Часть 2. Душою по лезвию.

— Свидетельствую. Силою Воды! — откликается Морфей грохотом низвергающегося водопада.

— Свидетельствую — силою Земли! — сотрясает окрестье низкий раскатистый рык. Глянув из-под ресниц, Аля видит, что оборотень, как и рагезт, уже принял свой животный облик. Шерсть на спине и холке вздыблена, передние лапы широко расставлены, глаза светятся мертвенно топазовым огнем.

— Свидетельствую, силою Воздуха! — поднявшись на задние конечности, гарпия с оглушающим свистом взмахивает могучими крыльями.

Аля простирает руки в стороны, запрокидывает к небу лицо:

— Именем четырех стихий и данной мне властью, я призываю тебя, Эгрегор Земли и прошу явить себя мне воочию! — Она собирает себя внутренне, концентрируется. А потом — выбрасывает поток энергии в черноту сгустившихся туч, разрезая их белым зигзагом молнии.

От стенающего протяжного грохотанья и воя у нее закладывает уши. Тучи наползают друг на друга, ускоряется, пускаются во вращение, из которого рождается дымный, иссиня-черный смерч. Он вытягивается удлиненной воронкой. Его струи в бешеной пляске летят по кругу, и ветер едва не сбивает девочку с ног. Она напрягает все силы, чтоб удержаться, но старается ни на секунду не впустить в душу и тени страха или неуверенности. Глядя в беснующиеся перед её глазами призрачные ураганные вихри, говорит спокойно и повелительно:

— Прошу и призываю породившего меня явить себя. Ибо я — твое Дитя Предназначения! — Ветер подхватывает её голос, разносит металлическими перекликами и отголосками дальнего эха. И она слышит в ответ гремящий камнепадом бас:

— Облик!

— Ирбис! — Быстро произносит Аля, не отводя глаз от черной воронки. Та ударяется в центр звезды, входит в него, втягивается, вжимается, обретая плотность и массу. Тучи продолжают клубиться, небо разрезают стрелы молний. А прямо напротив Али, во внутреннем кругу пентаграммы, стоит, горделиво выпрямившись, огромный снежный барс. Величественно-спокойный и совершенно-прекрасный, он медленно и тщательно оглядывает девочку огненными провалами глаз. Легкий ветерок ерошит густой, длинный, белоснежный мех, расцвеченный сеткою причудливого узора пятен.

Аля опускается на одно колено, протягивает зверю сложенные ковшом ладони. Открывает себя, свою душу, будто двери распахивает. И сразу же ощущает, как Эгрегор внедряется в сознание: изучает, исследует, заглядывает в самые дальние и укромные уголки памяти и разума. Но девочка не боится. Наоборот. Теперь она тоже совершенно спокойна и радостна до благоговения.

— Здравствуй, дитя! — Звучит внутри, наполняя блаженством и расслабленностью, певучий проникновенный голос. — Я рада видеть тебя.

— И я рада! — Произносит Аля. По щекам скатываются слезы восторга и упоения. — Я счастлива, что вижу тебя, создатель мой!

— Что хочет дочь моя? — Спрашивает её ирбис.

И Аля, собравшись и справившись с волнением, отвечает твердо:

— Исполнить предназначенное, Великий Центал!

— Но готов ли к миссии ребенок мой? — Мягко вопрошает Эгрегор.

— Да. — Без колебаний отвечает она.

— В чем видишь ты суть свою?

— Я. Есть. Хранитель! — чеканно выговаривает Аля. — Предназначение мое: ограждать и нести мир. И, если посылать смерть, то — защищая лишь, не иначе!

— И ты просишь отпустить тебя?

— Да, Властитель. Мне известно, что в просторах Вечного должен длиться мой путь. То, для чего создали меня, лежит далеко за пределами этого мира. Я заявляю, что готова к миссии моей!

— Тогда яви себя пред свидетелями, ребенок Предназначения!

Аля склоняется в низком поклоне, перевоплощается. Распахнувшиеся веером крылья возносят сфинкса в чернеющую высь. Белые нити молний устремляются к парящему силуэту, сплетаются под ним в сетчатый огненный клубок. И клубок этот пламенным метеором падает вниз, принимаемый Чашею Огня. Сразу же, молниевые сполохи ударяют во все четыре пирамиды. Костры воспламеняются, вытягиваются бурлящими бездымными факелами. Сфинкс приземляется, обращается человеком. Зачерпывает из чаши трепещущее бликами пламя. Раздувает его в ладонях, по очереди подносит к оставшимся трем сосудам. Отделяя части, перекладывает в них. Огонь мгновенно преобразовывается.

Над ободом первой поверхности вздымается, взлетает блистающими искорками воздушный смерчик. Крутится, приплясывая и извиваясь. Вторую чашу заполняет тяжелая синеватая жидкость, переливается через край серебряными струйками, стекая, впитывается в снег. А из последней, третьей, тянется изумрудно-зеленый, закручивающийся спиралью, росток. Поднимается все выше и выше. Конец его расширяется, набухает бутоном и раскрывается лилово-белым, ослепляющим ярчайшим сиянием, цветком-звездой. Голоса наблюдающих сливаются в единодушном:

— Свидетельствуем и подтверждаем!

Аля поворачивается к ирбису. Плавно подносит ладони ко рту и выпивает оставшийся у нее в руках, играющий багрянцем и золотом огонь. Черты её лица ни миг изменяются, скулы заостряются, губы наливаются красным, глаза вспыхивают огненным заревом и чернеют, превращаясь в бездонные колодцы тьмы. Она опускается на колени, разводя руки в стороны. Произносит смиренно:

— Твое решение, повелитель мой!

Ирбис поднимается вертикально, вырастает в размерах. И вот он уже и не зверь вовсе, а свинцово-голубой световой поток, соединяющий прозрачным коридором землю с кипящими небесами. Бесконечно долго тянутся минуты изнуряющего ожидания. Алины глаза не отрываются от столба плазменного торнадо. И тут, из самой глубины его, заглушая все остальные шумы и звуки, волнующимися органными переливами звучат слова:

— Дитя Центала, дочь огня, мы посвящаем и признаем тебя рожденною пламенем Силы!

Цветок в чаше всплескивает световыми стрелами, разлетается мириадами осколков, осыпая девочку звездным дождем. Искры вонзаются, входят в тело, пронизывают насквозь. От заполонившей острой боли мутится сознание. Аля задерживает дыхание в единственном желании: вытерпеть и принять....

И тут, вся мистерия, окружающая её, в один короткий миг разваливается и исчезает, как ускользающий утренний сон. Над нею снова — голубое небо и блеск нетронутой белизны под ногами и девственная снежная целина, насколько хватает глаз. Но нет, что-то есть. Что-то, присыпанное снегом, тускло светится у самых ног. Аля приседает, разгребает снежный холмик. Извлекает два тонких ажурных браслета. Они кобальтово-синие, с инеем жемчужной росписи. А на ощупь чуть теплые, как прогретая по весне солнцем земля.

— Вот, все у тебя и получилось. — Слышит над головою девочка. Оглядывается. Усталые бирюзовые глаза приветливо улыбаются ей. Тамелон разглядывает браслеты. Кивает удовлетворенно.

— Он принял тебя, Алира. Мы это смогли. Спрячь их и храни хорошенько, но не надевай пока. Возвращаемся немедленно, время оканчивается. Пора!

Аля обнимает его за шею, целует. Идет с ним рядом к опустившемуся диску платформы.

Глава 26

— Умираю, спать хочу! — Аля умостила голову на скрещенные руки, прижалась поплотнее боком к пушистому теплому животу. Пробормотала неразборчиво:

— Подремлю немножко, не возражаешь?

— Дрыхай уже, малышня! — Зэер накрыл её лапой. Дунул легонько, убирая с век упавшую челку. Обвел глазами любяще и тепло. Посмотрел на развалившегося неподалеку Морфея. Тот глянул в ответ пристально и проницательно, больше на девочку, чем на рагезта. Убедившись, что та крепко заснула, негромко спросил:

— Когда праздник?

— Через три дня. — Трансформер невесело ухмыльнулся. — Знаешь, а мне жаль даже. Привык я к этой планете. На удивление быстро и до странности прочно. Можно сказать — прикипел. Но все хорошее, как известно, долго не длится.

— В запасе, в итоге, что имеем?

— Месяц с небольшим, с момента прибытия новой смены.

— А Краасс тебе наместником остаться не предлагал?

— Предлагал. Я ему Арео порекомендовал.

Морфей помолчал, прикидывая и анализируя. Покрутил головой, отбросив гриву.

— Стоящая кандидатура. Я за него. Сам не хочешь....

— Верно. Из-за нее. Хочется быть рядом. Не вижу причины отказывать себе.... Да и Алире так гораздо легче будет к нашему миру привыкнуть.

— Дивны дела твои, Творец. — Насмешливо процедил итран. — Один её... пользует. Почем зря! А второй — опекает и заботится.... Жаль!

— Что я — не он? Брось, Морфей. Они с Краассом замечательная пара. Не побоюсь определения — идеальная. Не сейчас, так позже, он это поймет и оценит. А мне предостаточно того, что имею. Ты представь лучше, как мы когда-нибудь, все вместе, вернемся сюда отдыхать. Красотища! Ну а пока, что поделаешь, такова наша служба.

— Все вместе! — Приглушенно хихикнул единорог. — И Носферату притащишь, что ли?

— Зэер поглядел кротко, коротко вздохнул.

— Насильно мил не будешь. И он, на самом деле, не виноват. Что из того, что мы были соперниками? Где сегодня мы, и где она?!.. Кто знает, может, с Алириной помощью, мы еще и друзьями заделаемся.

— Нет! Ты, таки, уникальное явление! — Пробурчал итран. — Прямо атавизм какой-то ходячий. И как это ты трансформером родиться умудрился, не пойму!

— Хочешь сказать — как я, вообще, умудрился родиться? — Поправил его рагезт уныло. — Тысячелетие-другое, и нас, наверное, в природе не останется. Примете эстафету, соратники!

— Типун тебе на язык, как люди говорят! — Передернул шкурой Морфей. — У вас теперь Хранитель есть. А у Космоса — надежда!

— Твои слова, да в уши Разуму! — Натянуто усмехнулся Зэер. — Поживем, увидим.

* * *

— Носферату, что это за празднование такое? — Аля сосредоточенно заплетала себе колосок у зеркала. Оборотень, устроившись в сторонке на ковре, терзал визифон, извлекая из него нужную информацию, сортируя её и разгоняя по условным папкам.

— Очередная попойка и гулянка, да? — опять подала голос девочка. — Буду тогда у Краасса проситься куда подальше на сутки, не меньше. Не желаю и на километр к этому светопреставлению приближаться.

— Если бы. — Отозвался Носферату меланхолично. — Рядом с этой пирушкой рядовой загул и близко не стоит. Нас ожидает нечто грандиозное. И одиозное, тоже. Само только присутствие женщин их чего стоит!

— Ого! — Аля развернулась, подошла к нему, скрепляя косу на конце янтарно-медовой дугой зажима. Уселась рядом по-турецки. — Просвещай, давай, пока не поздно. И я не выгляжу абсолютной дурой неотесанной со стороны.

— Ну, это ты себя, что-то, крепко нынче не любишь! — хохотнул он. — Дурой ты на их фоне точно не будешь. А вот иной — да! И тут ничего не поделаешь, Алира. Так что: наплюй и помаши.

— Ну и ладно! — Буркнула она. — Я отпрошусь заранее и....

— Не отпросишься. Птичка на хвосте принесла, — Краасс велит тебе его сопровождать.

Аля надулась недовольно и расстроенно. Задумчиво рисовала пальцем цветочки на ворсе ковра. Потом вздохнула, очевидно, принимая факт. Устремила на Носферату лукавый взор:

— И черт с ними! Главное, чтоб не приставали!

— О нет, девочка. Это было бы слишком просто. — С нажимом произнес он. — Дело заключается в том, что приставать на этом празднике жизни будешь как раз ты. Определенным образом, и ко всем мужчинам сразу.

Аля отклонилась, прошлась по нему взглядом сверху вниз и обратно.

— Нэттэ, а у оборотней какая температура нормальной считается?

— Измерить хочешь? — Рассмеялся Носферату. — Не стоит. Сейчас все объясню.... Нет, ну превосходно, ничего не скажешь! — Перебил сам себя. — Попрятались по кустам, красавчики. А меня под удар загоняют. Прямо расцветаю от удовольствия!

— Так-так. Вижу, дельце жареным попахивает. — Аля понимающе улыбнулась. — То-то, гляжу с утречка, Зэер странный такой. Глаза отводит. Рассказывает, что занят больно, и со мною ты будешь целый день. Так это они, значит, пояснения-указания на тебя спихнули?

— Верно поняла. — Ухмыльнулся оборотень. — Зэеру о таком рассуждать и впрямь не с руки. Тамелон с Морфеем тут разве что советом абстрактным помогут. А я лицо непредвзятое и достаточно осведомленное, и потому буду с тобою нужные навыки ближайшие сутки шлифовать до автоматизма.

— Ой, ну хорошо! — Аля обреченно отмахнулась. — Я робот, и житье мое — сплошные спецзадания! Валяй. Слушаю тебя ну о-очень внимательно.

Носферату указал на выплывшую из глубины экрана картинку.

— Морфей придумал, как нам защитить тебя, Алира. Сразу оговорюсь, сделать это будет достаточно сложно. А, кроме того, еще и опасно. Тебе придется противопоставить свою волю Краассу. И его реакция может быть самой непредсказуемой и агрессивной. Ты обязана быть готова к ней, и готова выстоять, что бы ни произошло. — Он приостановил рассказ, внимательно вгляделся в её лицо. Нет, колебаний и страха не заметно. Носферату кивнул одобрительно, продолжил, — существует один позабытый рагезтами обряд. Последнюю тысячу лет, насколько знаю, его не проводили ни разу. Здесь требуется немалая храбрость и стойкость воли. Ты испросишь помощи и поддержки у непосредственного покровителя расы трансформеров, чтобы связать себя узами взаимных обязательств с твоим избранником. И, если Краасс согласится — а он будет вынужден, потому что в противном случае потеряет всю власть над тобою — ты станешь его единственной спутницей. Навсегда, наверное. — Опять сурово посмотрел в суженные от волнения и переживаний глаза. — Ты отдаешь себе отчет, на что он способен в гневе, а, девочка? Он запросто может тебя изувечить, учти.

Аля сглотнула. Вытерла губы тыльной стороной кисти. Прошептала:

— Предначертанного не избежать. Пусть будет, как будет. Я это сделаю.

Носферату улыбнулся с грустинкой.

— Вот это характер! Я тебе в чем-то завидую, Алира. Хорошо. Теперь подробно. Именуется эта штука интересная — "Танцем Предложения". А суть процесса вот в чем....

Глава 27

Вечерняя зоря. Догорает. Солнце закатилось, ушло на покой, и только узкая полоса на уровне леса еще тлеет — пряно и холодно. Новолуние. Синь небосвода очищена от облаков. В глубинах её, по одной, посланницами надвигающейся ночи, рисуются первые звезды. Желтые глаза мрака. Тайн, ошибок, надежд. Но ты их не боишься, девочка, правда? Они не принесут тебе вреда. Они говорят с тобою, околдовывают, ласкают сердце серебряными лучиками мечты. Они — твоя легенда, врата в грядущую жизнь. Твое истинное, укрытое временем и расстоянием сокровище. И они будут подчиняться, помогать, творить. Они сделают все, что ты захочешь. Но тогда лишь, когда душа твоя останется живой.... Не уходи от себя, Алира. Помни... всегда... помни...о том, кто ты есть....

Аля распахивает глаза, печально улыбается бархату неба. Обнимает себя руками, прислонясь к ажурному плетению балюстрады. Вздыхает глубоко и тревожно. Путей к отступлению нет. Так зачем бередить чувства зря? Завтрашний вечер определит её будущее. Но до него еще нужно дожить. Именно дожить, а не просуществовать в тупом и бессмысленном страхе. Она знает, что сделает — просто не будет предстоящего обдумывать, не будет до последнего момента. Ну а там уж — как бог пошлет! Идем ва-банк!

Забрав с подноса на полу плоскую глиняную пиалку, Аля забирается на перила. Неспешно, с удовольствием потягивает ароматный крепкий чай, вслушивается, впитывает звуки и запахи лесной темени. Подносит ладонь к губам, сдувает невидимые пылинки и выбрасывает руку вверх, прищелкивая пальцами. На уровне лица её, в полуметре, из воздуха, является светящаяся точка, преображается в крохотного огненного мотылька. А он — в летучую мышь. Аля подставляет ладошку. Животное пикирует, хватается лапками, повисает, попискивая и поскрипывая. Вертит головкой, шевеля большими треугольными ушами. Аля осторожно отставляет пиалу, гладит зверька по бархатистой шейке. Приближает его к лицу. Говорит шепотом: