Les

Её рассказ меня в который раз поразил. Как это купил квартиру или продал? Квартира ведь не картошка на базаре. Оказалась, что картошка, и что существует даже рынок жилья. Что квартира в таком доме как наш, и квартира в новом доме по стоимости разнятся до десяти раз! Оказалось, что многие покупают квартиры и в них не живут, а покупают лишь затем, чтобы позже, когда цена возрастет, выгодно перепродать. Заодно узнал, что в стране появились люди не то, чтобы очень богатые, а чрезвычайно богатые. Один такой недавно английский футбольный клуб купил! И называются такие люди "новые русские".

В общем, когда приехала скорая, впору было и меня вместе с матерью увозить.

Я с ней и поехал, но о своих переживаниях ничего врачам не сказал. Правда, они своим профессиональным взглядом оценили моё состояние, так как ещё в машине мне дали какую-то таблетку. И я успокоился. В больнице, когда мать увезли, а мне велели подождать, я ходил от стенки к стенке и скучал.

Наконец вышел врач.

— Ну, мужик, радуйся, мать жива и будет жить!

— Спасибо! — Пролепетал я.

— Не за что. — Внезапно он потупился и смутился. — Тут видишь какое дело... Давай сядем.

— А что такое? Я для матери на всё готов.

— Это само собой. Я вот тут списочек лекарств составил. Утром ты похлопочи и к полудню приноси.

Чтобы больные себе в больнице лекарства покупали? Такое и в кошмарном сне мне не могло привидеться. Впрочем, на счет больницы слесарь ведь предупреждал. Да ещё рукой махнул, мол, не знаешь и ладно.

— Я о другом сказать хотел. — Продолжал тем временем врач. — В общем, потеряли мы её!

Я снова не понял. Как могли потерять человека, которого только что лечили? Это ведь не зонтик, не перчатка.

— Не знаю, но наверно свечку Богу тебе нужно поставить. Ведь она уже мертвая к нам на стол попала. Ну, как есть мертвая! Сердце не бьётся, давление на нуле, дыхание отсутствует. Мы и укол в сердце, и дефибриллятор — без толку! Наконец говорю, всё, ребята, мы бессильны. Пока девочки заполняли акт о смерти, со стола раздался стон. Мы туда, а у неё пульс. Слабенький, редкий, но пульс. Честное слово! Десять минут прибор ровную линию писал, а тут дёрг... дёрг! Ясное дело, мы снова всё сначала и спустя какое-то время давление, дыхание восстановилось. Нет, мужик, не мы её спасли, это Бог не пожелал, чтобы она умирала.

Домой я вернулся под утро. События последних дней перемешались в голове. Что такое творится? Может быть, это я умер, а меня Бог не принял к себе, и я кручусь в безвременье? Все перемешалось, где правда, а где ложь — не понять.

Как есть плюхнулся на диван.

Утром сквозь сон услыхал гимн. Как всегда, мать на кухне оставляет точку на ночь включённую, чтобы я не проспал на работу.

"Союз нерушимый республик свободных..."

Нет. Вроде бы нет этих слов. Так и есть! Какие-то другие слова. Я подскочил и прислушался. Да, действительно гимн. И время гимна. Часы показывали 06:02. Но слова были совершенно другие.

Удивиться я не успел, поскольку всё вспомнил. Чудеса продолжались!

Так. Мама. Больница. Лекарства.

Я достал вчерашний, вернее, сегодняшний листок.

Боже правый! Ну, лекарства — ясное дело, но бинты и вата! Что и бинты нужно покупать? А где я им одноразовые шприцы достану? Так, а на что я, собственно, всё это покупать буду? Моих денег пять-шесть рублей осталось. А это сколько стоить будет?

Тут я вспомнил, что мать всегда деньги в буфете на выдвижную доску клала. Доска эта для теста предназначена была, но никогда для этих целей не использовалась. Зато деньги прятать — одно удовольствие. Догадаться, что рельефная кайма одновременно и доской является — невозможно.

На доске оказалась сберкнижка, на которой уже три года хранилось семнадцать рублей, и тысяча девятьсот тридцать рублей. Что же, надеюсь, на большинство заказанного должно хватить.

И после легкого завтрака я бросился в аптеку.

Как ни странно, даже одноразовые шприцы мне выдали без разговоров. И денег я потратил всего чуть более пятисот рублей.

Довольный я прибыл в больницу. Пакет приняли как должное, а на мою просьбу сообщить о моём визите вчерашнему врачу, прямо заявили, что ему это и не нужно вовсе. Не для него эти лекарства.

— Ведь вы же хотите, чтобы за вашей матерью был должный уход, вот и раскошеливайтесь.

— А разве медицина у нас не бесплатная?

Мой вопрос жутко рассмешил медсестру.

— Нынче бесплатно только заразиться можно. Гриппом в трамвае! А лечиться можно только за деньги! А не хотите платить — дело ваше. Только учтите, что похоронить — ещё дороже выйдет!

У матери я был лишь несколько минут. Она обрадовала меня тем, что чувствует себя хорошо, но выпишут её только через неделю. Поэтому, нужно будет принести некоторые вещи...

Я слушал и кивал головой. Удивляться уже надоело и устал.

Домой вернулся поздно. По дороге зашел в гастроном, так сильно поразивший меня вчера. На этот раз я сперва нашёл вчерашнюю девчушку, которая "специально для помощи покупателям" была приставлена. И, действительно, она мне не только советовала, что лучше купить, но и подробно рассказала, что какого вкуса. Узнав, что маму положили в больницу, она посоветовала взять продукты и для неё.

— Так там же кормить должны?

— Должны, — согласилась девушка, — но ведь что там за еда? Вы знаете, для сердца лучшее лекарство не химические препараты, а мёд и душевность родных. Вот у нас есть баночка: Мёд с орехами. Это самое лучшее средство для сердечников. Правда, дорого, я сама маме мёд на базаре беру. И орехи тоже. Куда дешевле получается. Но вам сейчас лучше именно эта баночка будет.

По её совету взял готовые пельмени. имическ5иеять продукты и для неё.о рассказала, что какого вкуса. узнав,лей. что дать. зНесколько пачек. Разготавливаться некогда.

Едва завалился со всеми покупками домой — звонок.

Кого это нелёгкая принесла?

На пороге стоял полный и лысоватый мужчина. Увидев меня, сильно испугался и даже мелко перекрестился.

— Колька... — Не то спросил, не то сказал визитёр. — Колька! — Заорал так, что я чуть не свалился. — Не узнаёшь, что ли? Это ведь я! Серега!

— Серёга!

Вот тут и я его узнал. Ну, конечно же, Серёга. И чего это я его не узнал сразу?

Пока тискались и обнимались, чуть вешалку не сбили.

— Да что же мы тут, в дверях... Пошли на кухню! А где Анна Васильевна?

— Понимаешь, её вчера в больницу увезли. Сердечный приступ.

— Ага. Ну конечно, понимаю. Пятнадцать лет знать, что сын её погиб, и вот тут он зрасьте! Из гроба встал! Ты не мог заранее известить? Телеграммку, там, дать? Впрочем, и телеграммка могла её доконать. Но ты-то хорош! Где ты был всё это время? Наверно же краля и жаркая любовь?

— Серёга, я разве похож на цыгана?

— Почему на цыгана?

— Это у цыган жгучая красотка и жаркая любовь. Это они всю жизнь кочуют, не зная где их родина и где их дом.

— Тогда где ж ты был?

— Расскажу, если готов выслушать, а, выслушав, не станешь смеяться и издеваться.

— Дело, вижу, куда серьёзней, чем я полагал. Слушай, ты тут пока посиди, а я сейчас! Твоё возвращение обмыть полагается!

— Да куда ты пойдешь, восьмой час.

— Ну и что? Сейчас выпивки — хоть залейся. И в любой час. Ближайший магазин до десяти, а на проспекте магазины и вовсе круглосуточно работают. Ты, главное, не вздумай никуда исчезнуть! Понял? Горе ты моё.

ДРУГ

Пельмени, на удивление, оказались не только что съедобными, но и очень вкусными. Как и вкусными оказались салаты, что притащил Серёга. А рассказ я свой начал после того, как опорожнили бутылку. Вернее начать я пытался сразу, но как только дошёл до мистики, Серёга остановил меня.

— Я чувствую, что одной бутылки нам будет мало.

— Ну, вот, а обещал, что постараешься поверить.

— Так я к тому и говорю. Ну, посуди, если я тебе стану рассказывать, как меня инопланетяне на своей тарелке возили, ты без бутылки поверишь? Давай сперва я тебе расскажу, как мы тебя искали, а потом уже и ты расскажешь, где всё это время прятался.

Оказалось, что Серега, в отличие от меня, лес насквозь всё-таки прошёл. И не единожды. И не только он сам. Искали и милиция, и военные, и институтские. Раскопки забросили, а меня искали. Но всё зря. Болото, оказалось, хоть и неприятным местом, но вовсе не таким уж пропащим. Гидрологи установили, что в метре от поверхности под болотом гранитная плита. В таком болоте вовсе нельзя утонуть.

— Послушай, а какое может быть болото на граните?

— Вот и гидрологи удивлялись. Но возможно, это гранитные валуны, приветы ледникового периода? Не знаю, но болото, действительно, странное. Помню, в первый раз больше часа ушло на то, чтобы его пройти. Зато второй и последующие разы — пятнадцать минут. Почему мы плутали в первый раз?

— Скажи, а всякий раз вы, пройдя этот лес, в Ивановку попадали?

— Конечно в Ивановку? А куда же ещё?

— Не знаю. Я вот, больше часа проплутав, попал в совершенно другой мир. Ты понимаешь, лес и болото это — на неком перекрестке миров расположено. Посреди болота толстенный ствол с четырьмя ветвями видел?

— Помню. Был ствол. Да интересный такой. Редко когда у дерева из одного места сразу три ветви росло. А уж четыре — и вовсе не бывает!

— Вот! Не бывает, а существует! И ты, и я видели. А ты не хлопал тот ствол?

— Чего мне его хлопать? Псих я что ли?

— Да просто так. Я вот тоже не псих. А когда вышел к этому дереву, то взял и похлопал. А как похлопал, то увидел, что впереди болото то и кончается.

— Да коряга чёрная посреди болота. От неё в любую сторону грязи одинаково много.

— Слушай, вспомнил, от ствола в четыре стороны гати проложены. Зачем же они, если болото не глубокое? И куда ведут настилы вдоль леса?

— А в никуда. В метрах пятидесяти исчезают и всё. А зачем их прокладывали, то прошлые столетия спрашивать нужно. Я-то откуда знаю? Ладно, значит, похлопал ты деревяшку чёртову и очутился в тридевятом царстве. Хотя, именно так и должен осуществляться переход из одного мира в другой. А не то, если не будет никакого стопора, все начнут туда-сюда шастать, такое может быть... Скажи, а ты, когда хлопал, ни о чём таком не думал?

— О чём, о таком? Да не о чём я не думал. Просто похлопал и всё.

— Знаешь, сейчас в нашем институте... кстати, как такового нашего института нет, закрыли его. Так вот там, на втором этаже какое-то секретное учреждение. Войти невозможно. И вахтеров нет.

— Как же туда входят?

— А у сотрудников есть специальные карточки. Поднесёшь к сканеру, дверь и открывается. Причём, компьютер сразу отметит, кто пришёл и во сколько. А бывают двери, где для входа нужно, как ты рассказываешь, руку прислонить. Сканер отпечатки считывает и определяет кто это. Так что, ничего необычного в твоём похлопывании нет.

— Компьютер, сканер. Что за слова такие?

— Да где ж ты все это время был, коль такие вещи не знаешь?

Но, увидев мой гнев, тут же осёкся.

— Ладно, ладно! Всё помню. Просто сейчас трудно найти человека, который о компьютере ничего не слыхал. Даже в глухомани, даже в тундре и то хотя бы слышали такое слово.

— Тебе придётся привыкать к тому, что я жил в ещё более глухой деревне. А посему расскажи, что у нас в стране произошло. У меня такое впечатление, будто все люди разом с ума сошли.

— Тактичнее было бы сказать, что стали мыслить по иному. Но и старое мышление не исчезло. Вот и живём одновременно старым и новым миром.

— МЫшление! — Усмехнулся я.

— А ты зря иронизируешь. Горбачев, между прочим, правильно говорил. Зря над ним издевались. Я специально в словаре нашёл, что оба варианта правильны. И мЫшление, и мышлЕние.

— Ну да шут с ним, с Горбачёвым, что дальше было?

— А не спеши, всё именно с него и началось. Помнишь его перестройку?

— Конечно, помню. На первое мая нес транспарант в поддержку перестройки.

— Ну, вот. И доперестроились!

То, что он поведал, отрезвило меня начисто. Выходит, пока я в своей деревне жил, страна не то, что пятнадцать, а все сто пятнадцать лет прожила! И ведь Серёга мне не все факты успел сообщить, и то на сотню многосерийных фильмов хватило бы.

— Выходит, во всём этом бардаке Горбачёв виноват?

— Разумеется, да. И, разумеется, нет!

— Что-то я не понял. Как это?

— То, что в то время нужно было страну переделать, понимали все. Ведь мы впервые искренне поддерживали в этом своего Генсека. И на демонстрации в последние годы не по разнарядке шли. Ну, а то, что в предоставленной свободе каждый для себя своё представлял, кто мог предположить? Вот! Можешь посмотреть и оценить.

— Серёга, этого не может быть. Это нас кто-то сбил с панталыку. Точно тебе говорю, без американцев тут не обошлось.

— Знаешь, когда-то я прочёл, что никто в мире не сможет доставить человеку столько неприятностей, как он себе сам! Тоже и с государствами. А с американцами, так и вовсе анекдот вышел. За всё время Советской власти они из кожи вон лезли, мечтая нас развалить. Особенно после войны. Какие миллиарды тратились на это — не сосчитать! И вдруг, мы развалились сами, без их участия! У них шок! А что теперь им делать? Куда девать кучи военных баз, понатыканных вокруг нашей страны, невероятную пропагандистскую машину, агентов, наконец? Более того, всё это оказалось бесполезным и малоэффективным. Но и это ещё не всё! Мы теперь друзья Америке и их партнёры. Такого поворота событий они ни в одном из своих планов не просчитывали. Ихнему ЦРУ впору удавиться от нелепости ситуации, в которой они оказались. Помнишь, Горбачёв обещал асимметричный ответ на американскую СОИ? Вот он ответ! Да только и сам Горбачёв такого не ожидал.

— Нет, Серега, что не говори, но такого не может быть! Чтобы Советский Союз рухнул? Да ещё за считанные дни? Такая сильная и мощная держава? Не укладывается у меня в голове.

— Ну и что? А у меня не укладывается в голове твой рассказ. Тоже могу заявить, что такого не бывает. Даже две распитые бутылки не убедят в том. Но ты же утверждаешь, что всё именно так и было!

— Так ведь я сам прожил эту жизнь! Я её видел, чувствовал, да чуть не погиб там! Всё это чрезвычайно реально! Реальнее не бывает! Вот что, пошли!

С этими словами я потащил его к вешалке.

— Колька, ну ты чего? Да не думал я тебя обижать! Я с тобой как с человеком... а ты меня как собаку выгоняешь!

— Да кто тебя выгоняет? К зеркалу тебя, Фому-неверущего тащу. Смотри, что ты видишь?

— Как что? Нас и вижу, а что я должен был увидеть?

— А ты, приглядись!

Хоть Колька и пьяный был, а я заросший, но сообразил быстро.

— Слушай! — Произнёс он тихо. — А ты молодым остался! Не постарел ни чуть! Я в сравнении с тобой, отцом выгляжу. Так ты что, действительно всего три месяца в том мире прожил?

— Может чуть больше. Календарей там не выпускают. Попал я туда в то же время, как и у нас — начало августа. А ушёл, уже листья опали, да и холодно стало. Самое время — октябрь. Опять же, как и здесь. Вот только тут ещё пятнадцать лет вместилось.