Действует лисье колдунство! Дроконов не пытается помочь, размахивая руками, только покачивается из стороны в сторону, 'уворачиваясь от деревьев', отвечает с задержкой, но отвечает!

— Два зрения, три тела, сейчас свихнусь наверно... Но с ними проще, не крутит, отзываются сразу.

Драконочки не стали садиться на землю, а сходу вцепились в папку, сдвоенным толчком опрокинув его на спину. Глау гневно рыкает на бесцеремонных сестричек, и у него вырывается небольшой язычок пламени, нетипичного кстати цвета. После небольшого осмотра и обнюхивания поворачиваюсь к зрителям.

— Уважаемые воины Дома СССР. Проверьте свои запасы спирта, этот рогатый проныра явно выпил не меньше кружки, вот его на подвиги потянуло. И в полёте, если Вы заметили, его шатало в стороны как дварфа на палубе...

Обернувшись к столпившимся лоботрясам из своих, с недовольным голосом добавил:

— В связи с тем, что Сергеича сейчас лучше не беспокоить, на сегодня утренняя пробежка отменяется.

После чего счастливое выражение расплылось как минимум на четырех человеческих лицах. Неосознанно брошенные взгляды на аккуратно расположившееся у края поляны мощное ошкуренное бревно, применяемое мной уже третий день подряд в купе с алхимкоктейлем собственного производства для поднятия мышечного тонуса и выносливости личного состава, вызывало у вышеозначенного состава буквально генетическую ненависть. Да — немного тяжеловато, но зато уже есть небольшой прогресс — если раньше они скисали через километр, то теперь пробегают полтора. На вечерней пробежке вчера так даже два пробежали. Ничего! Или сдохнут или привыкнут....

За несколько дней до описываемых событий, филологический факультет МГУ.

Александр Иванович стоял у окна и смотрел на пелену дождя. Где-то там, за серым занавесом капель чудились деревья, роняющие листву в осенние лужи и жухлая трава.

Нет, до осени было еще далеко. Но настроение вопреки календарю шептало о ее близости.

Что же случилось с этой жизнью, этой страной и с ним самим? И какова будет их зима, когда она настанет?

Когда-то, давно, в юности, его восхищал весь мир. Ему казалось, что вселенная построена вдохновенным поэтом, познавшим красоту математического расчета!

В самом деле, как можно не прыгать от радости, наблюдая строгость череды планет в телескопе, и не восторгаться скрытыми, но от того не менее точными закономерностями в поэзии и языке?! Мама, милая мама звала его тогда 'мой маленький Леонардо'...

Когда-то тогда была революция, которой он почти и не заметил, хотя, теперь, конечно, вспоминал и 'сражения' матери с 'Хаосом' разгромленного быта во время Гражданской, и ее слова о том, что 'Мудрость и благо не в разгоревшемся костре революции, но в тихом пламени человеческого духа'.

Тогда была и первая любовь, и женитьба на милейшей Татьяне Юльевне. Брак распался, но даже после этого они остались друзьями. Где она теперь, Таня?

Тогда же, в двадцатые, веря, что жизнь продолжается, и не замечая ничего вокруг, он, как написано в свидетельстве, 'слушал курс Романо-Германского Отделения Историко-филологического факультета'.

В те годы, по окончании университета, он увлекся диалектологией среднеанглийского языка — языка последнего расцвета средневековой культуры, языка 'Кентерберийских рассказов', 'Смерти короля Артура' и легенд о сэре Гюоне, смертном, избранном Обероном чтобы стать королем эльфов.

Его работа 'Диалектальные элементы в языке Чосера' имела успех!

Затем он увлекся процессами рождения литературного английского. Теми самыми, что приведут к созданию языка 'Королевы фей' Спенсера и 'Сна в летнюю ночь' Шекспира.

Но все это — чтобы вновь вернуться к диалектам мидленда четырнадцатого-пятнадцатого веков.

И жизнь тогда ведь и впрямь шла! Поднималась страна, забывалось неустройство Гражданской и ее 'перегибы' вроде высылки неблагонадежных ученых и засилья 'пролетарско-революционных' выскочек в науке. Александр Иванович вздохнул.

Нет, уже тогда становилось понятно, что что-то не туда пошло. Лично ему это стало ясно, когда из-за теории Николая Яковлевича Марра о 'классовой сущности' языка пришлось забыть о защите диссертации по любимой теме — истории английского языка.

А затем, в тридцатом году, Марр прочел доклад на шестнадцатом съезде ВКП(б) и наука превратилась в мракобесие.

Компаративистика оказалась под запретом, а к сторонникам 'буржуазной науки' стали наведываться люди из ЧК. И кто-то стал пропадать, а кто-то — хотя бы формально присягнул 'Новой теории о языке'.

Наведались и к нему. Он тогда как раз работал над учебником русского языка для иностранцев вместе со Свешниковым.

Правда, терзать его из-за 'буржуазных взглядов' в науке и 'классово чуждого' происхождения почему-то не стали. Зато, помимо прочего, зачем-то потребовали тексты древнеанглийских заговоров и их переводов. Причем отвезли его в подвал на Лубянке и заставили наговорить их на дорогой импортный проволочный магнитофон.

А затем просто отпустили, пригрозив всеми карами за разглашение.

Эта история до сих пор приводила Александра Ивановича в недоумение.

Тот первый звоночек, что неприятности могут коснуться лично его отнюдь не в научной сфере, он тогда не воспринял всерьез.

Затем судьба намекнула ему более откровенно — посадили как 'британского шпиона' одного из коллег, вся вина которого состояла в переписке с английскими коллегами, ну и, может быть, паре неосторожных фраз.

Разумеется, не из-за этого, но Александр Иванович все-таки ушел в скандинавистику. Написал пару статей о рунах — в стол, конечно, хотя коллеги читали рукописи и оценили их. Вместе с братом Татьяны Борисом перевел 'Сагу о Фритьофе' Тегнера. И таки подготовил хрестоматию по истории английского языка седьмого-семнадцатых веков.

А потом все стало совсем плохо. В конце тридцатых были арестованы и Таня с ее новым мужем, и Борис, и их отец. Кажется, тот лагерь в Казахстане? Юлий Исаевич, по слухам, в Орле, в тюрьме, — его хотят обвинить еще в чем-то, помимо троцкизма. А вот Борис умер. В тридцать восьмом. Вот скажите, какая опасность Советскому Союзу от пушкиниста и знатока Достоевского?

Теперь, при взгляде назад, все эти события выстраивались в цепочку.

Мрачную цепочку, наподобие той, о которой писал Вальтер Скотт: 'цепочку, которую, как известно всем на островах, выковали не смертные кузнецы, а трау в глубине своих загадочных пещер...'. Подобно этой ночной нечисти, убивающей собственных матерей при рождении, отцов при взрослении и всех, кто встает на пути, в этой стране было нечто, расправляющееся как со своими повитухами-революционерами, так и со всяким, кто не приемлет дикости и мракобесия.

А вот теперь началась война. Глупая и бессмысленная. Война, которую начали безумцы, даже не способные оценить все величие национального наследия, от имени которого они якобы выступали.

'Арийцы'. Хоть бы знали, что значит это слово! Александр Иванович поморщился.

И в Союзе, как и следовало ожидать, само слово 'германист' стало звучать подозрительно.

Что ж. Как честный человек, он будет сражаться с этим до конца. И пусть германистика не в почете, именно сейчас, во время войны, она особенно нужна. Чтобы понимать врага Родины. И чтобы открывать глаза тем, кто может купиться на его 'арийскую' пропаганду — близнеца все того же мракобесия.

Он, Александр Иванович исполнит свой долг полностью.

...

— Александр Иванович, к Вам пришли.

Вбежавшая в профессорскую аспирантка сделала такие глаза, что сразу стало ясно: пришли не к нему, а за ним. Что ж. Выходит, недолгим был путь его долга. Какой мрачный каламбур....

— Смирницкий? Александр Иванович? — некто в штатском не здороваясь вошел чуть не наступая на пятки девушке.

— Да, это я. — профессор слегка церемонно полонился.

— Вы должны проехать с нами.

— Я могу позвонить?

— В этом нет необходимости. Если понадобится, позвоните оттуда. — вслед за штатским в кабинет вошел молодцеватый человек в форме НКВД.

— Но мне, наверное, необходимо...

— Да, соберитесь. Вы помните, о чем Вас спрашивали в тридцать четвертом? Вот и возьмите с собой записи, которые помогут ответить на подобные вопросы.

Александр Иванович пораженно уставился на вошедших.

— Ну что Вы стоите? Собирайтесь, собирайтесь...

Пока он, с мечущимися мыслями, упаковывал не желающие лезть в портфель рукописи и записные книжки из своего стола, НКВД-шник не всегда слышно переговаривался с сопровождающим.

— Надо других фольклористов в эксперты взять.

— Да уж, заставили нас из-за этого таинственного трау напрячься.

— Говорят, сам Хозяин это дело под контроль взял.

— И немцы еще эти....

— Да, этот трау у них...

Александр Иванович, роняя какие-то листочки, с удивлением повернулся к ним.

— Извините.... Трау? Я не ослышался? Но ведь они не из немецких, а из оркнейских фэйри! Вы, должно быть, что-то путаете....

Человек в штатском сглотнул и переглянулся с подобравшимся чекистом...

3.08.1941

Пребывание в постоянной словесной пикировке с товарищем Ивановым не добавляет мне спокойствия. Его интересует буквально все, все подробности, все мельчайшие, незначительные даже для моего параноидального мозга факты. Продуманная мной программа — 'дядя дроу показывает неразумным хумансам фокусы, они восхищаются и перестают обращать внимание на нестыковки' не прокатила. Нет, конечно, само применение магии, дало ошеломительный первоначальный эффект, особенно утреннее излечение от похмелья и показательное разжигание огонька на кончике моего когтистого пальца. Но вот дальше я явно ощутил, что с таким зубром по части выдаивания из собеседника информации я не встречался никогда. Иллитид и тот действовал бы менее профессионально. Особенно меня насторожили вопросы, касающиеся самоназвания моего вида и многочисленные сожаления о невозможности разговора с Духом Чащи. И желательности его скорейшего проведения. Честно — если бы неведомый мне шутник, перекинувший меня в это тело не перемешал в своем волшебном миксере воспоминания и психику настоящего Драу и того человека кем я был до появления в этой реальности — то спалился бы на второй минуте разговора. Пока спасали только тщательно культивируемые темноэльфийские стороны моей личности, доскональное знание материалов по вселенной забытых королевств, ну и расплывчатые, фрагментарные воспоминания об обществе дроу, откуда-то болтающиеся в моей голове. Хорошее подспорье оказывало также ледяное спокойствие, смешанное с все увеличивающимся бешенством, заполнявшим мой разум во время беседы с Ивановым. Поэтому мои ответы хоть и были вымочены в соусе эльфийского самомнения и содержали хорошую пригоршню льда, но все равно были предельно корректны и не выбивались из общей канвы повествования. (Наверное). А ведь все началось с вроде невинного вопроса:

— Ссешес, не разъяснишь один вопрос? В докладе Кадорина о прошедшей между ним, тобой и Духом Чащи беседе упоминается, что Дух Чащи назвал тебя 'трау'. — И после этого Иванов на четком прекрасном английском языке без малейшей паузы продолжил: — And in a conversation with me you mentioned that your self-race "Iliitiri" (А в беседе со мной ты упомянул, что самоназвание твоей расы 'Илиитири')

Не знаю как на счет 'Оскара', но хоть безделушку с каннского фестиваля я точно заслужил. Удивленно приподняв левую бровь, я уточнил, сохраняя полнейшее спокойствие, снаружи разбавленное пленкой удивления:

— Не ошибусь, если ты сказал что-то на одном из хумансовских языков этого мира. Но на язык наших общих врагов не похоже. Или они имеют два языка и второй применяется только в определенных случаях? Например, язык проведения ритуалов или наречие высших сословий? Я прав? Но к чему была такая нелепая проверка?...

Последовавшее за этим получасовое промывание друг другу мозгов, в котором мне далось перенаправить стрелки на Духа Чащи и уточнить, что наименование 'Трау' — искаженная форма "Дроу", иногда применяется хумансами для обозначения подобных мне, но ни в коей мере не является каноническим.

...

— Да и магические методы обучения языкам иногда дают такие интересные эффекты, что за уши хватаешься. Вот тебе типичный пример — как можно спокойно разговаривать и обдумывать ответы собеседника когда в голове крутится как минимум пять-шесть синонимов каждого слова и причем все на разных языках? Например, в том словарном запасе вашего языка, который я приобрел с помощью языкового амулета, есть целых четыре обозначения вашей расы: 'хуманс', 'андрос', 'хомо', 'человек'. Потом добавь сюда светлоэльфийские 'adan', орочье 'shara' и друэгарское 'sigiltan'. После этого мое родное 'rivvil' воспринимается просто как музыка. Так что как вечером Дух Чащи в гости заявится, давай у него спросим, откуда он это 'Трау' подхватил. Мне даже самому интересно.

После столь пылкого перевода стрелок товарищ Иванов предпочёл сменить тему разговора. Выразительно посмотрев в сторону распаковывающего свою переносную лабораторию химика, он начал вежливо, но настойчиво расспрашивать меня об изготовлении "зелья кошачьего глаза". Да, к вопросам доверия он подходил из своей пещеры...

Я про себя ухмыльнулся и принялся в свою очередь мучать хуманса неудобными вопросами:

— Меня очень сильно интересуют следующие вещи: Структура твоего дома и персоналии советников 'Открытой руки'. Также меня интересуют Дома граничащие с Домом СССР и основные, открытые магические клятвы, связывающие и формирующие поле отношений. То же самое мне необходимо знать по Дому Германия. Конечно персоналии 'Открытой руки' тут не нужны, а вот расклад по 'Шёпоту тьмы' или его аналогу необходим как магия.

— Что за 'Открытая рука' и 'Шёпот тьмы'? При чем здесь магические клятвы?

Про себя после этой фразы НКВДшника, я подумал буквально следующее: 'Все-то ты понял. Только вот получение информации тебя интересует больше чем ответы на мои вопросы.' Вслух, однако, было сказано следующее, все равно рано или поздно ответы на эти вопросы всплывут:

— 'Открытая рука' это структура непосредственно подчиненная Матроне Дома и занимающаяся вопросами внешних сношений мирного характера вне пределов Дома. Например, торговыми отношениями с соседями и управлением гильдиями. Неужели не понятно из названия? Правда, по светлоэльфийски это полностью звучит как 'Открытая рука дружбы, обращенная к свету'. Светлые всегда любили выделываться, что с них взять. — Передернув в раздражении кончиками ушей я продолжил -'Шепот тьмы' это гораздо более закрытая структура, подчиненная Главе Дома и занимающаяся вопросами безопасности. Тихое устранение препятствий на пути развития Дома. Что еще можно сказать — думаю, облако фактов уже собрано агентами Дома Германия, и поэтому вопросы безопасности нужно начинать решать немедленно. Да и еще необходима статистическая информация об окружающем мире и населяющих его расах...

Как же хорошо сидеть в тишине подземного зала и заниматься щекочущей нервы и холодящей адреналином голову битвой — словесной битвой с умным, даже чересчур умным противником. Фактически происходил взаимный слив искаженной на грани фола информации. Иванов получал от меня данные об устройстве темноэльфийского Дома и общие данные о мире, в котором существуют дроу, эльфы, орки, кентавры, гномы, иллитиды, друэгары и множество других разумных видов и рас. В ответ я получал слабенький чаёк из кусочков устройства СССР, кусочков внутренней и внешней политики и обзорных сведений по земной географии. Было даже очень интересно ловить Иванова на искажениях уже известных мне по человеческому прошлому фактов и на неприкрытой рекламе общественного строя СССР и вообще всего государства в целом. Вообще, если бы не закончивший распаковываться химик, мы бы еще не один час проговорили — уж слишком интересна была эта словесная схватка. Но если уж Иванову хочется посмотреть процесс изготовления зелья, да и рецептик на память записать, пусть посмотрит, чем бы dalharess не тешились, лишь бы не свитком 'Армагеддон' или 'Кислотный шторм'. Ну-с, приступим к рекламе достижений загнанной в лженауки алхимии. Тем более, что когда я без раздумий согласился предоставить союзникам техпроцесс изготовления зелья кошачьего глаза, то это для него было большой неожиданностью — либо мне показалось или я действительно заметил что при этих моих словах у него даже чуть-чуть щека дернулась.