После Пламени. Корона Севера

— Но гномы не восприимчивы к наваждениям!

— Мы так думали раньше, — Карантир поправил шлем. — Ошибались.

— Ты сможешь вернуть их?

— Не думаю. Да и не стоит. Пусть лучше уйдут с поля боя, чем под действием морока примут нас за врагов.

— Надо пробиваться к Фин...

— Балроги! — закричал один из воинов.

И попятился. Всего на шаг, но его движение повторили многие. И еще больше было тех, кто почувствовал то же самое. Страх!

До сих пор у нас не было возможности попробовать новое оружие в деле. А сейчас все зависело от него.

В огненных тварей полетели стрелы — тщетно. Древки вспыхивали, наконечники плавились, а балроги оставались неуязвимыми. Лишь несколько раз над Анфауглиф раздавались их вопли — когда в цель попадала какая-нибудь из старых стрел. Но того оружия почти не осталось: Моргот забрал его.

Багрово-рыжие фигуры приблизились. Казалось, они вели какой-то зловещий танец. Я замер на несколько бесконечных мгновений, завороженно следя за их слаженными движениями. И если бы только я!

А потом я увидел Фингона. Всадник в светлых доспехах отчаянно отбивался от нескольких огненных чудищ. Сначала вместе с небольшим отрядом. Потом — очень скоро — один.

- Фингон!

Мой мысленный оклик пробился сквозь Диссонанс, и я успел ощутить ответ: зов на помощь.

Друг мой, брат... Мне не успеть! Между нами кипит схватка. Между нами полчища орков. И балроги, которых теперь нам не одолеть. Я не могу встать с тобой плечом к плечу, но сумею сделать кое-что другое. Передать тебе Пламя! Как передал мне его когда-то отец.

Мир стал ослепительно-белым, словно сотканным из мириадов сверкающих искорок. Я жадно стягивал к себе их силу, пока способен был ее удерживать. А потом одним запредельным усилием воли швырнул ее Фингону. Словно спасительный клинок — обезоруженному товарищу.

Получилось? Нет? Я отчаянно тер глаза, пытаясь вернуть зрение. Щурился, смаргивая слезы. И всматривался туда, где несколько мгновений назад был мой друг. Но меня окружала пустота. Белая, словно горный снег, и такая же холодная.

Наконец краски вернулись, и я увидел Фингона. Языки светлого пламени окружали его ореолом, а балроги отступали перед ним.

Я торжествующе засмеялся — и осекся, захлебнувшись воздухом. Шлем Фингона внезапно разлетелся осколками, словно разорванный изнутри. Мой друг дернулся и, корчась в белом огне, повалился в кровавую грязь. Балроги окружили его, заслоняя от меня.

Кажется, я что-то кричал. Мелькали оскаленные орочьи морды, летели кровавые ошметки, скрежетала сталь.

Я шел к Фингону. Моему другу. Брату, которого я...Убил?!

19

— Не получился у них сплав, — задумчиво сказал Мелькор, глядя вниз, где остатки нолдор и верных им людей тщетно пытались противостоять балрогам.

— Зато у гномов оружие интересное, — заметил Саурон, с осуждением покосившись на резное каменное кресло, в котором сидел Властелин.

С Шестой Южной открывался отличный вид на равнину, но изделие Феанора определенно было здесь лишним. И ведь не уберешь без высочайшего разрешения!

— Оно удобное, — объяснил Вала, проследив за взглядом Первого Помощника.

Майа только плечами пожал, зная, что спорить бесполезно.

— Возможно, Дети Ауле решили оставить изобретение Карантира себе, а нолдор отдали обычную сталь, — предположил Саурон.

— Квенди заметили бы подмену, — возразил Мелькор. — Больше похоже на то, что гномы доработали эльфийское оружие, но свои идеи приберегли для себя.

— Смысл? — приподнял бровь Первый Помощник. — Они же союзники нолдор.

— Скорее соперники, — засмеялся Восставший. — По сведениям разведчиков, гномы уверены, что Ангбанд битком набит красивыми камешками — в сущности, мы сами и убедили их в этом. И конечно, они считают, что квенди только того и ждут, чтобы разграбить северную сокровищницу.

— Сначала взять крепость, используя нолдор и людей, а потом заявить свои права на нее, — майа с усмешкой покачал головой. — Потому наши подгорные друзья и не лезли в самую сечу. Выжидали.

— Я недооценил их, — признался Мелькор. — Иначе приказал бы Глору заставить их побросать оружие.

— Ничего, добудем, — заверил его Первый Помощник. — И гномское оружие, и...

— Смотри, что делает, а! — внезапно закричал Вала, вскакивая из кресла.

И потерял равновесие, забыв об искалеченной ноге. Саурон еле успел подхватить его под локоть: площадка была крошечной, а падать высоко даже для Валы.

Оба замерли, напряженно глядя туда, где вокруг фигурки в серебристых доспехах взметнулось белое пламя.

— Фингон?! — ошеломленно пробормотал майа. — Но откуда у него...

— Маэдрос поделился, — зло бросил Мелькор. — Не рассчитал силы, глупец! Сейчас сообразит, что натворил, и... Саурон! Проследи за орками: там вот-вот начнется свалка.

Взгляд его стал отрешенным: Властелин потянулся к сознанию тех, кто ждал его приказов на Сосновом Нагорье.

20

Мне выпало немыслимое, невероятное счастье. Счастье наблюдать величайшую битву. И силу Властелина: сегодня он явил ее полностью.

Я видел огромных золотистых змей, дышащих пламенем. Старшие — те, кто помнит Ангбанд, — зовут их драконами.

Говорят, что в крепости Властелина много изображений этих существ. У нас их тоже чтут и вырезают из дерева. Воины и охотники носят эти обереги на шее под одеждой. И в каждом доме обязательно есть дракон: он отгоняет злых духов и приносит удачу. Но только у вождя он не деревянный, как у других, а золотой. Принесенный из Ангбанда. Хранитель всего нашего рода. В детстве нам с Ультом очень хотелось прикоснуться к нему. Казалось, металл окажется теплым, словно нагретый солнцем. Но дед сказал: это разгневает Властелина. И мы не решились.

Теперь я видел этих могучих созданий Мелхгура вживую. Они плавно скользили вперед, и враги бежали от них. На мгновение мне представилось: вот, если бы забраться такому на спину и идти в бой вместе...

Что я наделал! От Властелина ничего не укроется, он услышал мою кощунственную мысль! Драконы развернулись и устремились обратно к Ангбанду.

— Мелхгур — мой Властелин, — умоляюще прошептал я, но было поздно. — Пожалуйста... я не хотел!

Золотистые красавцы не остановились. Зато на равнине внизу прямо из-под земли вырвалось пламя — огромные багрово-рыжие языки. Сначала я решил, что так воплотился гнев Властелина. Но потом понял, что это живые существа. И грозные воины, судя по тому, как заметались наши враги.

— Духи огня! — потрясенно выдохнул Кхарал.

Я облизал пересохшие губы. И дал себе слово, что никогда больше не оскорблю своих братьев даже мысленно. Драконы и огненные духи — дети Мелхгура, как и мы. И как волки.

Удивительно, но Властелин опять услышал меня. И ответил. Сзади мне в ухо ткнулся холодный нос. Обернувшись, я встретился взглядом с волком. Зверь подошел к сложенным дровам, тронул их лапой и снова требовательно посмотрел на меня.

— Пора, Ульнир! — Кхарал взялся за кремни.

— Нет, я сам! — остановил я его.

Пусть я младше всех в отряде, но я — внук Ульфанга. И это мне Ульдор поручил разжечь сигнальный костер!

21

Огонь, появления которого так ждал Маэдрос, наконец загорелся. Но теперь нолдор было не до него. Сыновья Феанора остервенело рвались вперед, словно это могло изменить ход сражения. Ну, изменить не могло, а вот отсрочить неизбежное и увеличить наши потери — вполне. Если бы я не принял меры.

Похоже, владыка Химринга совсем потерял голову, иначе задумался бы, для кого предназначен сигнал. С вершин Соснового Нагорья достаточно хорошо видно поле битвы. И понятно, что звать уже некого. Кроме истерлингов и волков, затаившихся за холмами. Верных мне.

У людей не было воинской выправки, которую Саурон за столетия привил оркам. От них не исходило ощущения грозной силы, как от нолдорских бойцов. Их оружие и доспехи уступали и эльфийским, и ангбандским. Но когда смуглые воины из племени Рейлин помчались вперед в едином порыве, это было красиво. И опасно: рядом с людьми, обгоняя их, неслись черные волки. Огромные, почти с лошадь. Потомки Анфауглира.

А еще мои люди не боялись умирать. Их, в отличие от нолдор, ждало не вечное заточение в Мандосе. Они знали, что уйдут за небо и станут богами. Моими сподвижниками.

Те истерлинги, что сражались на стороне Маэдроса, тоже обратили оружие против него. Кроме сыновей Бора, сцепившихся с Ульдором и его братьями. Вряд ли ради верности квенди. Скорее уж, давняя вражда вспыхнула с новой силой.

Натиск нолдор ослаб. Остатки их воинства оказались между молотом и наковальней, получив примерно то, что их вожди готовили для армии Ангбанда. Еще немного, и враги начнут отступать. Потом побегут.

У меня оставалось мало времени, чтобы убрать с их пути мальчишку. Юного колдуна, опоенного сонным зельем, едва ли способного не то, что соображать, но хотя бы толком держаться на ногах. И все еще болтающегося рядом с Химрингом. Как раз на пути отброшенных от Ангбанда нолдор и их преследователей.

Послать за ним Тарис? Слишком опасно. Феаноринги в ярости и отчаянии, и у них могло еще остаться действенное оружие. Я ведь не смогу в случае чего помочь девочке заново воплотиться.

- Ульт!

Я мысленно потянулся к нему и сразу почувствовал радостный отклик. Парень и вправду спал.

Даже если его не убьют как сына одного из предателей, так затоптать могут запросто. Или стрела шальная настигнет.

- Ульт, просыпайся, — велел я ему. — Сейчас же!

- Властелин, я не могу, — виновато признался парень. — Глаза не открываются.

- Не спи — убьют! — рявкнул я. — Разлегся тут! Нашел место!

- Властелин, я только немного... совсем чуть-чуть посплю. Пожалуйста.

- Выдеру! — свирепо пообещал я.

Замешкался, придумывая угрозу пострашнее, и вдруг почувствовал: связь исчезла. Мальчишка проснулся. Только бы успеть его вытащить, пока снова не отключился!

Я остановил одного из волков и приказал ему повернуть к Химрингу. Заставил воронов-наблюдателей спуститься пониже.

Вот он, Ульт! Крошечная фигурка бредет, пошатываясь. Опускается на землю... Не смей!

Говорить с мальчишкой было некогда. Я просто добавил в его сон орков. Целый отряд. С хворостинами в руках — для убедительности.

— Вста-вай! — хором скандировали иллюзорные орки. — Вста-вай!

Я счел, что могу на них положиться, и вернулся к волку. Зверь теперь видел Ульта. К счастью, тот был достаточно далеко от эльфийской крепости: стрелы не долетят.

Парень заворочался: видно, сон с орущими орками был не слишком приятным. Подбежавший волк схватил его за ворот рубахи, потянул вверх.

Ну, если ты и теперь не проснешься, придется ливень устроить. С градом!

Нет, пробудился. И вовремя: сражение приближалось к Химрингу.

Волк прилег на землю, Ульт кое-как вскарабкался ему на спину и вцепился в шерсть. Зверь помчался к Сосновому Нагорью. Туда ни нолдор, ни их союзники точно не сунутся.

Мальчишка продолжал клевать носом. Впрочем, теперь за него можно было не беспокоиться. Иллюзорные орки не позволили бы ему заснуть слишком крепко и свалиться с волка.

А мне пора было позаботиться о Маэдросе. Чтобы не напоролся с горя на какой-нибудь меч.

22

Арзат с рычанием занес тяжелую секиру. Мощное оружие. И редкое. Гномы делали его только для себя, в Арг-бад не привозили. Правда, и у квынов ничего подобного не было: они всегда брали скоростью и ловкостью, а двуручной секирой быстро не размахнешься. Хотя у гномов получалось. Шабрук видел, как они орудовали своими здоровенными топорами. Даром, что коротышки, а силища у каждого — на двух крепких уруков хватило бы.

Арзату повезло: одного из гномов удалось подстрелить, и десятник первым схватил выпавшую из рук врага секиру. Впрочем, Шабрук быстро сообразил, что завидовать тут нечему. Слишком громоздкое оружие для боя с квынами. Таким разве что свиней забивать.

Стальной полумесяц с шипением рассек воздух — и вонзился в землю. Враг успел увернуться, хоть и был человеком. Дрался, правда, этот желтоволосый не хуже квынов. Всех его товарищей уже покрошили, а он держался. Один против почти трех десятков уруков.

Арзат с усилием поднял секиру снова — и судорожно дернулся, когда желтоволосый вогнал меч ему в брюхо.

— Не стрелять! — рявкнул Шабрук.

Десятник был еще жив, но оставалось ему недолго. Командир, даже получивший смертельную рану, остается командиром, пока может приказывать. Арзат не мог. Он корчился на земле, а значит, был уже не вожаком — мясом.

Шабрук быстро огляделся. Других десятников поблизости не было. Только рядовые гвардейцы, как и он сам. Армейские уруки не в счет: они всегда младшие в стае.

Вожаком сейчас мог стать любой. Тот, кто первым сообразит, что делать, и сумеет подчинить себе остальных.

— Живым брать! — приказал Шабрук, пристально следя за желтоволосым.

Тот отбросил сломавшийся меч и подобрал секиру, которую выронил Арзат, и это было хорошо. Гномский топор тяжелый, человек быстрее устанет. А еще желтоволосому пришлось бросить щит.

— Приказ Властелина! — крикнул Шабрук.

Надежный способ заставить повиноваться даже самых упрямых. Но опасный: приказ был брать в плен квынов, а не людей. Хотя те, кто слышал слова нового вожака, не уцелеют. А те, кто в конце концов схватят желтоволосого, ввяжутся в схватку позже, они сейчас достаточно далеко и слишком заняты боем с квынами.

Человек взмахнул секирой легко, словно сухой веткой. Один из гвардейцев, разрубленный почти надвое, рухнул к его ногам.

Шабрук ждал. Нет, он, конечно, участвовал в захвате, но все время случайно оказывался за чужими спинами.

— Аурэ энтулува! — орал желтоволосый по-квынски, все время одно и то же, должно быть, ругательство.

И каждый его удар находил цель, уменьшая число соперников Шабрука. И увеличивая ценность будущего пленника.

Однако бой слишком затягивался: время темноты кончалось. При свете орки дерутся хуже, а вот люди — наоборот. В отличие от квынов, которым все равно, день или ночь.

— Хватай! Разом! — заорал Шабрук, когда небо из черного окончательно стало серым.

Уруки бросились на человека, вцепляясь и повисая на нем, стараясь повалить. Однако тот, хоть и двигался заметно медленнее, оставался серьезным противником. Пальцы соскальзывали с окровавленной кожи доспеха, топор дробил кости, отсекал тянущиеся к добыче руки. Но на место убитых и искалеченных воинов Арг-бада тут же подоспевали новые. А желтоволосый был один.

— Вяжи! — скомандовал Шабрук.

И сам тут же метнул петлю, захлестывая горло человека. Два других ремня обвились вокруг секиры.

Пленник еще боролся, но все было кончено. Оставалось связать его и доставить в Арг-бад.

23

Огонь, который я поддерживал, почти догорел. И догорало сражение внизу. Враги бежали кто к восходу, кто к закату. Их преследовали орки и духи огня.

То и дело кого-то из проигравших захлестывали ременными петлями и валили наземь — словно мы овец. Но так ловили только Древних. Людей, забывших Создателя, убивали на месте. Когда-нибудь мы встретимся с ними в новом бою — за небом. И тогда они умрут уже окончательно. Потому что предателям нет прощения.