Боконист

— Ты мне льстишь, — пошутил Виктор.

— А вот поработает с тобой Серафима, мы и узнаем, в чем тут дело!

— А если вдруг выяснится, что все дело в моем излишнем самомнении? — не смог отказать себе в сарказме Виктор. — Ты успокоишься, если признаешь, что врагов твоих привлекает мой безответственный, не подкрепленный делами треп?

— Ты это брось! — проревел Махов и грозно помахал пальцем перед лицом Виктора.

*

Салон неформального целительства располагался в подвальном помещении обшарпанного, требующего немедленного капитального ремонта здания.

— Неужели кто-то решается лечиться у людей, расположившихся в таком неприглядном месте? — удивился Виктор.

— Видишь ли, в салоне не лечат, это учебное заведение, здесь обучают целителей и выдают им соответствующие сертификаты. Целитель — профессия в наше время модная и денежная, так что в подвале, как правило, людно. Но сегодня выходной — будешь только ты.

— Но я не хочу становиться целителем!

— Никто от тебя не требует подвигов.

Они вошли в учебное помещение (класс, как класс: доска, столы, стулья). На месте преподавателя сидела привлекательная молодая женщина. Ее цепкий взгляд буквально впился в Виктора, едва тот переступил порог.

— Здравствуй, Серафима, — сказал Махов приветливо. — Как и обещал, привел к тебе своего друга. Его зовут Виктор. Он большой оригинал и выдумщик. Мне кажется, вам будет интересно познакомиться. Виктор не первый год занимается одним непростым начинанием, и вот сейчас, когда успех близок, он залез в такие эзотерические дебри, что только ты можешь ему помочь. Мне так кажется.

— Здравствуйте, проходите, присаживайтесь, — голос Серафимы был удивительно неприятным, механическим, так по телефону сообщают точное время.

Виктор едва не рассмеялся, так подходил тембр ее голоса — резкий и визгливый — этому странному учебному заведению, расположившемуся в давно не ремонтированном подвале. Но улыбка не получилась, он чувствовал на себе тяжелый взгляд хозяйки салона, и от открытой неприязненности, исходившей от нее, ему стало не по себе. Он не любил, когда его оценивают, тем более так беспардонно, с явным вызовом, и уж тем более, когда оценивают отрицательно. Хотелось одного — развернуться и уйти, но Махов сказал, что эта встреча поможет ему в реализации. И он пересилил себя, решил остаться. Любую, даже такую призрачную, возможность следовало использовать до конца.

Бывает так, что люди начинают испытывать к друг другу антипатию с первого взгляда. Виктор не относил себя к числу излишне чувствительных людей, остро ощущающих, когда их не любят. Но на этот раз ошибиться было невозможно — Серафиме он не понравился. Скорее всего неприязнь возникла раньше, когда еще Махов только договаривался о встрече, а сейчас его внешний вид подтвердил ее самые неприятные предположения.

Виктор не слишком хорошо разбирался в женской психологии, но в данном случае он не сомневался, что завоевать доверие этой странной женщины он не сможет ни при каких обстоятельствах. Даже если пройдется колесом в голом виде или начнет скармливать свой завтрак уличным котам. Или совершит еще какие-нибудь по-настоящему хорошие поступки. Все равно не поможет. Не судьба.

— Мы, наверное, не вовремя, — сказал он, здраво рассудив, что эксперимент не удался и встречу следует прекращать. — Не хотелось бы отрывать от дела такую занятую женщину. Нам следует зайти в другой раз, я полагаю.

— Это у вас такое представление об иронии? — тем же металлическим, лишенным чувства голосом то ли утверждала, то ли спрашивала Серафима.

— Нет, что вы, я просто хотел извиниться за неудачный визит. Этого требуют законы вежливости.

— Не волнуйся так, дружище, — Махов болезненно мотнул головой. — Серафима не менее твоего заинтересована в вашей встрече. У тебя свои проблемы, у нее — свои. Почему бы вам не помочь друг другу? Поговорите, пообщайтесь, вот и сделаете благое дело, одно из тех, за которые Боженька любит и награждает хороших мальчиков и девочек. А если при этом вы еще и мне поможете, так и вовсе слов нет, вам это обязательно зачтется. У меня, кстати, свои проблемы, если вы еще не забыли. И мне тоже нужна помощь!

— Пусть подойдет поближе и вытянет левую руку ладонью вверх, — сказала Серафима.

Виктор решил подчиниться. Серафима немедленно схватила его руку и, закрыв глаза, стала ощупывать ее. Удивительно, но прикосновения ее были так приятны, а пальцы так нежны, что он почувствовал глубокое разочарование, когда она закончила свою операцию.

Некоторое время она молчала. Виктор не сомневался — еще чуть-чуть и тишина раздавит его. Странная это была тишина — агрессивная и беспощадная. Нечеловеческая. Ему показалось, что его мозги подверглись жестокому нападению извне. Так в фантастических романах описывают внезапное и вероломное вторжение инопланетных существ в мозги случайных прохожих. Виктор собрал в кулак всю свою волю... И победил, превозмог...

— Импотенцией вроде бы не страдает, — зловеще произнесла Серафима. — Но его сексуальные потребности искусственно занижены. Плохо у него с сексуальными устремлениями.

Махов от души веселился.

— А как у него с потенциалом исследователя? — спросил он ехидно.

— Вот только не надо мне подсказывать, я и без тебя вижу, что следует, — огрызнулась целительница. — Не могу сосредоточиться. Подсознание твоего знакомого буквально перегружено подавляемой тягой к сексу. Все его существо стремится к ласке и неге. Я бы, конечно, могла поспособствовать с приворотным настоем, но вещь это дорогая, только состоятельному человеку доступная. Впрочем, где он достанет деньги — меня не касается. Пусть приходит, когда сможет заплатить, дорогу знает.

— Какая чушь, — не выдержал Виктор. — Это все, что вы обо мне узнали, не много...

Серафима неожиданно вскочила и наставила на Виктора свой ухоженный указательный пальчик. Махов снова захихикал, уж очень она была похожа на красноармейца с плаката "А ты записался в Красную армию"?

— Хочешь обрести бессмертие? — процедила она с явным неодобрением.

— Я? — удивился Виктор. Он никогда не думал о бессмертии, Серафима озадачила его. — Не знаю, что и сказать.

Разговор начинал ему нравится. Никогда до сих пор он не отказывался от интеллектуальных битв. А в том, что хозяйка салона неформального целительства бросила ему вызов, он не сомневался. Кстати, а почему люди так жаждут бессмертия? Боятся неизвестности, подстерегающей их за чертой земной жизни? Но само по себе бессмертие от проблем не избавляет. Жизнь — это рост, накопление опыта и неизбежное старение. Мечтая о бесконечной жизни, об этом обычно забывают. Трудно себе представить, что кого-то привлекает растянутое до бесконечности дряхление. Получается, что люди жаждут продлить до бесконечности текущий миг своей жизни. Хорошо бы жизнь текла прежняя да привычная, а сами они оставались молодыми и полными сил. Хорошо бы прежняя, но навсегда... Вспоминается знаменитое — "Остановись мгновение, ты прекрасно!" При таком подходе, жажда бессмертия становится привлекательной далеко не для всех. Виктору, по крайней мере, такое "счастье" было ни к чему.

— Все. Я подумал. Лично меня бессмертие не привлекает. Кроме всего прочего, это же явное богоборство. А богоборцев, спешу вас уверить, я ненавижу.

— Ишь ты! Бессмертие ему не нравится! Рассчитываете заполучить кое-что получше?

— Если будет на то Божья воля.

Серафима ощетинилась как изготовившаяся для решительного боя кошка. Произнеся странные заклинания, сопровождаемые не менее странными телодвижениями (поставила защиту, что ли?), она отозвала Махова в сторону и быстро-быстро зашептала, металлические нотки из ее голоса исчезли, оказывается со своими знакомыми она могла быть нормальным человеком. Наверное, она хотела, чтобы Виктор слышал каждый ее довод, потому что шептала громко и разборчиво.

— Вот уж не ожидала, что ты знаком с такими людьми. Ужасный человек. Страшный и опасный. У меня мурашки бегут по спине, когда я представляю, что ты находишься рядом с ним.

— Ты что-то путаешь, — удивленно оправдывался Махов. — Я знаю Виктора очень давно. Ничего плохого сказать о нем не могу. Наоборот, он хороший друг и очень умный человек.

— Нет-нет, я остро чувствую неотвратимо приближающуюся беду.

— Беду? Что ты называешь бедой?

— Предательство.

— Предательство? Какое предательство?

— Он предает людей, человечество.

— Ты давай по-простому, без своих мистических штучек. Неужели на Землю нападут зеленомордые захватчики инопланетяне, а Виктор нас сдаст? Согласись, что звучит совсем не правдоподобно. Не хочешь ли ты сказать, что они уже напали?

— Нет, его предательство еще более ужасно. Я не точно выразилась. Он предает не человечество, он предает род человеческий. Не дружи с ним больше. Это очень опасно.

— С Виктором опасно дружить?

— Дружить можно с человеком, а он уже почти и не человек.

— Не понимаю.

— Слабому дружба с ним грозит смертью, а тебе потерей времени. Не так у тебя его много, чтобы разбазаривать без толку.

— Прости, не понимаю...

— Он хочет стать равным Богу! Вот почему он ненавидит богоборцев. Даже не так, он вознамерился стать выше Бога — потому что предлагает Ему помощь! Не может такой вызов остаться незамеченным. На любого, кто приблизится к твоему, так называемому, дружку, немедленно обрушатся неисчислимыми невзгоды и тяготы. Некоторые называют их духовными испытаниями. А по мне, так это просто Божье наказание. И пожинают они плоды дружбы своей вполне заслуженно — а ты не дружи с кем попало, не имей общих дел с предателями рода человеческого, вот и сбережешь свою душу.

— Ты это всерьез?

Серафима не ответила. Махов схватил Виктора за руку и вытащил из подвала.

— Только не говори, что и ты считаешь меня предателем! — взмолился Виктор, поглядев на помрачневшего друга.

— Я должен подумать, прости.

Махов с огорчением махнул рукой и ушел, а Виктор в недоумении пожал плечами и отправился домой. Импровизированный спектакль, участником которого против своей воли он стал, не произвел на него впечатления. Замысел хозяйки салона остался вне его разумения. Он ничего не понял и понимать не собирался. Проще всего было сделать вид, что прозвучавшие злословия его не касаются. Так он с легким сердцем и поступил. И это было не труднее, например, чем отвергнуть от себя вину за преступление, которого не совершал, не собирался совершать и не имел возможности совершить. По всей видимости, речь шла о каком-то другом Викторе — плохом негоднике, который спал и видел, как бы продать Землю зеленоватым пришельцам.

*

Дома Виктор выпил чашечку кофе и залез в горячую ванну — хотелось забыться и сбросить лишнее нервное напряжение. Каждая клеточка его тела отозвалась на заботу приятным расслаблением. Его глаза сами собой закрылись и, не в силах побороть внезапную сонливость, он подремал минут пятнадцать, после чего окончательно пришел в норму — голова была ясна, а помыслы чисты.

Виктор вылез из ванны, тщательно растерся махровым полотенцем и, не испытывая угрызений совести, отправился погонять шарики на своем компьютере. Домыслы целительницы Серафимы его не задели. С некоторых пор его самооценка практически не зависела от мнения сторонних людей (не являющихся членами его карасса). Он не заметил, когда именно изменилось его мировоззрение, но, вроде бы, это произошло внезапно, скачком. Чудеса да и только, еще совсем недавно Виктор крайне болезненно реагировал на любую недоброжелательность или колкость окружающих, достаточно вспомнить постоянные пререкания с Ксенией или беседы с полузабытым Коневым, а теперь, даже к явной враждебности, относился на удивление спокойно. Стоило ему внимательнее отнестись к словам недоброжелателей, и становилось ясно, что никакая это не враждебность, а так — сплошное недопонимание и нежелание проявить элементарный интерес к ближнему своему! Разве можно всерьез обижаться на такие вещи! Кстати, и к проявлениям человеческой глупости он стал относиться значительно легче. Оказалось, что чаще всего это и не глупость вовсе — а непроизвольное проявление глубинных свойств человеческой натуры — постоянной готовности следовать устоявшимся нормам и стереотипам. Нельзя отрицать, что нормальные люди желают верить в то, во что верит большинство.

Ровно в шесть вечера, как это положено по субботам, появилась Ксения. На этот раз она была намного приветливее, чем во время их последней встречи. Наверное, почувствовала перемену происшедшую в Викторе и решила, что не стоит лишний раз доводить дело до размолвки. Расхожее утверждение, что женщины живут не мыслями, а чувствами, получило еще одно подтверждение. Сам Виктор не успел разобраться, как изменилось его отношение к жене, а она уже все поняла и сделала надлежащие выводы.

— Вчера у меня выдалась свободная минутка, — с легко различимым кокетством сказала Ксения, — и я решила перечитать твой рассказ. Ничего, ничего... Никогда бы не подумала, что читать про космонавтов с оторванными головами будет так занятно. Но почему ты называешь свое сочинение рассказом? Это повесть, не правда ли?

— Хорошо, повесть.

— В прошлый раз я была несправедлива, мне показалось, что отрывать головы космонавтам — не лучший способ завоевывать внимание читателя. Я отнесла твой рассказ писателю Макарову, мне хотелось, чтобы он тебя как следует покритиковал, но он сказал, что я не права. Ему твое сочинение понравилось. Кстати, Макаров готов с тобой встретиться. Надеюсь, ты разумно используешь свой шанс?

— Что за человек этот Макаров? С ним можно договориться?

— Ты же сам говорил, что знаешь его! Макаров — очень известный и популярный в последнее время писатель. У него отличная репутация и давние проверенные связи. Он готов помочь тебе опубликоваться, причем абсолютно бескорыстно.

— Совсем недавно я присутствовал на встрече с каким-то писателем Макаровым. В очень неприятном месте. Приличные люди по таким злачным местам обычно не ходят.

— Но поговорить с ним ты в состоянии?

— Впрочем, я сам был там, так что причин привередничать у меня нет... Конечно, я с ним встречусь, раз ты настаиваешь. Мне не трудно. Только если окажется, что он тот самый — с презентации, я буду крайне недоволен.

— Хватит паясничать! Эта встреча важна в первую очередь для тебя! Подготовься, как следует. Надень выходной костюм и коричневый галстук, в семь часов жду тебя возле станции метро "Василеостровская". И постарайся не юродствовать, хотя бы в первые минуты!

— У станции "Василеостровская" возле киоска? — постоянство судьбы просто умиляло Виктора.

— Да, — сказала Ксения и направилась к двери. — До свидания.

— До свидания, — откликнулся Виктор.

— Тебе не кажется, что ты кое-что забыл? — резко развернувшись у двери, спросила Ксения.

— Разве? — удивился Виктор.

— Ты сегодня в первый раз не попросил меня вернуться...

— Неужели? — еще больше удивился Виктор. — Наверное, к слову не пришлось... Прости, я сейчас так занят, что...

— До пустяков руки не доходят, — продолжила Ксения.