтеры" 248-й эскадрильи из Гибралтара на Мальту 10-го августа. Именно эти самолеты обнаружили корабль, и у меня есть доклад Парка о том, что та же эскадрилья совершила вылет на его уничтожение во второй половине 11-го августа. Они снова обнаружили этот корабль и... и не справились. Четыре из шести машин были сбиты, и только два экипажа были подобраны живыми. И вот что странно... Все они были сбиты ракетами. — Он с тяжелым видом сложил руки, глядя на Уэйк-Уолкера и Тови.

— Ракетами? — Напрягся Уэйк-Уолкер, вспомнив о незаживающих ранах, полученных авиагруппами его собственных "Фьюриоса" и "Викториеса". — Вы хотите сказать, что теперь у итальянцев есть подобное оружие?

— Похоже, что так, — быстро ответил Паунд. — Я полагаю, немцы настрогали новую партию этих огненных палок, и отправили их Реджиа Марина, чтобы склонить чашу весов войны в Средиземноморье в свою пользу. В этом отношении, мы могли бы ожидать, что в будущем обнаружим "Тирпиц" или другие тяжелые корабли вооруженными ими. И если они также несут нечто большее... — Последствия были очевидны для всех.

На лице Тьюринга появилось странное выражение, твердое и решительно. Он не знал о боестолкновении и использовании ракет до этого момента. Теперь худшие подозрения подтвердились, по крайней мере, для него самого, но как было убедить в этом верхушку Адмиралтейства? Эти люди были чуждыми бессмысленности королями моря. За ними стоял многовековой опыт, и они привыкли твердо стоять на ногах, и чтобы все было по правилам. Но он не мог молчать. Он должен был что-то сказать.

— Сэр, — сказал он адмиралу Паунду. — Должен заметить, что после тщательного изучения этих снимков я не считаю, что этот корабль имеет отношение к итальянскому флоту.

Паунд тяжело посмотрел на него. Хватило уже и того, что Тьюринг решил противоречить Первому Лорду Адмиралтейства, но мало того, он предполагал... Предполагал что?

— Хорошо, — начал он с некоторым раздражением. — Итак, вы говорите, что это не итальянский корабль. И со всей чертовской определенностью не немецкий. Это оставляет нам вариант, что это нечто их Тулона, хотя будет очень большой фантазией представить французский корабль в море, тем более, с оружием, описанном в последнем рапорте с Мальты.

Остатки французского флота были по-прежнему заперты в Тулоне, в том числе некоторые достаточно грозные корабли, в том числе линкоры "Дюнкерк", "Страссбург" и "Прован", а также многочисленные крейсера и эсминцы, всего 57 кораблей и множество подводных лодок, торпедных катеров, шлюпов и вспомогательных судов.

Уэйк-Уолкер взглянул на это под другим углом.

— Могли ли немцы наложить руку на один из французских кораблей и оснастить его этим новым оружием? Я смею утверждать, что мы не слишком внимательно следили за французским флотом после Абукира.

— "Хижина-4" не может подтвердить это, — сказал Тьюринг. — И могу сказать со всей уверенностью, что в перехваченных сообщениях в коде "Энигма" не было ничего, что позволит "Хижине-8" придти к такому выводу.

— Хотелось бы ощущать большую уверенность в то, что я услышал от вас, профессор, — нахмурился Паунд, — В конце концов, Блэтчли-Парк говорил то же самое относительно появления "Джеронимо".

Тьюринг проигнорировал явный камень в собственный огород, понимая, что обсуждение смешается к выводам, способным привести Королевский флот к серьезным ошибкам. Он пришел к совершенно иным выводам, впервые увидев эти снимки и понимал, что пытаясь донести до них то, что думал, может в большой долей вероятности стать козлом отпущения за любые дальнейшие провалы разведки. Да уж. Гонца повесить. Это случалось слишком часто, несмотря на всю светскую цивилизованность этих людей. Он собрался, и начал говорить то, что думал.

— Адмирал Паунд, — прямо сказал он. — Я очень внимательно изучил этот снимок. Корабль, изображенный на нем, имеет длину более двухсот пятидесяти метров и водоизмещение, по моей оценке, не менее 30 000 тонн. Его длина на тридцать метров больше чем у французских линкоров "Дюнкерк" и "Страссбург", на 20 метров больше итальянских линкоров типа "Литторио", и почти равна длине нашего потерянного "Худа". Он не имеет видимого вооружения, не считая небольших башен с орудиями вспомогательных калибров, но все же смог разбить нос всему нашему Флоту Метрополии в составе двух авианосцев, трех линкоров, пяти крейсеров и девяти эсминцев. Кроме того, он продемонстрировал способность развить ход более тридцати узлов, что больше, чем у наших самых современных линкоров, и даже некоторых крейсеров, но у нем не было видимых дымовых труб и вообще дыма, в частности, на этих последних снимках... — Он позволил последним словам повиснуть в воздухе, поняв, что его голос стал несколько резким от того, что он позволил собственной увлеченности взять верх.

Паунд даже не попытался сдерживать гнев.

— Нелепость! — Хлопнул он рукой по столу, будучи более чем раздражен этим выскочкой-профессором. Он слышал много гадких слухов об этом человеке, о его эксцентричности, странных полетах фантазии и о других особых чертах, которые Паунду не доставляло желания обдумывать. И теперь он делал подобные заявления перед самыми высокопоставленными офицерами Королевского флота! Нелепость была совершенно не тем словом, чтобы выразить недовольство, явно проступившее у него на лице.