"Столичный маршрут"

— Вы ранены? — адмирал решительно направился к нему. Трофейный ствол он держал грамотно, дулом в пол.

— Контужен. Легко. — "Вот-вот, поэтому меня только что и вывернуло".

Прозвучало, видимо, не слишком убедительно.

— Не считайте меня идиотом, а себя — чертовым героем, — возмутился адмирал. — Я же вижу, у вас рука не в порядке. Дайте посмотреть.

— Вы не медик, и это не имеет отношения к делу, — отмахнулся Иллиан. — Ожог, мелочь. Скажите, вы нашли у него парализатор?

— Да, но... — оторопело начал адмирал. Даже остановился на полушаге.

— Хорошо. Потому что нашего последнего мы лишились уже из-за меня. Так, все найденное — на стол, рассортируем, разложим нужное по карманам и уходим.

— Хватит мною распоряжаться, Иллиан! — запоздало возмутился Канзиан.

— Можете предложить план действий лучше? Нет? — Едкая ирония все-таки прорвалась в голос Иллиана. Стоп, не стоит так. Он сделал над собой усилие и добавил примирительно: — Считайте, что я должен вам извинения. Но потом, хорошо? А сейчас делайте, что говорю.

Надо спешить. Адреналин в его организме вот-вот перестанет фонтанировать, навалится шок, и задача "командовать адмиралом" из трудной превратится в невозможную.

Не слушая возмущенного бурчания, Саймон принялся мысленно диктовать себе, что делать. Обе обоймы к игольнику — в набедренный карман. Остальное куда, за пазуху? Армейская куртка, распотрошенная и смятая, валялась в луже на полу; Иллиан поддел ее носком ботинка. М-да. До встречи с грузовым караваном пара часов, подсказывает безотказное хроно в чипе. На морозе мокрая синтеткань моментально задубеет и встанет колом.

— Саймон... — предостерегающе окликнул Канзиан.

Уже тридцать лет как Саймон! Так, о чем он сейчас думал? Куртка... а! Есть вариант. Он с натугой выволок из кладовки тюк и полоснул по пластику ножом: мятая, с затхлым душком одежда вывалилась на пол, точно требуха из рыбьего брюха.

Канзиан смотрел недоуменно, словно не понимал очевидного.

— На улице минус, а нам придется ждать не под крышей. Советую тоже утеплиться, — бросил Иллиан через плечо, вороша кучу.

— Саймон! — рыкнул Канзиан почти так же свирепо, как недавно, когда он вылетел сюда на зов Иллиана с ножом в руке и обнаружил впечатляющую картину бойни. — Вы не в себе, черт возьми. Вас трясет, вы не слышите того, что вам говорят, сами несете какую-то чушь. И вы не даете осмотреть свои повреждения. Вы солдат или девица из пансиона, черт возьми?

"Между прочим, могли бы обойтись и без скверных намеков, сэр". А может быть, это и не намек. Может быть, наоборот, показатель того, что ничего-то Канзиан не понял.

— Вы ошиблись, адмирал. Ситуацию я контролирую, — отрезал Иллиан сквозь зубы. — Объяснения потом. Не задерживайте нас. Подберите себе теплую одежду, и мы идем.

Сейчас бы армейскую зимнюю парку с пиропатроном, термобелье... чашку горячего чая и горсть болеутоляющих. "Обойдешься чем есть". Он плюхнул на руку густой слой антисептика, замотал и принялся подбирать себе обноски по размеру.

— Вот только здешней заразы и вшей нам не хватало, — брезгливо заметил Канзиан. — У вас, между прочим, открытая рана, а вы...

Иллиан не выдержал. Желание хоть на минуту остаться одному, не слышать чужого голоса было таким острым, что ярость прорвала тонкую пленочку его сдержанности. Да, не стоило бы срываться на человека старше себя чином и годами, но...

— Довольно, Канзиан! — заорал он. — Хватит нудеть, как старый дед. Брезгливость оставьте для штабных кабинетов, черт бы вас побрал. Вам пневмония нужна? Пальцы хотите отморозить? Доберемся до места — пройдем вошебойку, и дело с концом. А сейчас заткнитесь и делайте, что говорят. Или хотя бы просто заткнитесь!

Он ожидал, что тот рявкнет в ответ, швырнет чем-нибудь об пол, даже примется его трясти в сердцах, но за спиной разлилась ледяная тишина. Иллиан нехотя обернулся. Старый адмирал смотрел на него, молча качая головой, и выражение его лица больше всего было похоже на сочувствие.

* * *

Предрассветные сумерки всегда были для Иллиана самым отвратительным временем суток, вздергивала ли его, курсанта, на ноги ранняя побудка инструктора или он встречал их наступление, засидевшись за комм-пультом до утра. Холодные, бесприютные, беспощадно требовательные часы. То, что они с Канзианом еще и успели намерзнуться в ожидании, очарования новому дню не прибавляло.

Канзиан почти все время молчал — пара реплик по делу не в счет. Остыв, Иллиан сразу извинился за свою вспышку, но его спутник только коротко отмахнулся — "не за что!" — и снова смолк. Подумав, Иллиан решил, что снова завоевать расположение старика он попытается позже, по дороге до базы; сейчас на это не оставалось сил. Драгоценную ампулу синергина он приберегал до последнего, чтобы взбодриться перед отъездом. Теперь его восприятие было хрустяще, болезненно четким, и плоская рукоять игольника под пальцами вселяла уверенность. Меньше чем через час все решится.

Караван выезжал с охраняемой стоянки неподалеку от складов. Обнесенную забором площадку запрудили туши приземистых грузовых фургонов, и дюжина из них собиралась тронуться в путь. Водители стояли у головной машины, сбившись в кучку; ветер относил в сторону то ли дымок от сигареты, то ли пар от кружки с чем-то горячим. К ним проводник и подвел Иллиана с Канзианом.

— Значит, эти? — скептически спросил один из водителей, невысокий мужчина в клетчатой кепке с наушниками. — Не впечатляют.

Его обветренное лицо было скучающе спокойным. Что там творится в городе, какой мятеж? Человек на своем месте, у него собственное дело, и он с ним справится как надо, а там хоть трава не расти. Такие встречались и среди гражданских, в ремесленных кварталах, и среди армейских сержантов. Эту публику почти невозможно воодушевить пропагандой, зато на них можно положиться. "В пределах оплаченной суммы"

— Зато заплатили, — словно прочитав его мысль, заметил проводник, пожав плечами. Свое дело он сделал и пошел прочь к воротам, пересекая резкие полосы света и глубокие синие тени от машин, в которых воспаленное воображение Иллиана готово было поместить вооруженную до зубов засаду.

— Вам двоим объяснили, что это за караван? — поинтересовался старший.

— Нет, — ответил Иллиан. — Нам просто сказали, что у вас есть официальное разрешение на выезд из Форбарр-Султаны.

Машины как машины: похожи на привычные ему армейские грузовики, да и собраны точно на их шасси, разве что кузов повыше, и под самой крышей виднелась затянутая сеткой полоса вентиляции.

— Есть, — кивнул тот. — Мы вообще-то — один из трех столичных зверинцев. Не самый большой, но к Зимнепразднику всегда выезжаем в провинцию: там у нас свои зимние показы. Заранее и фураж запасаем зверям, и теплые помещения готовим. Сейчас со всеми этими делами пришлось идти лично к графу Фордариану. Добился таки аудиенции, — он сказал это без особой гордости, как будто так и надо.

— И выпустил? — заинтересовался Канзиан.

— А что не выпустить? — пожал тот плечами. — Мы люди проверенные. Несколько наших парней решили уехать с семьями, сойдете за них. — Он выбросил окурок. — Так. Меня зовут Виктор, это фамилия, большего вам знать не надо. Вы, папаша, пойдете в медвежатник. Ральф!

— Чего? — из одного из фургонов высунулся крепкий мужчина лет сорока, тоже в кепке, но кожаной.

— К тебе пополнение. Вместо Сомиса будет. Клиент не в теме, пусть его в уголке посидит.

— Твое дело, начальник, — с сомнением произнес Ральф.

— Уплачено, — отрезал Виктор. Обернулся к Иллиану. — А ты иди вон к тому фургону, с желтой полосой. Там наши ящерицы. Скажешь Хильде, я тебя прислал. То есть разбудишь сначала. — Он хмыкнул.

Искомый фургон стоял предпоследним в ряду. Иллиан побрел к нему, старательно пытаясь преодолеть ноющую тревогу. Пусть и по необходимости, но их с Канзианом разделили. Ощущение от невозможности оказаться рядом с объектом охраны было сродни зуду, и унять его окончательно никак не удавалось.

В закрытой кабине горела красноватая лампочка, и от этого казалось, что там, внутри, очень тепло и уютно. Водитель молча ткнул пальцем куда-то назад. Иллиан, правильно догадавшись, потянул дверцу грузового входа. Из темной щели пахнуло теплым, почти горячим, насыщенным какими-то запахами воздухом.

— Хильда? — позвал он.

— Кто там? — спросил заспанный и недовольный женский голос.

— Я от Виктора, — сказал Иллиан. — Меня к ящерицам прислали. И к вам.

— Так не держи дверь нараспашку, новичок! — недовольно ругнулись из фургона. — Давай внутрь, малышек застудишь.

Иллиан послушно запрыгнул внутрь, захлопнул дверь — и немедленно оказался в кромешной тьме. К счастью, никакими животными звуками темнота не была насыщена, и ничьи глаза не светились.

— А свет? — спросил он, безуспешно шаря по стене в поисках выключателя.

— Слева от тебя, ниже.

Зажженный свет оказался красноватым, еще тусклее, чем в кабине — видимо, другого рептилии не переносили. Сразу стало видно, что фургон плотно, чуть не до потолка заставлен ящиками со стеклянными стенками — клетками. Еще здесь стояло несколько высохших декоративных веток, и с одной из них свисала толстая пестрая змея. На матрасе у стены сидела женщина: темноволосая, растрепанная, довольно молодая, одетая в несколько теплых рубашек, одна на другую (непонятно, как не сварится в такую жару) и армейские брюки с подвернутыми штанинами. В помещении стоял специфический сладковатый запах: то ли так пахли звери, то ли сама Хильда.

— Это ты, что ли, с нами должен заставы миновать?

— Так точно. — Хорошо, что не придется ничего объяснять.

— Щас, — сказала Хильда. — Садись пока, солдатик, я черепах покормлю.

— Не цапнет? — поинтересовался Иллиан опасливо, кивнув на змею.

— Если полезешь — обязательно.

Хильда встала со своей лежанки и двинулась по проходу, а Иллиан послушно занял ее место. Поерзал неловко: сидеть больно, зараза — но возможность отдохнуть манила несказанно. Наконец, он привалился боком к стенке, откинулся на нее гудящей головой, прикрыл глаза. Стало жарко, захотелось стащить свитер через голову, но это означало, что придется потревожить обожженную руку...

Обутая в армейские ботинки женщина ступала крепко и уверенно, но тут фургон тронулся: ускорением Иллиана качнуло в сторону, Хильда приглушенно вскрикнула дальше по проходу, и что-то тяжело упало, потом покатилось. Дальше фургон заскользил довольно мягко, без толчков, но что-то, наверное, было не так, не то с воздушной подушкой, не то с дифферентом — машину ощутимо покачивало.

— Эй, солдатик! — придушенно позвала Хильда откуда-то из дальнего конца фургона. — Помоги мне.

— Что такое? — всполошился Иллиан, вскакивая на ноги. Воображение ему уже рисовало картины разъяренного удава, который обернулся вокруг шеи девушки, и которого ему вот-вот придется с нее стаскивать.

— Черепахи, — пояснила та, выпрямляясь, уже нормальным голосом. — Черепахи разбежались. Шустрые, заразы. Давай ловить.

"Театр абсурда, — обреченно подумал Саймон. — И начало кошмара. Сейчас со мной заговорит змея, а беговые черепахи впрягутся в фургон..." Но нет: выложенная тряпками коробка, которая опрокинулась в проход, выглядела вполне реально, как и сама Хильда, с двумя черепахами — точнее, черепашатами — в руках. Еще с десяток черепашат расползались от ее ног — действительно, довольно шустро. Один прямо на глазах Иллиана исчез под приподнятой на ножках клеткой.

— Не стой столбом! — прикрикнула на него Хильда. — А то по всему фургону расползутся... Хотя нет, ты же однорукий. Ну ладно, все равно помогай, чем сможешь. Их две дюжины.

— Будет сделано, миз, — вздохнул Иллиан, выискивая взглядом маленькие пятнистые панцири между рядами и коробками.

Если бы прежде кто-то сказал Иллиану, что черепах действительно непросто ловить, он бы просто посмеялся шутнику в лицо. А зря. Мелкие черепашата оказались способны на внезапные стремительные броски из стороны в сторону — ухватить одного, не пользуясь обеими руками, удавалось только после массы ненужных движений. Пойманные, они беззастенчиво впивались в палец, стоило потерять бдительность. Их маскировочная окраска прекрасно работала в полутемном фургоне. И наконец, их не всегда выходило достать из-под клеток и коробок, откуда таращились на Саймона разные неприятные образины. Интересно, каково приходится Канзиану с медведями?

В этой суете они миновали проверочный пост как-то совершенно незаметно: патрульный едва заглянул в фургон, как Хильда, страшная и всклокоченная, заорала на него, что он застудит змей, и проверяющий тотчас отступил. Зато они поймали всех черепах, кроме той, которая на глазах Иллиана залезла под клетку с гекконами.

— Ладно, — махнула рукой Хильда. — Ничего с ним до конца поездки не случится, а начнем разбирать стеллаж — достану. Чаю хочешь?

— Да! — выпалил Саймон машинально, потом спохватился. — Там у тебя трав никаких не заварено, нет? Если да, не надо. Аллергия у меня, — он улыбнулся смущенно.

Хильда прищелкнула языком, глядя на несчастного солдатика.

— Бедняга, — сказала она без особого сочувствия. — Совсем хворый ты, парень. Где покалечился-то? Дезертир?

Иллиан пожал плечами. Мол, не спрашивай — и не придется врать.

— Ну и молодец, — прокомментировала она тем же тоном. — Держи, там чисто, — и протянула ему термос с горячим чаем.

СБшникам на дежурстве не положено есть и пить ничего, кроме своего пайка, но где тот паек? А от сладкого, горячего чая — это был и правда чай, никаких посторонних привкусов, и по качеству приличнее, чем тот веник, что заваривали в казарменной столовой — его сморило почти сразу.

Когда он открыл глаза, задняя дверь фургона была открыта, и закатное солнце заливало его теплым, медовым светом. Прогревшийся воздух больше не кусал за лицо и приятно пах дымком горящих листьев. Ничего не болело. Иллиан сел на край, свесив ноги.

— Курить будешь, братишка? — спросили у него из-за спины.

— Не курю, знаешь же, — ответил Иллиан и приглашающе похлопал по бортику. Сержант Ченко плюхнулся рядом, щелчком отправил в полет переломленную химическую спичку и затянулся. — Давно ты здесь?

— С самого начала. Все ждал, когда тебе надоест зверинец.

— Зверинец? — Иллиан повертел головой в поисках черепах и ящериц, но за спиной в фургоне ничего не было видно. Да и вокруг темнело. Ночь? А, нет, это они просто въехали в туннель.

— Ну да. Коты цетские, лошади эти полосатые... Ты понимаешь, что спекся, да?

— Это же просто сон. Многие видят сны...

— Ты — не многие. Хотя после того, как тебе мозги парализатором припекло, ты больше походишь на человека. — Ченко еще раз затянулся и выбросил окурок. Тот падающей звездой растаял в темноте. — Ладно. Готовься, сейчас я тебя по-родственному отчитаю, малыш Андрес. Тебе никогда мать не говорила, что пить и колоться вредно? Как и трахаться с кем попало?

— Я не... — возмутился Саймон.

— Ты идиот. Синергин — это стимулятор. Уайтлинг тебе его колол, я добавил, когда ты головой приложился, теперь — ты сам. Добро пожаловать в Страну Чудес, коммандер. — Сержант расхохотался — смех пошел гулять эхом в гулкой трубе туннеля.