Зовущий из тени

Скалы здесь и вправду походили на зубы. Или скорее на зубцы — острые, белесые, испещренные впадинками разной формы и глубины, словно изъеденные чем-то. Справа группа таких каменных игл образовала что-то похожее на дворец с башенками, а чуть дальше, где ущелье расширялось, сидел исполинский каменный еж. А слева... Орри склонила голову набок, прикидывая, на что это больше похоже. Корона? Нет, скорее гребешок. Таким, конечно, только великану причесываться! Интересно, где-то еще живут исполины-коннурхи и вправду ли они существовали или это все сказки любящих приврать путешественников? Надо будет спросить настав... Ой, а где она?

Кештиора прибавила шагу: заблудиться в лабиринте из странных гигантских скульптур было проще простого, а оставаться здесь одной девочке совсем не хотелось. Тем более, что Коэрви, занятая своими мыслями, может и не заметить, что Орри потерялась.

Шум воды усилился. Кештиора завернула за выступ, похожий на огромную руку, вцепившуюся пальцами в горный склон, и едва не налетела на Файс.

— Осторожно, — предупредила та.

Орри с опаской выглянула из-за широкой спины наставницы.

Каменные иглы здесь были уже не белесыми, а синими. Одни — яркие, словно цветы сийлимы, другие — темные, как грозовые тучи, а попадались и голубые, будто небо в пору Расцвета. В одном месте, высоко над головой, скала треснула, и оттуда били упругие струи, в облаке крошечных сверкающих брызг рушась вниз.

— Наставница, а почему вода лиловая? — не выдержала Кештиора.

— Это не вода, — Коэрви порылась в заплечном мешке, вытащила яблоко, положила на землю и аккуратно подкатила кончиком посоха туда, где разбившиеся о камни лиловые струйки сливались в ручеек.

Попавшие на золотистую кожуру брызги оставили бурые пятнышки, которые через мгновение превратились в отверстия, словно прогрызенные червями. Потом яблоко начало разваливаться и плавиться, будто кусок затвердевшего меда, брошенный в горячий травяной отвар. Одна из лиловых капель попала на посох, немного стекла по нему и исчезла. Там, где она ползла по дереву, осталась глубокая борозда.

— Это не вода, — повторила Коэрви. — Не прикасайтесь к ней.

Орри даже руки за спину убрала, испуганно глядя на опасную жидкость. Илинго остался безучастным. Он тяжело дышал, невидяще глядя перед собой помутневшими глазами.

— Отведи-ка его подальше, — велела Файс.

Кештиора взяла принца за холодную, как лед, руку и попятилась к скалам, увлекая его за собой. Подальше от лилового ужаса.

Коэрви запела, точнее, заговорила нараспев, четко и ритмично проговаривая слова чужого языка. От этих слов у Орри закружилась голова и отяжелели веки. Вокруг разлился терпкий солоноватый аромат, а лиловая жидкость начала разбиваться на брызги, все более мелкие, отрываясь от скалы, превращаясь в облако. Повинуясь голосу Файс, крошечные капли двигались, меняясь местами, сливаясь в более крупные и снова дробясь, образуя в воздухе узор, тончайшую пленку, напоминающую паутину.

— Илинго, — тихо позвала Коэрви. — Ты готов?

— Го... тов, — пробормотал принц и пошатнулся.

— Ты должен пройти через Сеть. Один. Очень осторожно. Очень быстро. И как можно дальше. Ни в коем случае не останавливайся и не оглядывайся.

"Он же свалится", — подумала Орри, но выпустила руку Илинго. Тот, качаясь, словно пьяный, шагнул вперед.

— Выпрямись, — по-прежнему еле слышно велела Файс. — Нельзя останавливаться. Нельзя медлить. Хочешь жить — иди. Кончатся силы — падай. Но только по ту сторону Сети. Только, когда все закончится, не раньше.

Илинго заковылял вперед, вытянув в стороны дрожащие руки. Словно канатоходец на ярмарочной площади, но гимнасты гибкие и ловкие, а принц сейчас походил на старика, едва способного передвигать ноги. Или на ожившую деревянную куклу с негнущимися конечностями.

Лиловая паутина была уже близко от него, в паре шагов, и тогда Коэрви снова завела свою непонятную песню. Орри внезапно стало дурно. Казалось, сердце бьется в такт словам наставницы, и бьется так сильно, что вот-вот лопнет. На висках выступил пот, в глазах потемнело.

Илинго пошатнулся сильнее, но удержал равновесие, шагнул вперед и вошел в лиловую паутину, слился с ней. Раздался звон, тонкий, на грани слышимости, и от него нестерпимо заболели уши.

— Да-альше! — Файс как-то ухитрилась вплести приказ в свое заклинание, не умолкая ни на миг и не меняя интонации. — И-иди-и!

Принц услышал, одолел пару шагов, потом еще три. И упал, но упал вперед и пополз на животе, извиваясь и цепляясь за камни. Лиловая паутина сомкнулась за ним, снова став целой. Только узор изменился.

— Ке-ештиор-ра, сю-уда, — пропела Коэрви, не прерывая мелодию, и, не глядя, протянула ученице руку.

"Я не хочу туда, я боюсь!" Орри не сказала этого вслух. Почувствовала, что не должно быть сейчас ни одного постороннего звука, ничего, что могло бы помешать Файс.

Она зажмурилась и шагнула вперед, судорожно вцепившись в руку наставницы — теплую, сильную, уверенную. Стало гораздо легче.

Лиловую завесу они прошли вдвоем. Орри лишь на мгновение ощутила легкий зуд по всей коже, но он тут же исчез, и противный звон умолк, а сзади снова послышался шум падающей жидкости.

Файс остановилась, осмотрела неподвижно лежащего на камнях Илинго, вздохнула и без особых усилий взвалила его на плечо.

— Возвращаемся, — распорядилась она. — Здесь дальше дороги нет, а портал рядом с источником Хорпа не поставить. Аккуратно иди, тут одной капельки хватит, чтобы прожечь тебя насквозь.

Об этом Орри можно было не напоминать.

* * *

— Как ты себя чувствуешь?

Илинго приоткрыл глаза. Он отлично выспался, но дело было не в этом. Выцветший в последнее время мир снова заиграл красками. Звуки, запахи, еще недавно едва различимые, вернулись.

Принц напряг мышцы, пошевелил пальцами. Он снова чувствовал себя живым. Принадлежащим лишь самому себе. И полным энергии.

Он одним ловким движением вскочил с кровати и широко улыбнулся, с жадностью впитывая ощущения. Прохлада гладкого деревянного пола под босыми ногами. Звонкий крик мальчишки-разносчика пирогов за окном. Пылинки, танцующие в лучах солнца, неожиданно прорвавшегося сквозь завесу тяжелых облаков и заглянувшего в комнату.

Тут Илинго вспомнил, что его вроде бы о чем-то спросили, и перевел взгляд на монументальных размеров даму, испытующе смотревшую на него. Глаза у нее были жутковатые: желтые, словно у кошки, спасибо, хоть зрачки нормальные, человеческие. Как там ее? Кажется, Файс. Да, Коэрви Файс, точно.

— Потрясающе, — выдохнул принц, отчасти отвечая ей, отчасти выражая свое восхищение этой новой реальностью — ослепительно яркой и пьянящей безграничными возможностями.

— Я свободен, — добавил он очень тихо, словно пробуя на вкус это слово и еще не веря себе. — Свободен. Совсем.

— Ты свободен от Уз, — сдержанно подтвердила дама, усаживаясь в кресло, жалобно скрипнувшее под ней. — Но есть то, что ты должен знать, если хочешь остаться в живых. И то, что тебе стоит сделать, чтобы эту жизнь облегчить, насколько возможно.

Она указала юноше на свободный стул, и он сел, слегка пожав плечами. Ничто не могло омрачить его настроение. Менее всего Илинго хотелось сейчас выслушивать скучные наставления этой тетки, но, во-первых, она его спасла и заслужила благодарность, а во-вторых, с волшебницей следует вести себя вежливо. Особенно с волшебницей такого уровня: принц понимал, что мало кто сумел бы снять с него чары. Разозлишь такую — она тебя наизнанку вывернет, нисколько не напрягшись.

— Прежде всего, запомни, что ты никогда не сможешь вернуться в Бархальд, — сказала колдунья. — Нет, тебя никто не схватит. И не хватится. Ты больше не принц Илинго из династии Гайдис. Такой человек просто не рождался.

— Это к-как? — наморщил лоб юноша.

— Нельзя снять Узы, не разорвав все кровные связи, — объяснила волшебница. — Фактически ты теперь сирота без роду и племени. Имя можешь себе оставить или взять любое другое: это не имеет значения. Принца Илинго не существует.

— А у меня были здесь... — он замолчал, холодея от догадки.

— Тебя не узнает никто, — сочувственно сказала Одаренная, — ни друзья, ни женщины. Не потому, что ты изменился. Внешне ты тот же. Но твое прошлое стерто. Тебе придется начинать с чистого листа. Такова цена свободы от Уз.

— И я так понимаю, не единственная? — напряженно уточнил юноша. — Какую плату хочешь ты за то, что спасла мне жизнь?

— Твоего сына, — глаза волшебницы блеснули янтарем в луче солнца, просочившемся в окно.

— Моего... кого?! Какого сына? — искренне изумился Илинго.

— Одного из четырнадцати твоих детей, рожденных от разных женщин, — напомнила Одаренная. — Они остались в мире. Просто никто не знает, кто их отец.

— А... н-ну да, конечно. А что ты с ним сделаешь, с моим сыном? — с подозрением посмотрел на нее бывший принц.

— Не волнуйся, я не ем младенцев и не приношу их в жертву, — хмыкнула волшебница. — Я присмотрю за ним, а когда подрастет, стану учить. Он родился Одаренным, твой пятый ребенок.

— Так... а тебе нужно мое разрешение, чтобы взять его в ученики? — усомнился Илинго.

— Мне нужно, чтобы ты от него отрекся. Чтобы забыл о его существовании.

— Эм-м... я даже не знаю, как его зовут. Ладно, я отдаю его тебе, Коэрви Файс. Этого достаточно или я должен подписаться кровью? — усмехнулся бывший принц.

— Достаточно, — заверила его колдунья. — Теперь вот что. У тебя будет три часа на то, чтобы забрать из своего дома деньги и вещи. Вот ключ: свой можешь выбросить, он больше не подходит к замку. После этого ты должен исчезнуть. И помни: тебе ни в коем случае нельзя пересекать границу Бархальда. И встречать кого-либо из династии Гайдис.

— А если встречу?

— Умрешь. Магия Уз восстановится, пусть даже не полностью, и убьет тебя. Причем эта смерть ни легкой, ни быстрой не будет. И спасти тебя даже я не смогу.

— Ясно, — хмуро кивнул юноша. — А если я случайно наткнусь на кого-то из своих детей?

— Не волнуйся. Они не принадлежат к династии. Тебе нельзя встречаться только с твоим отцом, дядей и старшим братом. Их жены — не родня тебе по крови, а дети относятся к младшему поколению и не могут быть связаны с тобой.

— Понял, — Илинго вздохнул.

— Из Прильта тебе нужно уехать как можно скорее. До вечера погуляй по городу, — посоветовала Одаренная, вставая. — В этот трактир тебе лучше не возвращаться.

— Почему?

— Могут быть всякие аномалии. Сознание, например, потеряешь или мерещиться тебе начнет разное. Или люди шарахаться от тебя станут, хотя сами не поймут, чего испугались.

— Что ж... Но я могу просто вернуться домой?

— Дом, который был твоим, теперь принадлежит другому человеку. Тот в отъезде сейчас, слуги на ночь не остаются, так что никто тебе не помешает. В полночь я ненадолго остановлю там время, и ты успеешь забрать все необходимое прежде, чем мир окончательно изменится. Только поторопись: у тебя будет три часа.

* * *

Эпидемия быстро шла на убыль. Правда, из десяти тысяч населения Северной Данмары уцелело чуть больше трех, зато новых заболевших почти не было. За исключением нескольких человек, на которых почему-то не подействовало лекарство. Лирсли приказала жрицам обеспечить больным надлежащий уход, но горожанам объявила, что эти несчастные сами виновны в своей судьбе: разгневали Великую Мать, и та покарала их. А поправятся они или погибнут, зависит от глубины их раскаяния и милости Вастарны.

Жители Данмары поверили: за кем-то из хворых и вправду водились грешки, а другие — что ж, значит, скрывали дурные деяния, не может же Мать ошибиться или проявить несправедливость. А кто выжил во время мора, тот, значит, угоден Создателям. Или, во всяком случае, не противен.

Часть спасенных оставалась в храме помогать жрицам: кто из благодарности, кто в надежде задобрить Вастарну, а иные — чтобы свести дружбу с теми, кто теперь заправлял в городе. Но большинство горожан предпочли вернуться домой: восстанавливать хозяйство, возобновлять привычную работу. Опустевшие улицы понемногу оживали, тут и там из труб поднимался дым, стучали молоты в кузницах, крутились гончарные круги, разносился аромат свежевыпеченного хлеба.

Хотя пожары уничтожили часть припасов, сохранившегося было достаточно, чтобы поредевшее население города без лишений пережило зиму. Да и зерно для посева уцелело почти полностью. Хуже было со скотиной: оставленные без присмотра животные частью разбрелись по окрестностям, частью стали добычей для осмелевших хищников, которые то и дело рыскали не только у границ города, но и прямо по улицам. Ходить по Данмаре в одиночку и без оружия сейчас решался мало кто из жителей. И не только зверье было тому причиной.

Дома, брошенные хозяевами. Дома, опустошенные смертью. Лакомый кусочек для мародеров. Пока только местных, но ясно было, что в город вот-вот потянутся любители легкой наживы из соседних областей. Как только узнают, что опасность миновала.

Лирсли отобрала из добровольных помощников самых крепких, и мужчин, и женщин, и организовала патрули. Оружие и доспехи нашлись в арсенале, а обучить новобранцев взялись те немногие из городских стражников, которые не успели или не пожелали спастись бегством и при этом сумели остаться в живых. Таких набралось человек десять, они и возглавили караульных.

Вместе с патрульными Данмару обходили доверенные жрицы Лирсли, донося до населения волю Великой Матери, а заодно следя, чтобы новые блюстители порядка сами не начали разбойничать.

* * *

Едва Лирсли опустила голову на подушку, как кто-то коснулся ее плеча и безжалостно затормошил.

— Что? — простонала Верховная жрица, приподнимаясь и тщетно пытаясь разомкнуть веки.

Голова кружилась от усталости.

— Прости, — тихо сказала Оэкки. — Не хотела тебя будить, но там консул приехал.

— К-кто? — Лирсли потерла лицо ладонями.

— Вот, выпей.

Верховная послушно приняла из рук Хранительницы огня чашку и поднесла к губам.

Отвар был кисло-сладким, и лишь легкая горчинка выдавала присутствие в нем толченого корня змеехвоста. Оэкки не поскупилась на мед и сок нийлы. Получилось вкусно, как и все, что она готовила.

— Ты сказала — консул? — уточнила Лирсли, осушив чашку и еще раз проведя рукой по глазам.

— Да, консул Орт Байтрин собственной персоной, — скривила губы Оэкки. — Соизволил вернуться.

— Кто-то ему сообщил, что мы остановили мшанку, — заметила Верховная. — Интересно, кто.

— Один из уцелевших стражников, — предположила Хранительница огня.

— Зачем бы им? — усомнилась Лирсли. — У них сейчас неплохие шансы проявить себя и стать новыми правителями города. Но еще больше меня удивляет другое.

Оэкки вопросительно посмотрела на нее.

— Зачем Орт вернулся — вот что действительно странно. Данмара не скоро оправится после бедствия, жить здесь сейчас тяжело и небезопасно, работы невпроворот. И что здесь забыл Байтрин?

— Имущество, — усмехнулась Хранительница огня.

— У него хватает собственности и в других городах. И семья его достаточно влиятельна, чтобы он мог с хорошими шансами претендовать на место консула где-то еще.