Третья ипостась. Часть 1

Тем временем из-за камня показался мой давний знакомец, Жорк. Он доковылял до нашей группы, остановился, оглянулся на меня, и ротовую щель изогнула кривая ухмылка. Свет догорающего дня привлекательности ему не прибавил, скорее, выявил не замеченные ранее кошмарные особенности его внешнего облика. Например, шишковатый затылок, покрытый какими-то поганками, весьма гармонично сочетающимися с другими особенностями этого индивида. Но потом я увидела то, что буквально уничтожило меня. На корявом лбу монстра, прямо посередине, ближе к линии роста волос, если бы они у него были, находилась ромбовидная нашлепка размером с ноготь, золотистого цвета. От неожиданности я резко вскрикнула, Пуш взвился в воздух и бросился вперед, но Жорк без усилий схватил его длинной конечностью за шею, снова обернулся ко мне, ухмылка сильнее прорезала бугристую кожу, а из уголка рта полилась мерзкого вида слизь.

— П-поняла!

Услышать этот глухой голос, похожий на ворчание большого зверя с переменчивым характером, не в полумраке пещеры, а при свете дня — удовольствие ниже среднего. Но если бы монстр не смыкал длинные костлявые пальцы на мощной шее Пуша, отчего у пса уже вывалился раздвоенный язык, я и не подумала бы пугаться.

Жорк, однако, снова меня удивил. Отшвырнув кобеля размером с жеребца-тяжеловоза, будто паршивую шавку, он снова направил на меня свой коготь.

— Можеш-ш-ш-ш-шь! Я не м-м-могу. Ты м-м-м-можеш-ш-шшь.

Повернувшись к остальным, он резко махнул своей рабочей рукой и собрал пальцы в щепоть. Четыре фигуры, неподвижно стоявшие в центре круга из собратьев Жорка, буквально растворились в воздухе, только на каменный склон будто из пульверизатора брызнуло чем-то фиолетовым. Я развернулась и понеслась, не разбирая дороги, прочь от этого места.

Сколько бежала так, по пересеченной местности, оскальзываясь на мху, попадая ногами в какие-то ямки, перемахивая через небольшие завалы, не имею ни малейшего представления. Пуш несся рядом. Еще, еще, дальше... В боку невыносимо горело, горло обжигал со свистом врывающийся воздух, я почти не чувствовала рук и ног...

Я воткнулась во что-то твердое и теплое. Сильные руки подхватили, я забилась в их крепкой хватке, но тут услышала знакомый голос:

— Это я, я!

Мгновенно обессилев, словно резко иссякли все непонятно откуда взявшиеся силы, я безвольно повисла в его руках, уткнувшись лицом в широкую грудь, и только прошептала:

— Почему так долго?

— Да тут народу в лесу, не протолкнуться! — даже не видя его лица, я почувствовала в голосе улыбку.

Ладно, потом его придушу!

— Ну что мне с тобой делать? — теперь в шепоте едва сдерживаемая ярость.

— Забери меня отсюда и больше никуда не отпускай! — даже не знаю, как у меня вырвались эти слова.

Но еще больше меня поразил ответ.

— Никогда больше, обещаю!

Интересно, кто же удивился этим словам больше. Я в недоумении вскинула глаза высоко вверх, потому что только сейчас, стоя рядом с ним, крепко к нему прижавшись, обнаружила, какова наша разница в росте. Своей макушкой я не доставала ему и до плеча, да что там, даже подмышка его была выше. Словно это не он, а я малолетка-третьеклассница, потерявшийся ребенок, подкидыш в этом непонятном мире, как кукушонок в чужом гнезде. Я, все еще открыв рот, осознавала истинные размеры юнца-переростка, и эти его странные слова только начинали просачиваться в мозг, а он уже пришел в себя.

— А вообще-то нам пора! — пробормотал он, как-то опасливо оглядываясь по сторонам.

А потом привычным движением забросил меня на плечо головой вниз и побежал. Я молотила кулаками по его спине и крепкому заду, но только руки отбила. Я умоляла бежавшего рядом Пуша, чтобы он отнял меня, но пес виновато отворачивал морду и вообще, казалось, хотел сжать свое гигантское тело до размеров сороконожки. Я поняла, что пес переживает неприятный момент — он понял, что не всемогущий. Это научит его быть осторожнее. Нет худа без добра.

На ночлег меня укладывали в полубессознательном состоянии.

* * *

Проснувшись, я не обнаружила вокруг знакомых стен и бортов капсулы, под головой не лежала шелковая подушка. Сверху нависал свод палатки, я удобно устроилась на мягком матрасе, и вдруг показалось, что все произошедшее ранее было просто сном, а мы с Апрелем все еще бредем вместе в какое-то только ему известное таинственное место, где он, наконец, избавится от меня, передав пославшему его господину.

Я выглянула за клапан и поняла, что это не так и ничего мне не приснилось. Палатка стояла на зеленой лужайке, а совсем рядом высились полуразрушенные здания полигона.

Выбравшись наружу, я наткнулась на выжидательный взгляд парня, сидевшего у едва тлевшего костерка. С трудом отведя от него глаза, я с независимым видом прошла в кустики. Не знаю, было ли это предусмотрено экспериментом, но все потребности живого организма сохранились во мне полностью, даже вкусы остались прежними. Я люблю морепродукты, грейпфруты и шоколад, терпеть не могу печенку и томатный сок. А может, никто и не предполагал, что я захочу сходить в туалет, заказать себе последний обед и горячую ванну перед выполнением миссии?

Вернувшись, решительно подошла к нему и встала, уперев руки в бока. Он поднял ко мне лицо и почему-то вздрогнул, даже сделал движение рукой, будто хотел прикрыть глаза.

— Какого черта ты меня преследуешь? — я решила наехать на него, пока он сидит, ведь гораздо удобнее орать на того, кто пониже. — Я ушла от тебя, чтобы избавить от совершенно ненужного и проблемного предмета. По твоим словам, я вещь, я не настоящая, со мной не нужно считаться и вообще не надо меня жалеть!

Что ж, недолго я наслаждалась своим "возвышенным" состоянием, от моих слов пацана словно катапультой подкинуло. Таким рассерженным я его еще не видела.

— Да, зря я за тобой вернулся! — он бешено выкатил глаза, огромные кулаки сжимались и разжимались, будто в мечтах он уже стискивал ими некую золотую шею. — Я уже тысячу раз пожалел, что вообще приходил сюда! Ты с самого начала создавала мне одни проблемы! Ты вздорная, безрассудная, пустоголовая, зачем я только связался с тобой и вытащил из этого гроба!

Дальше я не слушала, мне хватило того, что уже было высказано. Так вот что он думает обо мне! Боже мой, неужели я достойна теперь только такого отношения? А может, всегда такого заслуживала? Может, именно потому для этого чудовищного опыта меня и выбрали, ну, типа, кого не жалко? Неужели я хуже, скажем, убийц или насильников? Хотя о чем я, уж эти-то вряд ли захотели бы кого-либо спасти! Тут ведь и закавыка в том, что дело это добровольное. Самостоятельно пожертвовать собой ради кого-то, подобного этому... Об этой психологической составляющей миссии Эллер поведал мне уже после того, как я согласилась на эксперимент. Вот тогда-то и узнала, что должна не только быть, но и желать. Меня наделят силой, и когда придет время, я должна искренне хотеть, чтобы все выжили, зная, чем мне это грозит...

— Да, у меня были большие сомнения в том, что ты настоящая! Но...

Сквозь туман горьких размышлений до меня снова начал доходить звук его голоса. Но потом... потом он вдруг шагнул ко мне и нежно, едва касаясь кончиками пальцев отвел упавшую на лоб прядь волос. И никакой брезгливости в этот раз от него не исходило, а только лишь забота, он просто не захотел пугать меня резкими движениями.

— Ты бесстрашная, добрая, заботливая и самоотверженная, — продолжал он совсем другим тоном. — Ты не боишься поступать так, как считаешь нужным. У тебя есть душа, и она прекрасна. Ты дружишь с Адским Псом, который, по сути, является твоим рабом, но тебе и в голову не придет воспользоваться своей властью над ним. Твой ночной побег напомнил поступок капризного ребенка, думаю, кто-то безликий, ненастоящий никогда бы такого не сделал. Каждое твое утро начинается с такой жизнерадостной улыбки, что только один ее вид дает мне силы на весь день. Ты не даешь скучать. Твой голос журчит веселым лесным ручейком, и слушать его гораздо приятнее, чем даже самую лучшую музыку. Какое все-таки счастье, что я вытащил тебя из твоего гроба! И готов неустанно, десятки, сотни тысяч раз на день ликовать от того, что мне в голову пришла гениальная мысль придти сюда! Думаю, что ты человек больше, чем огромное количество известных мне людей. И я не допущу, чтобы хоть у кого-то возникли в этом сомнения!

Отвесив челюсть, я слушала эти нежные проникновенные слова. Они были искренними, я чувствовала это всем своим существом. И они возрождали меня из той кучки пепла, которую я представляла собой всего мгновенья назад. Только поразила одна вещь — я думала, что это он дает мне силы проснуться после вязкого тумана иссушающих душу сновидений, а он то же самое сказал о моей улыбке. Но ведь улыбалась я именно ему, радостная, что наконец-то снова вижу...

Из всех его слов сначала поняла только то, что парень больше не считает меня безликой вещью, и даже за человека держит. Потом заметила, что от скромности он не умрет. А еще...

— Это что, все обо мне?

— Нет, о графине Ростовинской!

— Я не знаю такую графиню.

— Поверь, тебе очень повезло! — с чувством произнес Апрель.

Я уткнулась лбом в его жилетку. Он обнял мои плечи одной рукой, другая бережно скользила по распущенным волосам, перебирая легкие пряди. Меня охватило странное ощущение. Это состояние... я уже испытывала такое. Очень-очень давно. Даже знаю, как оно называется. Абсолютное счастье.

На несколько секунд я позволила себе поверить в это, всего на несколько секунд. И только потом вспомнила, рядом с кем мне было так хорошо, и чем это кончилось. Такое понятие как счастье теперь расположено на противоположном от меня полюсе. Уже давно и навсегда. И никто этого не изменит.

— Это все хорошо, — вздохнула я, отступая, — но как ты убедишь в моей человечности Короля, Плеяду и вообще всех, с кем хочешь меня познакомить? Как убедишь в этом принца, когда я с ним встречусь?

— Ну, вот именно эта проблема волнует меня меньше всего! — самоуверенно заявил этот нахал.

— Почему?

Он как-то виновато глянул на меня, бросил мимолетный взгляд в сторону и, пожав плечами, нерешительно ответил:

— Ну, ты, вроде как, с ним уже встретилась.

Глава 12

Н А С Л Е Д Н И К В Е Р Е Й Н С К И Й

Я замерла. Парень напрягся, видимо, приготовившись к истерике. А я совсем не знала, как мне реагировать. Как же я раньше не догадалась: проглядывающие через налет нагловатой простоты изысканные обороты речи, галантные жесты, он всегда — всегда! — подавал мне руку, помогая преодолеть препятствие, несмотря на то, чем он там считал меня, другое дело, что я зачастую эту помощь не принимала. Я ошибалась, приписывая это жизни во дворце рядом с аристократами, не желая видеть правды. Зачем только был нужен этот обман?

Да, с одной стороны, он надул меня. Это неприятно. Но он же признался. Хоть и с опозданием, но...

Потом обожгла чудовищная мысль. Я отпрянула от него и прошептала:

— Но, ты же... ты несколько раз чуть не погиб! Разве твои родители... Разве тебя не надо беречь? Наследник, надо же! А ты ведешь себя так рискованно, так безрассудно! Притащился сюда один, а тут мутанты жуткие, еще какие-то уроды дистрофические! Это вообще полувоенный полигон, мало ли какие тут ловушки, бомбы, мины!...

Последние слова я почти провизжала, меня колотила настоящая истерика. Апрель встряхнул меня слегка, и я замолчала, только дышала тяжело. Потом нашла его ярко-бирюзовый взгляд, ухватилась за него и больше не отпускала. Мне было не очень понятно ошеломленное выражение, которое застыло на его лице.

— Ты... беспокоишься за меня?

Он произнес эти слова как совершенно нелепое предположение. Интересно, почему бы мне за него не побеспокоиться? Что его так удивило?

— Нам, девушкам, только дай о чем-нибудь попереживать, — пробормотала я, отводя глаза.

Господи, да что же это такое! Снова веду себя так, будто это я малолетка!

Но он не дал мне смотреть в сторону: подхватив пальцем мой подбородок, снова повернул лицом к себе. Мне ничего не оставалось, кроме как блуждать взглядом по его лицу.

Я не знала, какое выражение хотела увидеть, но облегчение, отразившееся на нем, явно в их число не входило.

— Так ты не злишься? — спросил он, будто не веря.

— Ну, я, конечно, не в восторге и обязательно тебе это припомню, потом как-нибудь, но неужели тебя тревожит только мое отношение к твоему титулу?

— Сейчас — да! — твердо ответил он. — Я не хочу тебя больше расстраивать.

Я пристально смотрела на него. Глазами он говорил гораздо больше, чем языком. И это невысказанное пыталось наполнить меня чувствами, ранее уже однажды испытанными. Только кончилось тогда все ужасно, наверняка, не стоит больше никогда поддаваться этому порыву. Кто знает, во что это может вылиться теперь? Как все это сложно!

Я давно уже знала, что все самое хорошее и приятное кончается очень быстро. Мы не могли стоять так вечно, почти прижимаясь друг к другу. А жаль...

Путешествие теперь приобрело должный уровень комфорта. Я ехала верхом на Пуше, на него же были наложены все наши вещи, Апрель несся за ним с приличной скоростью, тем более что бежал налегке. Только сейчас я поняла, как его тормозила. А он еще и болтал на ходу.

— Я доставлю тебя в безопасное место. Никому пока о тебе знать не надо, кроме пары надежных людей. Освоишься, привыкнешь, а там посмотрим. Я подготовлю отца. Он поймет, какая ты на самом деле, как много ты заслуживаешь. Да мне только нужно намекнуть, что расстраивать тебя опасно для здоровья!

Он искоса бросил на меня лукавый взгляд. Я мимолетно улыбнулась ему, захваченная воспоминаниями о том далеком вечере, когда я пережила сильнейшее потрясение и узнала, что человек, которого люблю, относится ко мне вовсе не так, как я ожидала. Мой жуткий страх и бешеный стук сердца, жестокая яростная драка, поездка на мотоцикле по всему городу, укрывшись за широкой надежной спиной, откровенный разговор... Случившееся тогда на многое открыло мне глаза, а теперь это происходит вновь. Поэтому надо воспользоваться моментом и прояснить некоторые вопросы.

— Скажи, — осторожно попросила я, — а кем конкретно меня считают?

— Да по-разному, — он нахмурился, отвернулся, но продолжил, — кто великой волшебницей, уснувшей на века от неправильно наложенного заклятия, кто богиней, посланной для их спасения, кто великой мистификацией предков. Однако все знают, что ты на самом деле провела в своей Цитадели бессчетное количество лет. Это, знаешь ли, немного пугает...

Еще бы! Только... кем же именно меня теперь считаешь ты? К какому отношению мне готовиться? Но спросила я о другом.

— Но почему ты передумал? Ну, касательно меня? Что произошло?

Он отвернулся, долгое время с преувеличенным интересом рассматривал проносящуюся мимо стену леса, но я была терпелива.

— Когда я понял, что ты ушла, очень за тебя испугался, — не оборачиваясь, тихо проговорил он, но я все услышала. — Ты же здесь ничего не знаешь, куда ты пойдешь? А жить одной в какой-нибудь глухомани, в безлюдных местах, я тебе не позволю. Ты достойна самого лучшего... но ты такая другая, а люди не любят тех, кто отличается от них. И боятся просто до жути! — он повернулся ко мне лицом, и я увидела искреннюю тревогу, слегка затуманившую идеальные черты, помедлил немного, но продолжил: — И ненавидят только за то, что ты нам всем очень нужна...