Третья ипостась. Часть 2

- Как к неизбежному злу!

- Прилично, сказала! — я обхватила руками его шею и слегка сжала ее.

- Я вынужден подчиниться грубой силе!

- Вот и подчиняйся! И вообще, ты далеко, я одна, и еще чинишь мне всякие препятствия! — я всхлипнула, нижняя губа задрожала. — Чуть больше чем через год мне будет восемнадцать, ты хочешь, чтобы я с нетерпением ждала этого дня, чтобы избавиться от излишней опеки? А потом пущусь во все тяжкие!

Это был удар ниже пояса, но я не могла рисковать Глебом. Саша нахмурился, подсел ко мне поближе и обнял за плечи.

- Прости, прости! Просто я не хочу... я боюсь... ну не плачь, родная! Я полюблю твоего Глеба, всю его семью и даже собаку!

Я обернулась к нему, слез как не бывало.

- Собаку не надо, уж больно она злая!

- Ах ты, хитрюга! Ну, погоди!

Разговор закончился потасовкой, после которой Саша потирал бок, а я прихрамывала на ушибленную ногу.

У нас с братом хорошие, но странные отношения.

Глава 9

Н А С Л Е Д Н И К В Л А С Т Е Л И Н А

Черные стволы и скрюченные ветви деревьев Мертвой Лощины нависали над густой темной водой. Ее идеально гладкая маслянистая поверхность нарушалась редко, и только наша лодка вспарывала ее, бесшумно скользя среди притонувших полуразложившихся трупов, которых мы с Ташей уже не боялись, а Тиви и вовсе ни разу не обратила внимания. Я даже не хотела думать, откуда здесь эти трупы. Вонь, стоявшая в воздухе, заставила бы сблевать и видавшего виды патологоанатома. Но это был, как уверяла Тивиза, самый простой способ проникнуть в столицу. Лощина слыла таким страшным и гиблым местом, что возле нее даже постов не ставили, полностью доверяя ее жуткой славе, лучше всех охранявшей этот проход к долине. Ни один человек еще не прошел через нее.

Тивиза комментировала тихим голосом. Это одна из обманок Лощины. Наряду с чудовищами и хитроумными ловушками, мерзейший запах отгонял слабых духом путников. Для более смелых существовали другие методы. Человек, не побоявшийся перейти незримую границу, подвергался изощренным обманам. На окраине Лощины периодически, с неравными интервалами, струился белесый туман, высоко поднимая свои удушливые клубы. Попав в такой туман, человек терял разум и навсегда пропадал в проклятом месте. Они получили наглядное тому доказательство, когда какой-то великовозрастный придурок однажды на спор прыгнул в него, предварительно обвязав себя веревкой. Когда раздался первый его крик, полный животного ужаса, друзья, такие же раздолбаи, вытянули недоумка на открытое место. Тот продолжал орать и метаться, кричал что-то о чудовищах, в этот самый момент пожирающих его тело. А потом умер. Умер от страха. Больше в Лощину никто проникнуть не пытался. Кроме Тивизы, потому что она знала, как там выжить. Конечно, она же фантом. С таким Талантом всюду можно проскользнуть. Лично у меня все эти ее рассказы вызывали ассоциации с некой полосой препятствий на тренировочном полигоне для коммандос. Ловушки, обманки, а этот туман наводил на мысли о нервнопаралитическом газе. Люди давно покинули это место, а тренажеры все еще испытывали на прочность совершенно неготовых к этому рекрутов. Ну, для меня такое объяснение казалось более реальным, нежели отсылка к чему-то сверхъестественному, хотя такая позиция больше подходила Таше.

Путешествовать по Руру в обществе Тивизы и Пуша оказалось гораздо удобнее и приятнее, чем без них. Хотя, конечно, я, наверное, все-таки обменяла бы их двоих на одного юного мерзавца, иногда приводившего меня в бешенство, но такого любимого... Да, я знаю, что он уже совсем не тот Апрель, но от этого не стал менее дорог мне. И все равно, что теперь он считает меня пустышкой, ведущейся на красивое лицо, он сделал ошибочные выводы, и мне нужно только его переубедить.

Начало было очень даже неплохим: мы с Ташей на Пуше, Тивиза на небольшой гнедой лошадке, припасов много не брали, полностью доверив снабжение некоему крайне удачливому охотнику. Вскоре, однако, выяснилось, что взятый темп слишком медленный и не позволит достигнуть цели так быстро, как мы рассчитывали вначале. Конечно, никакая лошадь не сравнится по скорости с Адским Псом, но рыжая категорически отказывалась воспользоваться услугами нашего скакуна.

И она доигралась. Так разгонять лошадь на пересеченной местности воистину граничит с безумием. И неизбежное произошло — левая передняя нога животного провалилась в замаскированную травой нору почти по колено, сухой треск ломающейся кости прогремел настоящим громом, отметающим надежду на менее трагичный исход. Тивиза слетела со спины отчаянно кричавшей от боли лошади и покатилась по земле, ловко сгруппировавшись.

Не надо быть ветеринаром, чтобы понять — лошадь больше не жилец. Во время падения она сломала и вторую ногу, на левой перелом оказался открытым, из раны торчал белоснежный осколок кости. И шея явно повреждена, голова прямо свернулась на бок. Бедняга тяжело со стонами дышала, ее бока резко вздымались и опадали, но язык уже бессильно вывалился, а чудесные сливовые глаза закатились под веки, выставив напоказ беззащитные склеры. Тивиза билась в истерике, и Таша увела ее подальше от места трагедии. Рядом остался только Пуш. Мы с псом переглянулись.

Это был единственный выход, и как бы ни щемило сердце, для лошади это будет спасением, по крайней мере, избавит от мук.

Я тяжело кивнула и пошла вслед за девушками.

Догнавший нас через некоторое время Пуш выглядел так, будто ничего и не произошло, однако эта скотина даже не пыталась скрыть свое сытое блаженство и сделать виноватый вид. Пришлось Тивизе продолжать путь на собаке. Надо сказать, Пуша нисколько не смутило увеличившееся число наездников. И дело пошло веселее. Это, конечно, баловство, но на нем можно было даже спать во время скачки. Не знаю, расслабились ли до такого хоть раз мои подруги, а я пару раз кемарнула.

Рыжей пришлось вспомнить свои воровские навыки, ведь черных плащей, о которых она упоминала, у нас не было, да и о деньгах мы не позаботились.

— Какой деловой! — разорялась Таша на Апреля. — Идите в горы! А ведь квартирка наша — ку-ку — накрылась! Нас вообще могло завалить, а ему хоть бы хны! Конечно, мои ребята все уже снова устроили, однако...

— Погоди! — перебила я ее витийства. — Как это устроили? Они что, все разгребли?

— Да нет, что ты! Я же тебе говорила, это уже в третий раз. У нас заведено, что если я исчезаю после толчков, значит, мне надо найти новое место, иначе я скроюсь навсегда. Ну, я, конечно, пугаю, куда я без них!

— А сами-то они целы? А то мы с тобой свалили, вдруг они тоже пострадали?

— Нет, это ведь я им указала места, где селиться, специально выбирала самые безопасные!

Я который раз подивилась продуманности и заботливости подруги. И обо мне она сейчас заботилась. Мои долги неудержимо растут, и что же произойдет, когда счет будет предъявлен к оплате? Боюсь, кредитора устроит только самая высокая цена.

Чем ближе мы подходили к границе, тем сильнее портилось настроение рыжей, она мрачнела и хмурилась, никакого блеска в глазах, даже волосы будто потускнели и неопрятно обвисли. И так невысокого роста, она сутулилась и беспокойно озиралась, судорожно передергивала плечами, словно усиленно пыталась увидеть что-то, постоянно ускользающее от глаз. Ни с того ни с сего вскакивала, потом успокаивалась. Но непонятное напряжение сковывало ее все сильнее, она будто каменела на глазах, и вскоре мне стало казаться, стоит дотронуться до нее — рассыплется мелкими осколками. Что бы ни произошло с ней в родной стране, это наверняка было ужасно.

Пуша мы оставили по ту сторону границы. В долине ему трудно будет скрываться, и с дичью там, по словам Тивизы, был напряг, все живое старалось держаться подальше от этих гиблых мест, а мне не хотелось, чтобы он голодал. Но что меня поразило, пес и сам не больно-то горел желанием лезть под своды скрюченных деревьев Лощины. Зловещая лесополоса явно внушала ему конкретный страх, и, если бы он мог, не пустил бы меня сюда ни под каким видом. Вот тебе и пожалуйста, еще одно место, пугавшее Адского Пса, кроме полигона и мутантского гнезда. Может, я права насчет нервнопаралитического газа?

Лодка ткнулась носом в илистый берег, мы выпрыгнули на большой плоский камень, одним боком утонувший в ядовитой воде. Верх камня блестел, гладко отполированный подошвами, наверное, Тиви частенько им пользовалась. Она накинула веревку на толстый колышек, воткнутый недалеко от берега, сбросила капюшон с головы и пошла вверх по почти незаметной тропинке, то и дело отцепляя полы длинного плаща от колючих веток густо росшего вокруг кустарника, мы с Ташей молча последовали за ней, но капюшоны не снимали, хотя с кустарником у нас тоже возникли проблемы. Обогнув группку кучно росших тонких нездоровых деревьев, мы вышли на неожиданно открывавшееся пустое от растительности пространство, круглую полянку, окруженную тесно стоящими корявыми стволами.

Перейдя через нее, снова углубились в этот болезненный лес, но дорога теперь шла в гору, мы поднимались по довольно крутому склону высокого холма, а потом последовали по тропинке, бегущей в обход вершины. И когда, наконец, ее обогнули, нашим глазам предстало страшное, но захватывающее зрелище.

Все здесь выглядело как бы противовесом Верейне. Если Город был построен из белого камня, наполнен светом и зеленью, и расходился исполинскими ступенями от самой высокой точки — королевского дворца, то столица Аахронды Сарим казалась черной вороной в выгребной яме на коровьем трупе. Она пристроилась в низине между двумя холмистыми грядами и была настолько мрачной, что даже обычный, такой же, как и везде, день без солнца казался здесь зловещими сумерками.

Дворец Властелина был построен на склоне холма, словно нависая над городом, и я не могла понять, как этот мрачный конгломерат залов, башен и галерей можно было назвать домом. Может, я и придираюсь, но сооружение это вызывало чувство омерзения, уж больно стены его и башни напоминали сегменты тела насекомого, а ведь я боюсь их до икоты. Хотелось выкрикнуть пресловутый вопрос: "Кто так строит?!". Если столица — ворона, то дворец смахивал на скорпиона, подкравшегося к лакомившейся тухлятиной птице.

Я глянула на Тивизу. Девушка смотрела на город и дворец со свирепой ненавистью, ее глаза сверкали яростью, ноздри бешено раздувались. Меня кольнуло чувство вины — не стоило тащить ее сюда. Ну и что, что она сама вызвалась, и лучшей кандидатуры нам было не найти. Только сейчас я вспомнила то, о чем упоминала рыжая давным-давно, еще в убежище — каждый из них пришел в Орден, имея за спиной тяжкий груз каких-то невзгод. А я тогда даже не уточнила, каких именно, вся захваченная развитием отношений с Апрелем. Еще одно доказательство моей черствости и эгоизма. Что же пережила здесь хрупкая лучница, ставшая впоследствии Четвертым Паладином? Хотя, о чем это я? Разве в таком месте может происходить что-то хорошее?

На ночлег остановились уже в долине. Вернее, было еще совсем светло для попытки проникнуть в город, ведь на этот раз мы затеяли темное дело, и совершать его надо было только под покровом ночи. Хотя, как уверяла Тивиза, с незаметным проникновением проблем не возникнет. Ладно, она фантом, ей виднее. По крайней мере, ловушки мы обойдем.

Мы закусили всухомятку, глотнули воды из фляжек и, закутавшись в плащи, улеглись вокруг толстого черного, как и все здесь, ствола дерева. Я моментально отрубилась.

...Отец давал бал. Странно, впервые в жизни он решил организовать такое действо, потому что это был не просто бал, а бал-маскарад. Все придворные — и откуда столько взялось? — нарядились в яркие костюмы, маски поражали разнообразием форм и цвета. Наполняющие большой зал гости танцевали под медленную красивую мелодию очень сложный танец с множеством разворотов и изящных поклонов. Цветные фигуры застывали на несколько секунд в самых красивых позах, а затем непринужденно продолжали свои затейливые движения, будто не было ничего проще этого танца. Все двигались слаженно, в едином ритме, словно танцевали так вечно. Я стояла на балконе рядом с отцом, мое пышное тяжелое облачение резко отличалось от его простой одежды, единственное, в чем они были схожи — цвет. Черный. Только тонкий золотой венец говорил о его высоком положении. Моя корона поблескивала черным металлом.

Сверху танцующие выглядели как диковинные яркие цветы, и это сильно контрастировало с окружающей обстановкой. Все в большом зале, как и вообще во дворце, было черного цвета. Стены сложены из больших брусков черного камня, который матово поблескивал, ловя отсветы факельного пламени. Черные шторы, черная мебель. Наш с отцом любимый цвет. Всегда только черное, я привыкла к этому с рождения. Поэтому всегда прятала свои яркие волосы. Поэтому наряды приглашенных своей многоцветностью резали мне глаза. Поэтому все они умрут...

Отец предложил руку, и я с удовольствием и трепетом оперлась на нее. Мы вместе, шагая в ногу, спускались по ступеням вниз, в крутящийся водоворот множества красок и торжественной музыки, сердца наши бились в унисон. В прорези масок смотрели абсолютно одинаковые глаза. Мы были одним целым, с одними помыслами, идеями, стремлениями. Едва наши ноги ступили на черные каменные плиты главного замкового зала, установилась тревожная тишина. Мы продолжали идти, будто открывали официальную часть празднества или собирались стать первыми фигурами нового танца. Но вести за собой было некого — стоило пройти мимо гостей, как одежды их блекли, лица серели и застывшие при нашем появлении фигуры осыпались хлопьями легкого пепла. Скоро весь зал был покрыт его серыми сугробами, и подолы наших мантий разрыхляли чистые дорожки в этом ровном покрове. Мы с отцом дошли до главных ворот и повернулись лицом к залу. Тишина. Не осталось никого, как я и ожидала. Мы победно переглянулись — и я громко расхохоталась, подняв лицо к высокому сводчатому потолку. Отец гордился мной! Он ценит меня как равную. И нет для меня награды выше. Мы будем править вечно! Вечно! Вечно!!!

Хохот перешел в крик. Я лежала с закрытыми глазами и орала. Открывать их было страшно — вдруг я еще в черном зале и вокруг пепел, а рядом тот страшный мрачный человек, чьи злобные мысли я считала и своими. Боже, я была его дочерью, и он гордился мной...

Множество цепких рук ухватили меня, я билась, стараясь скинуть их со своего тела, но руки, отпустив одно место, тут же хватались за другое, и они не стремились сделать это аккуратно. Осознав, что буйствую с закрытыми глазами, я резко их распахнула и...

Черт, не надо было этого делать. Увиденное не прибавило позитива — вокруг пестрели черно-красные цвета стражи Аахронды. Я даже сначала подумала, что тут не меньше дивизии, так много было народу. Таша и Тивиза тоже не наслаждались свободой, крепко схваченные подкатившими к нам милитаристами, каковое зрелище привело меня в неистовство, я сильнее забилась, пытаясь освободиться, но только затянула свои путы. И только тогда, наконец, обратила внимание на то, что сковывало мои движения.