Закон Жизни

— А что случилось-то со мной вообще?

— Так то тебя надо спрашивать. Видимо, перебрал гномьего пойла... Стоял, стоял, а потом возьми, да и шмякнись на землю. Даже никто не успел подхватить.

— Мда. Интересненько... А что с нашим Постерлом?

— Пострел... Он всё это время несёт какую-то чушь, не затыкаясь. Ты почему молчал раньше, что он говорящий?

— Так он никогда и не был говорящим.

— Да? А что он тогда сейчас делает, если не говорит?..

Я специально ничего не отвечаю и прислушиваюсь к самозабвенному монологу в исполнении птыца, который и правда трещит без умолку, судя по всему, совершенно не беспокоясь от отсутствия внимания со стороны аудитории.

— Капитан!.. Судно по правому борту!.. На абордаж!.. Пиастры!.. Вака хороший!.. Дайте мне девочку! Ну дайте же девочку! Хотя бы мальчика! Собачку, кошечку...

— Ох ты ж... Это какой-то поток сознания. Его можно как-нибудь?..

— Нет, мы пытались. Ничего с ним не сделать, орёт и орёт... Такой его трепотни на несколько гномьих обозов хватит.

— ...Эй, цыпочка, иди ко мне!.. Дай помну твои мягкие пёрышки!.. У тебя ещё не было настоящего самца, я покажу...

— Я не всё понимаю, что он говорит. Но некоторые вещи... Они... — Валерия мило покраснела.

— Можешь не говорить, я всё понял. Да уж... А что сказали гномы? По поводу наших дел?

— Сказали, будут говорить. Тюрин просил кликнуть, как в себя придёшь.

— Хорошо. Но я пока вздремну немножко, можешь не говорить ему? Что-то дурно до сих пор...

— Не спать!.. Не спать!.. Р-р-рота, подъём!.. Ай лайк зе смел оф напалм ин зе монинг!..

— Есть что-нибудь тяжёлое? Кинуть в него?

— Не надо тяжёлое! Не надо! Птица говорит!.. Свободу попугаям!..

— Ты что, понимаешь меня?..

— Понимаешь... Понимаешь... Я не знаком с тобой, ты не узнаешь...

Поворачиваюсь к Валерии и со значительным видом тянусь к её уху. Пострел тут же замолкает, явно заинтересовавшись, что я скажу, и наклоняет голову набок.

— Валерия, слушай. Ты когда-нибудь ела птицу, запечённую в глине? Очень вкусно должно получиться, просто пальчики оближешь...

— Изверги!.. Людоеды!.. Попугаееды!.. Цыплёнок жареный, цыплёнок пареный...

— А-а-а, мерзкая курица!.. Ну как тебя заткнуть? Есть какое-нибудь покрывало, накинуть на этого полоумного болтуна?

— Да вы крыла моего не стоите!.. Первым делом, первым делом, чистим клювик!.. Ну а пёрышки, а пёрышки, потом...

Следующие несколько минут уходят на попытки поймать неугомонного птица, после чего он, обиженно квохча, улетает, продолжив орать откуда-то со стороны других повозок. Оттуда тут же доносится отборная гномья брань, и по голосу я безошибочно узнаю Барина.

Я откидываюсь назад, пытаясь заснуть... И понимаю — всё, уже не получится. Да и дурнота вроде отпустила.

— Валерия, детка. Слушай, а сбегай, позови всё-таки Тюрина. За волами я пока посмотрю... — переборов слабость, я всё-таки выползаю из глубин повозки наружу. Девушка убегает вперёд, и через какое-то время запрыгивает обратно уже с Тюрином. На жёсткой узкой скамье сразу становится тесновато.

Гном важно оглаживает бороду, и степенно начинает:

— Ну что, друг нашего Рода. У тебя, наверное, опять вопросы?

— Конечно, и много.

— Задавай. Я здесь, чтобы ответить на них... Женщина нашего друга может остаться, то, о чём мы будем говорить, касается и её тоже, — гном останавливает жестом Валерию, которая собирается было покинуть нас. — Спрашивай, человек.

— Собственно, первый вопрос — как раз про мою спутницу. Если я могу считать себя вашим другом, то как насчёт неё?

— А что может быть насчёт неё? Всё просто. Друзья нашего друга — наши друзья. Женщина друга Рода всегда может рассчитывать на нашу помощь, защиту и содействие. Но, само собой, только до тех пор, пока её и друга Рода что-то связывает.

Я задумчиво кивнул, в последний момент сдержавшись, чтобы не сказать, что Валерия никакая не моя женщина. В конце концов, если что-то пахнет как оно, выглядит как оно, и на вкус тоже как оно — глупо утверждать, что это нечто другое. И пусть я по каким-то своим причинам не хочу признавать очевидное, как минимум, для посторонних всё предельно просто и понятно.

Относительно же ситуации в целом... Гномы абсолютно верно придумали всё — Валерия для них никто, и может считать себя членом гномьей "семьи" только до тех пор, пока нас с нею что-то связывает. Пока она что-то значит для меня — она не пустое место для огненнобородых.

Это правильно, с прагматично-эгоистичной точки зрения. Через близких людей всегда легче всего воздействовать, шантажировать, запугивать. Так что, для гарантии полной лояльности кого-то недостаточно обеспечить безопасность одному ему, нужно то же сделать и для всей его семьи. С точки зрения человечности, если такие категории применимы к представителям изначально "нечеловеческой" расы, всё ещё проще — чтобы друг был доволен и счастлив, надо, чтобы и в его окружении всё было хорошо.

Но это работает до определённого момента. Как только наши пути разойдутся, всё изменится в одно мгновение. Валерия что-то весит в глазах гномов только до тех пор, пока имеет какое-то значение для меня. Что опять же верно — люди сходятся, расходятся, ссорятся, мирятся. Неизвестно, какие отношения у нас будут уже через руки, руки рук, несколько зим, что уж говорить о более долгих периодах. А гномы живут долго. И привечать шлейф из таких "бывших" им ну совсем не с руки.

Что самое главное, Тюрин и не подумал скрывать этого циничного подхода, прикрываясь какими-то красивыми словами и фразами. Сказал всё честно, практически в глаза моей спутнице. За это я начал уважать наших спутников ещё больше.

— Хорошо. С этим вопросом всё понятно, и возражений у меня лично нет. Тогда следующий — как мы будем бороться с теми неприятностями, которые, возможно, ждут нас впереди? Я про того типа, с которым мы столкнулись на дороге.

— А вот это, человек, вопрос очень хороший. Ради этого разговора, собственно, я и просил позвать, когда ты придёшь в себя.

— Что же, я слушаю.

— Как ты, наверняка, знаешь, для нас, гномов, такие понятия как дружба и честь — не пустая порода. Тот, кто получил право называться другом Рода, может всегда рассчитывать на помощь и защиту со стороны любого представителя Рода. Достаточно только показать тот знак, что я дал тебе. Но... Есть кое-что ещё.

На этом Тюрин значительно замолк, хмурясь. Судя по всему, он собирался сказать что-то не особо приятное.

— Дело в том, человек, что мы на территории вашей Империи сейчас. А, как известно, со своей киркой, в чужую шахту не лезут... Хочешь-не хочешь, но мы подчиняемся местным законам. Не говоря о том, что если дойдёт до прямого столкновения, ваши маги и легионеры сомнут нас легко. Даже несмотря на то, что мы шестеро — далеко не последние воины. Но если что-то такое случится, наше поражение будет просто вопросом времени. Выследят, загонят, убьют. И... К чему я качу этот камень. Просто хочу честно сказать, что, к сожалению, мы не сможем дать вам защиту, если вдруг выяснится, что ваша бумага поддельная, и Валерия на самом деле не твоя рабыня.

— Это я понимаю и не хотел с вашей стороны ничего такого. Единственное, что хочу напомнить — ведь они пытались сделать Валерию рабыней противозаконно.

— Если всё то, что она рассказала, правда — боюсь, что вы ничего не докажете. В ваших судах деньги играют очень большую роль. Скорее всего, всё необходимое уже оформлено надлежащим образом, и для любого представителя власти девушка является нарушительницей, которую ждёт наказание. А ты, и все мы — гнусные сообщники. И не говори мне, что это неправильно. Это ваши законы, у вас именно так дела и делаются.

— Ты говоришь "у вас"... Да я имею ко всему этому отношение не больше, чем ты! В гробу видал я такую империю!

— Ты человек, и эта империя ваша.

— Не моя она. И почему всё так странно? Почему не решать все эти вопросы через ту же Правду?..

— Потому что это не нужно никому. Если честно заключать сделки, честно судить — на что жить всем вашим торговцам, судьям, правителям? На территории Империи, ты будто не знаешь, обращения к Правде очень не поощряются, кое-где даже официально запрещены.

— Не понимаю... Есть такой удобный инструмент, и его нельзя использовать? Бред! Но ладно, это не важно сейчас. Вернёмся к нашему вопросу. Я так понял, Тюрин, ты подводил к тому, чтобы сказать, что вы не сможете дать нам защиту, если на нас наедут местные власти?

— Да. Единственное, что нам в таком случае останется — отплатить кровью за кровь вашим обидчикам. Это уже по закону, и если ты скажешь, что друг гномов, очень многие просто побоятся с тобой связываться. Стража и легионеры, к сожалению, к этим "очень многим" не относятся.

— Хорошо. Значит, нам всё-таки придётся уходить в бега...

— Не совсем. Мы думали, советовались. И решили следующим образом. Нам надо разделиться на время, — с этими словами гном запустил руку за пазуху, и достал оттуда свёрунтый трубочкой пергамент, на котором оказалась очень грубо нарисованная карта.

— Сейчас мы находимся здесь, — толстый палец ткнул куда-то в полоску, видимо, отображающую дорогу. — Позавчера вышли из Василёвки, вот она, дальше идём через Овраги, до них ещё несколько дней, это почти всё время на восток, потом до Красного Брода, это уже в сторону юга, а оттуда — снова на восток, в Торн. Вся дорога займёт около двух рук. В Торне порт, в котором мы планируем нанять корабль и отплыть на север, в Южную Гавань, и оттуда отправиться в северную столицу, Аноград.

— Ну, вроде бы более-менее понятно. Вот та деревня, в которой мы встретились... Где-то там находится та, откуда я, можно сказать, родом... Горы, вот они, да... Всё, кажется, я сориентировался.

— Прекрасно. Запоминай, человек. Карту дать не смогу, она нужна нам самим. Если тот ваш злодей сообщит страже — а ближайшая застава находится в Василёвке — то нас проверять будут уже в Оврагах. Возможно, если он по какой-то причине задержится, нас будут ждать у Красного Брода. И, совершенно наверняка — на въезде в Торн.

— Понятно. И каково ваше предложение?

— Вам надо войти в город независимо от нас. И, желательно, добраться туда раньше, не заходя по дороге в населённые пункты и не попадаясь на люди.

— То есть, нам предстоит вернуться к тому, от чего ушли...

— Да. Но в Торне, после того, как сядете на корабль — считайте, вы в безопасности. А в Северных Провинциях никто ничего проверять точно не будет, там нравы проще, и весть так далеко вряд ли дойдёт.

— Понятно...

— Мы дадим вам припасов в дорогу и необходимое снаряжение. Желательно, чтобы вы отделились от нас как можно раньше. Нас могут проверить и на ходу.

— Хорошо, нет проблем. Валерия... Ты как, готова опять уходить в леса?

— Да, а что делать?..

— Тогда, наверное, уже утром выйдем, отдельно от вас.

— Так будет идеально. И лучше идите по дороге, так быстрее. Просто вовремя сворачивайте, если услышите приближение кого-то. Если сильно задержитесь в пути, долго ждать вас не сможем.

— Принято.

— В Торне ищете заведение "Хромой Пони". В нём спросите Малыша. Он занимается вопросами подготовки экспедиции и найма судна. И... Не переживай, человек. Всё не так плохо, и мы в обиду вас не дадим... — Тюрин хлопнул меня по плечу своей тяжеленной ручищей, и, спрыгнув на дорогу, засеменил к едущим спереди повозкам.

А я погрузился в глубокую задумчивость, пытаясь восстановить в памяти карту. Всё то время, что она была у меня на глазах, я старательно изучал и запоминал её. В частности, от моего взгляда не укрылся крест в верхней части карты, нарисованный явно позже всех остальных линий и обозначений. И находился он вовсе не в Анограде, а довольно далеко от него, за территориями, обозначенными как "Великая Равнина", в горах. Значило ли это что-то? Без понятия. Но, на всякий случай, я сделал зарубку в памяти.

Прощание с гномами получилось долгим. Вечером, у костра, нам не дали уйти к себе, а впервые оставили в своём кругу. По рукам ходил регулярно наполняемый рог, наружу, казалось, вытащили все запасы, какие только были. Алкоголь, как у меня закралось лёгкое подозрение, с примесью чего-то легко-наркотического, песни на незнакомом языке, жар костра грели душу и тело, и не меньше — искренне сказанные тёплые слова и ощущение причастности.

В предрассветных сумерках, когда мы уже собирались уходить, так ни разу за ночь и не сомкнув глаз, нам выдали провиант, немного денег, и массивный металлический прибор, определяющий стороны света. После этого каждый гном подошёл и вручил ещё и что-нибудь от себя, лично.

Тюрин подарил расшитый бляхами и украшенный рунами пояс, по его словам, дающий некоторую защиту от вредоносных чар. От Барина достались добротные и удобные ножны как раз для моего меча, оказывается, он их мастерил всё это время, втихую. Волин торжественно вручил засапожный нож, простой, без каких-либо украшений, но даже невооружённым взглядом было заметно его качество.

Подарок Берина оказался самым двусмысленным — крохотная пилка из какого-то особо прочного материала, способная разрезать металл, и телескопическая отмычка, и всё это с хитроумными креплениями, чтобы прятать в бороде или волосах. Обычно молчаливый гном, поблескивая стёклами очков, из-за которых не получалось разглядеть выражения глаз, сказал всего несколько слов — что надеется на то, что не будет такой ситуации, где все эти предметы смогут пригодиться, но если вдруг... Лучше быть готовым.

Знаток рун Мерин поделился свистком, по его словам, отгоняющим как диких зверей, так и способным частично рассеять чужое колдовство. А старик Коин выдал крошечные весы с набором формочек, предназанченных для взвешивания различного типа монет, предметов и сыпучих материалов, использующихся для меновой торговли, самое надёжное средство для борьбы с надувательством и фальшивомонетчиками.

Оставляя позади своих новых друзей, я не мог отделаться от чувства грусти и печали. Очень хотелось надеяться, что наши пути ещё пересекутся.

* * *

Море. Мы вышли к нему к вечеру десятого дня. Ещё издалека я начал различать шум прибоя. Он был одновременно и похож, и не похож на ставший уже привычным шелест листьев, звук, который преследовал нас каждый день и каждую ночь, под который мы засыпали и просыпались. С каждым шагом далёкий приглушённый рокот становился всё ближе и громче. Местность сильно понижалась, мы шли почти всё время под гору, и когда перевалили через вставшую прямо на пути невысокую гряду... Поняли, что там, впереди, лес кончается. Совсем. А между стволов уже можно разглядеть воду, блестящую в лучах Ока. Забыв об усталости, не сговариваясь, мы кинулись вперёд, и бежали, пока не оказались на самом берегу.

Это было прекрасно. Видеть армию идущих друг за другом волн, с плюмажами пенных барашков на прозрачных головах, смотреть, как они бессильно разбиваются брызгами где-то там, внизу, о неприступные стены скал... А это чистое небо до горизонта! После лесной глуши и непролазных чащ, где жалкие клочки недоступной синевы можно было увидеть только сквозь переплетения ветвей, иногда на болотах и старых пепелищах, редких полянах, оставшихся, судя по всему, от брошенных хуторов или деревень, или вдоль узких просек, почему-то гордо называемых местными дорогой...