Первый комдив. Блазиус Лепид

— Без часов у них непросто жить, — заметил опцион. — Федералы всё делают в каком-то ускоренном темпе, счёт времени идёт у них на минуты, а порой кажется, что и на секунды. Не думаю, что многие догадывались о существовании этих самых секунд до того, как на каторге этой оказались. Но пообвыклись. Хотя, там и без этого часы при себе нужны, ибо на солнце положиться нельзя.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да только то, что оное солнце с каждым днём всё меньше на небе бывало. Понимаю, звучит странно, да и мы не сразу заметили, но чем дальше, тем позже утром светлело и раньше вечером темнело. Когда уже часами обзавелись, то точно выяснили, что за месяц ночь стала на цельный час длиннее.

Тредецима молча кивнула, задумавшись. Отрывочные упоминания о подобном встречались ей в старых текстах, тесно увязанные с наступлением холодного сезона, известного как hiems80, а потому она совершенно не удивилась услышанному.

— А какая там была погода? — решила уточнить фемина.

— Ты явно что-то знаешь, — пристально взглянул на неё Гай. — Действительно, когда мы только пришли туда, то погода там стояла жаркая и душная, точно бы где-то около Аравии. А позавчера уже было едва ли не прохладнее, чем здесь сейчас. Но ты откуда знаешь?

— Старые книги, — пожала плечами Тредецима и допила вино в кубке.

— Да, как я мог забыть? — усмехнулся опцион и последовал её примеру, осушая свой кубок. — К слову о времени, мне уже надлежит идти, хоть разговор в обществе премилой девы мне искренне приятен. Но дела не будут ждать, увы.

— Понимаю, тогда последний вопрос, — с неохотой согласилась Тредецима. — Как выглядели Врата?

— Огромная арка-кольцо, как если бы высеченная из цельной глыбы чёрного блестящего камня и покрытая диковинными не то письменами, не то узорами, по которым то и дело проносятся пурпурные сполохи, — поднимаясь из-за стола, ответил Гай. — А внутри неё какое-то молочное марево тускло сияет. Когда в него входишь, то на миг кажется, будто падаешь с обрыва, но затем уже стоишь по ту сторону, в ином мире. Такие они, эти Врата.

— Благодарю за интересный разговор, — чуть склонила голову фемина, — это было познавательно.

— И тебе спасибо за угощение, — ухмыльнулся мужчина. — Завтрашним вечером я мог бы безо всякой спешки рассказать немало любопытных историй, если тебе интересно.

— Увы, но не могу, — совершенно искренне сожалела Тредецима. — Я и так задержалась в Илионе, а потому не позже завтрашнего утра должна отправляться в путь.

— Жаль. Доброго пути тебе, Тредецима.

— Успешной службы тебе, Гай.

Опцион ловко натянул шапку на голову и, коротко кивнув, уверенно направился к выходу. Фемина задумчиво покрутила в руках пустой кубок, после чего бросила на стол несколько монет и тоже покинула термополий.

* * *

Придорожная каупона расположилась в двадцати милях от Ориенталя, о чём напоминали цифры на рядом стоящем миллиарии81. Тредецима уже бывала здесь однажды, и на первый взгляд ничего с тех пор не изменилось. Старое, но крепкое здание в два этажа, построенное, наверное, ещё во времена Новой республики из нехарактерной для Восточного предела плинфы. Оштукатуренные стены до середины человеческого роста выкрашенные красной охрой, а выше выбеленные известью. Широкий портал входа, обрамлённый парой пилястр простого этрусского82 ордера, с покоящимся на них бесхитростным архивольтом83 с замковым камнем84. Двускатная крыша, крытая жёлто-серой черепицей и венчающая каупону. Традиционная имперская архитектура, которая куда привычней смотрелась в центральных провинциях. Впрочем, изгородь из острых кольев и надворные постройки из тёса возвращали каупоне привычный для этого уголка Империи экстерьер — вне городских стен тут предпочитали строить из леса.

Тредецима спешилась и повела Волчка во двор. В тени под навесом сенника, где уже стояла пара лошадей и пара мулов, шевеля ушами, чтобы отогнать мух, она различила спящего на скамье человека с кожаным ошейником раба на шее. Фемина осторожно толкнула его ногой.

— Эй! — сказал она. — Займись моим конём!

Раб открыл заспанные глаза, потом вскочил на ноги.

— Да, сира! Простите, сира, — торопливо повторял он.

— Ну ладно, — миролюбиво сказала Тредецима. — Я не скажу, что ты дремал.

— Спасибо, сира, — поблагодарил раб, кланяясь.

Он начал распрягать коня и заменил уздечку недоуздком, привязал животное перед кормушкой и направился к глиняным кувшинам, чтобы наполнить ведро водой. Почесав степняка за ушами и проведя ладонью по мускулистой шее, Тредецима направилась через двор ко входу в каупону.

Как и во всех подобных заведениях, на первом этаже размещался термополий, чей облицованный дешёвым мрамором прилавок выходил прямо во двор. За стойкой стояла весьма миловидная девушка, с черными миндалевидными глазами и длинными, ниспадающими на плечи, вьющимися волосами. Типично провинциальная красотка: широкие бедра и пышные формы. Она приветливо улыбнулась Тредециме, сняла крышку с одного из встроенных в прилавок долиев85 и наклонилась зачерпнуть ковшиком полбы, невольно предоставив фемине возможность насладиться щедрым декольте.

Отворачиваясь от приятного зрелища, Тредецима мазнула взглядом по стене прямо напротив входа, подмечая штуковый рельеф и подновлённую свежими красками фресковую роспись, имитирующие эдикулу86. Сюжет и композиция фрески были типичны: слева, с кадуцеем в руке, стоял Меркурий, а справа, судя по длинным локонам и виноградной лозе, не иначе как Вакх, и под обоими две змеи, как символы плодородия и процветания.

Из-за занавески слева, закрывавшей проход в кулину, в зал доносились дразнящие запахи, в особенности свежеиспечённого хлеба и жареного мяса с розмарином. По балкам, для пущего разжигания аппетита, висели копчёные гуси, окорока, колбасы и сыры. Связки лука и чеснока занимали недавно выбеленные стены, служа, как и прежде, единственным их украшением, если не считать старого копья.

Однако людей в зале было, на этот раз, немного. Трое ничем не примечательных человек в запыленной и небогатой одежде сидели за ближним ко входу столом, беседуя о своём и даже не обернувшись на вошедшую фемину. Судя по стиллет-циркулю и кинжал-ножницам на поясах двоих из них, да сложенным под столом узлам с вещами, то были странствующие подмастерья. Ещё двое посетителей, в столь же запыленной, но куда более богатой одежде, расположились у правой стены, бросая в сторону Тредецимы насмешливые взгляды и о чём-то весело переговариваясь, не прекращая жевать мясо на палочках. Нобили. Не нужно было даже видеть их перевязей с мечами, хватало спеси и гонористости на лицах, чтобы понять это. Но присутствие оных можно было пережить — главное, что не было никаких подозрительных компаний в зале.

Фемина обошла спавшего прямо на терракотовом полу волчака и уселась за стол в дальнем правом углу. Миловидная прислужница, отнеся заказ подмастерьям, подошла к ней.

— Чего изволите, сира?

— Немного вина, лучше розового, и чего-нибудь поесть, но не сильно жирного.

— Полба с цицером87, овощами и кровяными колбасками?

— Неси.

Прислужница кивнула, вернулась к прилавку и принялась поочерёдно открывать долии, накладывая в тарелку кашу, бобы и овощи. Из крайнего долия набрала в кружку вина и скрылась вместе с подносом за занавеской кулины.

— Ты погляди на меч этой девицы, — нарочито громкий шёпот одного из нобилей привлёк Тредециму. — Думаешь, она хорошо им владеет?

— Не знаю, как в целом, но думаю с длинной рукоятью она много практикуется, — ответил второй и оба довольно расхохотались.

Закатив глаза, фемина покачала головой, удержавшись от тяжёлого вздоха. Военное ремесло в Империи во все времена оставалось исключительно мужским делом, что было понятно и разумно. Мужчины расходуемы, а женщины — нет. Племена и народы могли терять большую долю своих мужчин, но всё равно собираться воедино из осколков и продолжать жить... до тех пор, пока в целости оставалось достаточно женщин. Лишь в самых диких и суровых местах, где грань между мирной жизнью и войной стиралась, воительницы становились обычным делом. Сильному и благополучному государству в них нужды не было.

Потому неудивительно, что вид вооружённой девушки вызывал у людей довольно эмоциональную реакцию. Чаще всего, это было удивление и любопытство, нередко — растерянность и опаска. Не обходилось, разумеется, и без порицаний и нравоучений. Ко всему этому Тредецима давно привыкла и почти не обращала внимания. Единственное, что и спустя годы выводило её из равновесия, так это необоснованно пренебрежительное отношение к её навыкам. К счастью, быстрое возвращение прислужницы из кулины отвлекло фемину от недобрых мыслей. Покуда девушка выставляла содержимое подноса на стол, а затем забирала плату, Тредециме вновь предоставилась возможность созерцать широкий вырез её платья.

Когда прислужница направилась обратно к стойке, фемина ополоснула руки в миске с подкисленной уксусом водой, достала из поясной сумки серебряную ложку и принялась за трапезу. Холодный гарнир хорошо сочетался с обжаренными колбасками и свежим хлебом, да и вино оказалось сносным и не разбавленным сверх меры. Тредецима споро утолила разыгравшийся за полдня дороги аппетит и уже неторопливо попивала вино, когда занавеска кулины откинулась, и в зал вышел налысо выбритый дородный мужчина, вытирая массивные руки о замызганный фартук.

— О, сира Ифанди! — расплылся в довольной улыбке немолодой хозяин каупоны, подойдя к столу — Вы всё так же юны и обворожительны.

— Три года уж прошло, — удивлённо вскинула бровь Тредецима. — Я думала в вашем кругу принято лишь завсегдатаев помнить по именам?

Копо с трудом — мешал живот — уселся на лавку напротив.

— Как бы назвали старика Септимия, забудь он имя той, что одарила его прекрасными скакунами?

— Не припомню я за теми конями особой стати, — ухмыльнулась фемина. — К тому же, они были платой за услугу.

— Ха, за тот пустяк? Такая Венера могла попросить его за одну лишь свою улыбку. Стало быть, кони те исключительно от щедрости вашей мне достались. А что до стати — дарёная поска слаще мульсума, как говаривал мой патрон.

— Выходит, я тогда продешевила? Как чувствовала, надо было просить долю в твоей каупоне!

Септимий лишь развёл руками.

— Тогда это могло быть хорошим решением, да только нынче дела идут не лучшим образом.

— Всё война?

— И усобица. Вместо негоциантов и путешественников на дороге одни только беженцы, а что с них взять?

— Что-то я тут беженцев не вижу, — заметила Тредецима, отпив вина.

— Да, сильно их уже поубавилось, только вот никого другого не прибавилось. Одна радость, намедни прошли легионы на восток, так хоть расторговались... Но легионы ушли, и чего теперь ждать?

— Я полагаю, Её Высочество уже скоро наведёт порядок, и у тебя будет достаточно посетителей, Септимий.

— Хоть бы так и было, сира Ифанди, хоть бы.

— Можешь поверить, принцесса умело лечит усобицу ferro et igni88, — фемина улыбнулась, хищно обнажив белые зубы.

Копо задумчиво склонил голову набок и несколько мгновений всматривался в собеседницу.

— Мятежники и инсургенты, то проблема хоть и большая, но решаемая, — согласился он и подался вперед, опираясь локтями на край стола. — Однако земля слухами полнится...

— И о чём же говорят?

— О тёмной магии, что погубила три имперских легиона вместе с ополчением. Может у страха слух и острый, сира Ифанди, но и камыш без ветра не колышется.

— Неужели подробности о перемирии ещё не дошли до ваших мест? — иронично подняла бровь Тредецима.

— Дошли, а как же иначе? Но то эдил89 рассказывал, а ему о демонах и тёмных фейри признаваться не с руки.

Фемина понимающе кивнула. Как и любого представителя имперской власти, положение обязывало эдила поддерживать порядок и пресекать панику. История знала немало примеров, когда паникующая, неуправляемая толпа порождала больше жертв, чем сама катастрофа, ставшая причиной волнений. А потому обычной практикой стало сглаживать и опускать наиболее тревожные и острые факты. Что, в свою очередь, не могло не вызвать у многих граждан осторожного недоверия к подобным коммюнике.

— Разумный скепсис, хотя на сей раз ты зря сомневался в словах эдила — случившееся, это дело рук отнюдь не Тёмных. То и впрямь были обычные, на вид, люди. Если забыть о мощи их магии.

— На вид? Значит ли это, что вы сами их видели?

— Так же ясно, как и твоих посетителей.

— И каковы они?

— Как ни удивительно, совершенно заурядного вида. Хоть между собой и разнятся они изрядно: одни наружностью походят на квиритов90 из центральных провинций, другие — на варваров Северных пустошей, а третьи — на выходцев с юга. Так что те трое подмастерьев вполне могли бы быть их лазутчиками, да только незнание латыни их бы выдало.

— Откуда же они такие взялись?

— Из Далёкого Отечества.

На широком лице хозяина каупоны отразилось недоумение, и на какое-то мгновение повисла пауза, покуда он осмысливал услышанное.

— Сира, но ведь это же... сказки для детей! Древняя прародина, куда ведут призрачные тропы, где неизвестны раздоры и всякие болезни, где блаженная жизнь сопровождается вечным весельем и благоговейными молитвами, а смерть приходит там только от пресыщения жизнью...

— Что касается блаженной жизни и вечного веселья, это и впрямь сказки, — ухмыльнулась Тредецима. — К чему бы им армия, будь неизвестны им раздоры? Вот только уж поверь мне, древняя прародина и впрямь существует.

— А я то думал, что уже слишком стар, чтобы верить в сказки, — копо задумчиво погладил лысину. — Впрочем, не похоже, чтобы вы хотели подшутить над стариком, сира. Но откуда вы узнали?

— От якобы истреблённых легионеров, Септимий. До вас эти новости, похоже, ещё не дошли, но всё это время они "гостили" в Далёком Отечестве, а с перемирием смогли вернуться. И уже вовсю приводят мятежников к повиновению.

— Добрые вести, сира Ифанди, — искренне заулыбался копо. — Того и гляди, скоро всё будет, как прежде.

"Как прежде? Нет, Септимий, как прежде уже точно не будет", — подумала Тредецима, но в слух этого предпочла не говорить.

— Рада, что к тебе вернулся жизнеутверждающий настрой.

— Доброе слово, что дождь в засуху, — ответил Септимий и обернулся к прилавку. — Делия, забавница, поди сюда.

Миловидная прислужница быстро подошла и наклонилась к копо, выслушала его короткие указание и, молча кивнув, скрылась в кулине.

— Племянница моя двоюродная, — пояснил Септимий. — Год уже, как у меня ютится. Деваха и ладная, и смышлёная — вся в мать, в консобрину91 мою. Ещё бы только отец её такой же был бы, так нет же.

— Совсем скудоумный?

— Да, не дал ума Единый... Ну да пустое это. Вот вернётся мой младший из схолы92, так свадьбу-то и сыграем. Будет на кого дело оставить.

Отхлебнув вина, Тредецима кивнула, а, меж тем, Делия вернулась к столу, держа в руке цилиндр футляра из плотной мешковины.

— Вот умница, — улыбнулся копо, принимая футляр. — Письмо для вас, сира, передать просили.