Дети солнца

Им-то что— они этот снег всю жизнь видят. И уже видеть его, наверное, не могут.

Я повернулся боком к витражам и лег поудобней. Может быть и мне удастся уснуть?

Хотя вряд ли. Сегодня — точно нет. Будет только эта легкая и опостылевшая полудрема. Отведенный человеку запас сна я набрал на недели вперед. А с этим "сутками", которые длится почти в полтора раза больше привычных— вообще на полгода.

Я с надеждой вгляделся в заснеженное поле, надеясь разглядеть хоть что-нибудь, что может намекнуть на скорый взлет. Но опять— только снег. И эта долгая мирионская белая ночь.

Спасибо, конечно, что приютила наш артоп, что вылечила меня, что помогла всем нашим.

Но нельзя так долго удерживать гостей. Тем более против их воли.

Нариман и Кубич, например. Им еще долечиться надо, а они рвутся с госпиталей уже неделю. И только бдительные стражи порядка, предупрежденные медиками, возвращают их то с вокзалов, то с аэропортов. С трудом, но привозят. Ну еще бы. Кубич в Академии был чемпионом по субаксу, а Нариман— мастер по кабору.

На счастье старпоров у одного еще не до конца срегенерирована левая рука, у другого— коленный сустав.

Я понимаю наших. Надоело им.

Я вот торчу тут второй день.

Денег почти не осталось. Не из-за того, чего боялся Стеклов— честь мундира я не уронил. У меня хватило мозгов не менять наградные за сбитый мерц-мхеро. Пока я лежал в растворе— набежали надбавка за ранение, небольшой процент страховки и остаток капитала с прошлых затрат на Лепро. Всего вышло 544 киловатта. Да, пару раз в госпитале ко мне обращались с подобным предложением (курс— один ватт к двадцати кормузам),но я просто отказался. Так как я не имел понятия что и сколько стоит за пределами медцентра.

Траты возникли здесь— пока откроют стартовое окно, пока распогодится— приходилось питаться в местном ресторанчике, спать где получиться, менять пропотевшую одежду в маленьких раздевалках космодромных магазинчиков.

В детстве мечталось быть независимым и самостоятельным. И вот— на какие-то сутки оказался вне системы, которая заботилась обо мне все эти годы,— я уже сыт этой независимостью по горло.

Кстати о детстве.

Я поднял руку. Маленький шрамик на второй фаланге указательного пальца левой руки исчез. Обратил внимания на это только сегодня. Шрам был с детства. А теперь— нет его. Значит те регенерационные процессы, которые запустил восстановительный раствор, еще в силе и мое тело вернулось к первоначальному состоянию бытия.

Хорошо, что до младенца не восстановило.

Я представил себя низкорослым мальчишкой в кресле своей РПГ. До верхней панели уже не дотянусь, придется вставать на цыпочки, упершись в педали поворота турели. Пальцы тоже не смогут...

Да, размечтался...

На "Хотире" вот так всё и было. Папа каждый раз к началу моей вахты подгонял высоту кресла и менял угол наклона экран внешнего обзора.

Дальняя катапульта, в очередной раз скинула с себя белый налет и неожиданно для меня начала раскручивать центрифугу. В стороны от нее прошла воздушная волна. Словно по команде из под слоя снега выросли небольшие столбики заградительных маячков, на верхушке каждого из которых были синие проблесковые мигалки.

Центрифуга крутилась все сильнее и сильнее. Вскоре, над ней появились легкие завихрения теплого воздуха, видимые даже с такого расстояния.

В соседней катапульте тоже началось какое-то движение. Я увидел, как снизу, с центра чаши центрифуги, вырастает тупой нос малого транспортника. Судя по некоторым особенностям на головном обтекателе, он был переделан из старого ракетного модуля. На Мирионе, с ее неуправляемым климатом, использовать стратосферные лифты было просто не возможно. Гораздо проще "закидывать" челноки на орбиту с катапульт внутри направленных гравитационных лучей. Видимо, пришло время для старта.

Но регистрацию никто не объявил— в здании царила все та же тишина сонного космопорта.

Я продолжал следить за центрифугой.

Ну вот. Еще один привет от "Хотиры": транспортник оказался переделанным посадочным челноком с моего старого звездолета.

В принципе— ничего странного. Мирион была окружена "пустыми" звездными системами, и единственные ближайшие соседи были Викканол, Пингас и Лепро. Возможно, что когда-то оттуда и были пригнаны эти транспортники.

Сильный гудящий звук прошел сквозь толстое стекло во внутрь зала ожидания и разбудил моих спящих соседей.

-Что? Уже?— спросил тот, что был в оранжевом комбинезоне.

-Не знаю,— ответил я, — кажется, проверяют готовность к заброске. Или кто-то спускается.

-Может, стартовое окно скоро откроют?— с надеждой в голосе спросила напарница "комбинезона".

-Может быть.

Я вскинул рюкзак на спину и пошел к справочной.

Раздвинув локтями собравшуюся толпу, состоящую из людей, и полулюдей— андроидов— я расслышал окончание информации.

"Стормаргн" готовится к принятию челнока с ремонтной станции "Мирион-Полярная". А после того, как он займет место в гравитационных ловушках, начнется заправка нашего челнока. И тогда, к мирионскому утру, начнется регистрация отправляющихся.

По уставшим лицам прошла волна облегчения. Ну хоть какие-то сроки наметились. Мы, сплоченные этим долгим ожиданием, переглянулись друг с другом и стали медленно расходиться.

Внутреннее освещение космодрома уже не так раздражало, огни рекламы не казались вызывающими, а белесая голограмма галакты, нелепо воткнутая в центр зала ожидания, не выглядела скучной абстракцией.

Я выбрал кресло недалеко от нее и сел так, чтобы можно не напрягая зрение, разглядеть всю Империю. Хотя, при ее десятиметровом диаметре это было довольно-таки просто. Все звезды как на ладони.

Я отыскал знакомые мне миры, на которых я был за то время , пока служу на "Горноморе".

Вот Лепро-VII. После того, как моя "родина" Дуктис официально отказалась от нас— тех кто был на "Хотире"— эта планета дала нам гражданство. Конечно, не просто так— я отдал звездолет "Хотира" во владение этой планеты. Точнее— корпорации "Вийкаба-энго— Л". На те деньги, которые я получил от "В э Л" я смог внести необходимый заем для получения гражданства Лепроана для всей Звездной Дюжины. И даже немного осталось, что честно было поделено между нами всеми.

Это не важно, что Толька— Пескарь, достигнув совершеннолетия, тут же эмигрировал на Женганго и стал гражданином той негостеприимной планеты. Женька— Снаряд тоже поменял свой паспорт на индектор Нантаса. Лера вообще пропала— никто не знает где она сейчас. Я сам являюсь лепроанцем. Но пока на Вторую Родину не тороплюсь. Дел хватает.

Вот Шентавейн. Планета, на которой я был принят в Стрелковое Училище и где я учился на стрелка РПГ. Планета, на которую однажды после долгого боя с шершнями пришел раненный "Горномор". У них был недобор в команде— стрелок седьмого орудия ослеп после применения неизвестного оружия врага. Полосков связался с нашим Училищем и подал запрос. Так я попал в команду.

Сентевенто, Сайёро— планеты, на которых наш "Горномор" останавливался за время своего патрулирования.

После Сайёро мы должны были дойти до Викканола, планету нашего базирования, курировавшую наш сектор. Но у "пустой" звезды, у которой не было ничего, кроме только формирующегося кольца околозвездных газов мы нарвались на два крейсера-богомола. Это было мое боевое крещение.

Я попытался отыскать эту звезду на галакте, но тут мой взгляд упал на другую— голубоватую— звездочку, у самого края сферы. У той звезды были два спутника — две маленькие искорки. Были.

Планета Вера.

Планета Надежда.

А галакта-то старая.

Красивые жемчужины у самого края Нейтральной зоны , откуда мы готовились расширять Империю дальше. Пока не наткнулись на Доминион одиннадцать лет назад. Именно на эти планеты и обрушился первый удар хо-дракц. После коротких, но кровавых боев мы потеряли Веру. Блокированная Боевым флотом хо-дракц, она смогла продержаться только пять дней. После массового выброса десанта Вера перешла под покровительство Доминиона.

Надежда была уже оставлена нами и пауки быстро превратили ее в свой аванпост. Не надолго, но все равно это была потеря обитаемого мира.

И на сколько мне известно тоже самое произошло и ...я заметался по карте...

Так и есть.

Асторанго. Фояндо. Совентано. Все эти миры уже были не наши. Одни были уничтожены — перестали быть обитаемыми в полном смысле этого слова. Другие попали под оккупацию хо-дракц и были потеряны для Империи навсегда. Но на галакте они светились приятным голубым светом— цветом Императорского Дома.

Я огляделся.

Как бы пытаясь указать случайным прохожим на историческое несоответствие галакты.

Но люди ходили мимо меня и светящейся сферы, не обращая на последнюю никакого внимания. Словно это гигантский светильник и неинтересная часть интерьера зала. Кто-то поздно ужинал в ближайшем ресторанчике, кто-то сидел на креслах в зале ожидания и негромко обсуждал предстоящий полет со своей бригадой. Даже пара андроидов стояли у витражей, отвернувшись от всех и неторопливо пили какое-то пойло.

Всем всё равно.

А между тем— там, наверху, идет Война. Которая еще не кончилась. Я устало потер лицо и еще раз посмотрел на бывшие звезды Хомо.

После Битвы у Алебаго, четыре года назад, Высший Генералитет спланировал операцию "Удар Возмездия". Два наших фрегата произвели удачное бомбометание по Вере и Надежде, на которых пауки уже окопались и чувствовали себя в безопасности. Окрыленные этим успехом Император приказал нескольким частям нашего флота любыми путями прорваться через Пограничье, Нейтральную Зону и Большую Галактическую Аномалию. И там, в тылу врага, в Доминионе, нанести по двум планетам пауков удар тробтивыми бомбами.

Из семи крейсеров вернулось только три.

Но цена за гибель трех других (на обратном пути один крейсер не вышел из энго и пропал без вести) была выплачена— тробтий, способный в течении нескольких минут испарить атмосферу, превратил планеты врага в радиоактивные кладбища.

Шокированный мощью этого оружия Доминион направил Императору некий "мораторий военного кодекса чести хо-дракц". В нем говорилось, что эта древняя цивилизация никогда не ведет войны ни под— ни над— поверхностью планеты, ни в ее атмосфере , а все военные действия ограничиваются исключительно с военно-космическими силами противника, будь то Хомо или другой Доминион...

...так нам стало известно о наличии минимум еще одного космического государства за приделами хо-дракц...

...И именно такого отношения к войне Доминион ожидает и от разумного Хомо— планеты могут стать частью их совместного мирного сосуществования (пусть в далеком, но все же— реальном, будущем). Пауки опасались, что могу потерять потенциальные миры для заселения их своими паучатами до окончания военных действий. И потому не видела смысла в карательных акциях Хомо по стерилизации планет. Им не нужны раскаленные радиоактивные обломки.

Император отправил ответное "письмо". Примерное содержание которого было таковым: в военных обычаях Хомо было всегда наносить удар по тылам противника, тем самым уничтожая его мирное население, опорные базы, инфраструктуры. Такая тактика обескровливания лишает противника поддержки с тыла и подрывает возможность длительного ведения военным действий.

То есть— вы воюйте по-своему, а мы по-своему.

Самое странное, что хо-дракц это восприняли вполне нормально. И примерно полтора стандартных года , не знаю -сколько там по двенадцатеричной системе исчисления хо-дракц, мы действительно вели боевые действия именно так: пауки нападали на наши флотилии, патрули и планетарно— оборонные соединения, не затрагивая при этом самих планет. Их они оставляли в оккупированных зонах, в космической блокаде, уничтожая при этом все спутники связи и не давая взлететь ни одному летательному аппарату выше стратосферы. При этом не переставали высаживать временные группы десантов для уничтожения военно-промышленных комплексов планеты.

Мы, в свою очередь, если нам удавалось проскочить через Б Г А и добраться до какой-нибудь планеты оставляли после себя шлаковые планетоиды.

И та и эта "модель" ведения войны не давалась легко ни нам, ни хо-дракц.

Не смотря на то, что нам приходилось постоянно сдерживать вражеские натиски на Империю, нам приходилось снаряжать группу Прорыва в сердце Доминиона. При каждом "Ударе Возмездия" мы теряли почти всю группу диверсионных кораблей— планетарная обороноспособность пауков резко возросла. Потери были невосполнимыми, но именно такая тактика не давала паукам чувствовать свою безнаказанность..

Иногда нам удавалось оттеснить противника с захваченных астроторий и вернуть себе планеты (Тепайдо, Стыру, Иёда). Но— увы— это было довольно редко. Поэтому оборонительному флоту было легче отстоять планету, ценой уничтожения большей своей части, чем потом затрачивать вдвое больше сил по возвращению планеты в лоно Империи.

Но недавно, полтора года по-нашему, хо-дракц пересмотрели свои взгляды на "невосполнимость флоры и фауны" планет.

Следствием этого стало нападение пауков на Штаб Третьего Флота, планете Фояндо.

Битва у Фояндо: потери среди мирного населения планеты— восемьсот пять миллионов(спаслись только те, кто переждал первую волну нападения в подземных бункерах и те, кто успел эвакуироваться с планеты в самом начале второй волны). Абсолютное уничтожение половины Флота. В том числе— уничтожена одна из самых крупных кораблестроительных верфей Империи.

Позже одни говорили о том, что это была всего лишь месть за те шесть планет, уничтоженные нами ; другие думали о том, что хо-дракц поняли действенность "нашего" подхода к войне; третьи склонялись к тому, что слишком уж по-человечески поступил хо-дракц— притупил нашу бдительность какими-то кодексами, а сам нанес удар, когда этого никто не ожидал.

И с этого момента Война разгорелась с новой силой.

Но только не здесь.

Здесь всем наплевать— Война и Война. Все тут живут внутри Империи, но как бы вне ее проблем.

-Домой!— мысленно крикнул я себе,— на верх!

Я еще раз огляделся и посмотрел на галакту.

"Горномор". Я иду к тебе.

Враг.

I.

Шлюзовые створки с шипением разошлись в стороны. Теплым выдохом на меня, обрушился пресный воздух искусственного климата артопа. Я уже успел позабыть об особенностях замкнутого микроклимата.

Я ухмыльнулся, почувствовав, как внутри меня шевельнулось чувство сожаления о тех многочисленных запахах Мириона, к которым я успел привыкнуть и привязаться. И с которыми я вряд ли столкнусь в этой Вселенной.

Не хватало еще тосковать об этом. Ностальгия по жизни на Поверхности, особенно у нас,— это плохо кончается.

"...Можно извести себя на нет думая о том, что бы ты мог делать ТАМ, на планете, пока ты ЗДЕСЬ, в железной бочке космического корабля..."— Ричард Диксон.

Спустя несколько часов я заново привыкну и к влажности, и к заниженной температуре(по сравнению с той, в которой я существовал последние три месяца), и к гравитационному потенциалу. И — к самому артопу. С его вечным смешанным запахом чего-то механического, железного, но в то же время чего-то живого. И когда это произойдет— мне будет казаться , что так оно и должно быть. И что атмосфера на "Горноморе" есть самый идеальный искусственный микроклимат, в котором может существовать Хомо вообще. И тогда я расслаблюсь. Я буду дома.