И Глеб слукавил — прошлое настигало меня не только в атли. Не только с Владом. С Эриком все получилось так же: я, мой вождь и предательство. Карма, наверное. Рок. Фатум. Только дело в том, что я не верю в фатум.
Знаю, что все можно изменить.
Даже себя.
Перед решительным шагом всегда хорошо сделать передышку. Побыть в месте, где тебе комфортно и легко. Где не нужно думать об опасностях и неприятных моментах. Для меня таким местом была комната Алана. Разбросанные по полу игрушки. Запах детской присыпки. Огромный плюшевый ягуар на полу. Погремушка, выскальзывающая из детских ручонок. Тихое кряхтение, когда ручонки эти тянулись, чтобы ее поднять.
Я могла бы сидеть так часами. Только рядом с сыном покой возвращался, и все становилось на свои места. И я была на своем месте, словно вросла в этот дом, а он поглотил меня, растворяя в себе. Куча энергетик, переплетенных между собой. И уже не различить, где кто. Целое. Единое. Семья. А я будто всю жизнь здесь жила. Словно родилась здесь.
Только я не родилась. И мой новый дар не даст об этом забыть.
Андрею я позвонила еще утром и договорилась о встрече. Время поджимало, и пора было вызывать такси, а я все никак не могла подняться.
Перед решительным шагом слишком расслабляться вредно...
Я не сразу заметила, как он вошел. Так и сидела, уткнувшись взглядом в никуда, и думала. Наслаждалась покоем. Мнимым, потому что он вошел.
Серебряный амулет тут же полыхнул и обжег, заставив вздрогнуть. Второй раз я вздрогнула от льдистого взгляда.
Он тоже не ожидал меня тут увидеть — на миг отпрянул и моргнул, словно пытаясь сбросить наваждение. Конечно же, ему было бы проще, если бы мы вот так не встретились — случайно, в доме, где множество комнат и где всегда точно знаешь, кто и когда приходит в каждую из них.
Эрик меня не ждал. Удивился и, пытаясь это удивление скрыть, буднично произнес:
— Тамара сказала, ты уехала.
Сердце пропустило удар, в сознании сложился в общую картину разлетевшийся на мелкие осколки образ. Небрежная поза, прямая спина, широкие плечи. Он всегда был таким большим? Волосы, собранные в хвост, из которого выбилась непослушная прядь. Глаза — ясные, почти прозрачные — смотрят в упор. И не выдохнуть от этого взгляда — воздух обжигающей лавой опалил легкие. Комната качнулась, расплылась, а потом очертания вновь обрели резкость.
— Вернулась, — хриплым стоном вырвался ответ.
Алан упрямо захныкал в попытке удержать игрушку, и я повернулась к нему. Смотреть на сына было легче, чем на Эрика. Это давало иллюзию стабильности, некое умиротворение, опору, которой так не хватало.
Эрик шагнул внутрь, хлопнула дверь, и я ощутила себя мышью в мышеловке, загнанной в угол зверушкой. Странно, ведь мы не враги. Не друзья.
Кто мы?
— Уже ухожу, — сказала я зачем-то и встала. Комната снова качнулась, колени дрогнули, воздух сгустился, стал темным и вязким, как кисель, и решительно не желал выдыхаться.
— Тебе необязательно уходить, — глухо ответил Эрик. — Я ненадолго. Дела.
Дела. Работа? Или... Лидия ждет? Лучше бы первое, потому как не знаю, как выдержу еще одну встречу в доме Гектора. А ведь в голове все казалось таким простым. Вот я прихожу, выманиваю ясновидицу из убежища, касаюсь ее жилы. По сторонам не смотрю, голову держу прямо. Уверена в себе, ни от кого не завишу. А через минуту Лидия здорова и можно уходить, громко хлопнув дверью. Нет, для начала нужно кое-что сказать Гектору — еще одна причина, по которой я должна пойти туда, в его дом, вылечить ее.
Но именно сейчас в груди жжет ненависть — к ясновидцу, к женщине этой, отнявшей у меня Эрика, к самому Эрику. И кричать хочется, громко, чтобы стекла треснули, чтобы он почувствовал, наконец, что мне больно. Чтобы ему тоже было... и воздух чтобы закончился не только для меня.
— Мне все равно нужно уже... Не только у тебя дела.
Я шагнула к Алану, подняла, чем вызвала недовольное кряхтение. Поцеловала в щеку, теплую, пахнущую молоком. Уходить не хотелось, оставаться — тем более. Эрик с места не двигался, смотрел внимательно и молчал. Впрочем, о чем тут говорить?
Я усадила сына в манеж и решительно шагнула к выходу.
Он стоял у самой двери, прошлось пройти мимо. Затылок опалило жаром, ладони наоборот, словно в холодную воду сунули. Я уже почти спаслась позорным бегством, дверь маячила перед носом долгожданным выходом в коридор, где темные бра и белые стены. Где потолки с лепниной и до лестницы рукой подать. А оттуда через гостиную на улицу. Там ветер и тучи гнездятся на небе, собираются в стаи, нависают тяжелыми, полными влаги животами над притаившейся землей.
Дверь совсем рядом, осталось сделать шаг и потянуть за ручку...
Путь мне преградила широкая фигура, и я буквально уткнулась носом в грудь Эрику. Знакомые запахи окружили и заманили в западню. Меня и хватило лишь на то, чтобы попятиться и поднять на него глаза. Устал. Вблизи это особо было заметно. Тусклый цвет лица, под глазами мешки. И в глазах этих тоска и сожаление — такое не подделаешь. К тому же Эрик плохо умеет притворяться...
В груди теплым комком шевельнулось сочувствие. Безумно, почти непреодолимо захотелось обнять его. Прижаться, уткнуться носом ему в грудь и разреветься, как маленькая.
Вся суть в том, что я уже выросла. Поэтому так и осталась стоять, не сводя с него взгляда. Ожидая, что же он скажет мне. Скажет ли?
Сказал.
— Я не хотел, чтобы так вышло.
— Никто не хотел, — вырвалось у меня. — Но так вышло.
Злость проснулась так же неожиданно, как и сочувствие. Откликнулась в груди горячими взрывами, заколола кончики пальцев, ударила в виски. Я шагнула вперед, решительно отодвинула Эрика в сторону и вышла. Дверью хлопнула, кажется. Десяток шагов по коридору, лестница, просторная гостиная и входная дверь.
Воздух, свежий, влажный, наполнил легкие, голова закружилась от такой долгожданной и ненужной свободы. Я кое-как добрела до знакомой скамейки под ивой и присела. В груди давило от невысказанной, гнетущей обиды, на глаза навернулись слезы. Он был так близко, руку протяни — достанешь. И так далеко, как еще никогда далеко от меня не был.
Все просто... кончилось. Глупые интриги Гектора разрушили все. Впрочем, бред! Мы сами все разрушили — я и Эрик. Мы были недостаточно близки.
Не к месту вспомнился тот поцелуй в палатке. Там все было просто — никаких обязательств, никакой ответственности. И думать не надо было ни о чем. Просто наслаждаться. Кеном, диктующим волю, теплыми губами, объятиями, в которых уютно. И не нужно ничего решать. Не нужно действовать, придумывать планы, просчитывать варианты.
А здесь, дома... Я думала, будет легче. Думала, что смогу и... не смогла. Чуть не сорвалась накануне опасного шага. Нельзя позволять себе раскиснуть. Не сейчас. Но суть была в том, что рядом с Эриком я все еще ощущала себя маленькой и беззащитной. Перед ним никогда не приходилось прятаться, не нужно было притворяться. Все было... идеально. Жаль, что идеально не бывает вечно.
— Полина... — Теплая рука легла на плечо, заставляя поднять голову. — Холодно, а ты без пальто. На вот, держи.
Роберт накинул мне на плечи свою куртку, и я перестала дрожать. Я дрожала? Тучи на небе опасно сгустились и стали почти черными. Дождь пойдет скоро.
— Я сейчас скажу тебе то, что не имею права говорить, — мягко продолжил Роб, обнимая меня за плечи. — Я дал слово Эрику, а слово для меня очень много значит.
— Тогда, может, не стоит говорить... — устало сказала я и опустила глаза.
— Гектор был в кане вместе с ним. В кане ты не можешь спрятаться, укрыться за мыслями. Там твои мысли может услышать любой. Там-то Гектор и узнал, что именно Эрик выпил Лидию. Как и то, что Эрик чувствует вину перед ней. Перед всеми, кого он... Когда знаешь слабости человека, легко им управлять.
— Зачем ты говоришь мне это?
— Потому что вы мне близки. Вы — скади, моя семья, и мне трудно смотреть, как вы мучаетесь. Оба. И если ты хотя бы попытаешь его понять, ведь он спасает тебя.
— Я понимаю его. Как и тебя. Тамару. Всех скади. И я знаю, почему он так поступил. Хотелось бы, чтобы поступил иначе, но... Эрик такой, какой есть.
— Ты представляла его другим? — горько улыбнулся жрец. — Никто не идеален, Полина. У каждого есть недостатки. Эрик не пьет ясновидцев уже много лет. Из-за той девочки, в частности. Он достает кен иными — гораздо более опасным способами. Он бывал в местах, где лучше не бывать, и встречал существ, которых лучше не встречать. Несколько раз чуть не погиб там, а однажды застрял на два года. Это был сложный период для скади, многие умерли. Но ни разу он не задумался о том, чтобы вернуться к потребительству. Потому что это угнетает Эрика не меньше, чем тебя. Но ты восстанавливаешься самостоятельно, а он не может. Судьба не подарила ему способностей сольвейга.
— Эрику не придется больше жертвовать собой, — пообещала я. — Но и давить на себя я не позволю. Ни ему, ни Томе, ни тебе, ни кому бы то ни было. Сама решу, что делать. А тебе... тебе лучше начать готовиться к свадьбе. Подумай о себе, а с Эриком мы разберемся сами.
— Не думаю, что Влад Вермунд отпустит Ларису, — нахмурился Роб, — а отрывать ее от племени силой я не имею права.
— А если отпустит? — Я поймала недоверчивый и полный надежды взгляд и добавила: — Потому что, мне кажется, так и будет. Скоро.
— Ты... говорила с ним? — Голос его сорвался на хрип. Казалось, об Эрике он и думать забыл.
Я кивнула.
— И еще поговорю. Поверь интуиции пророчицы, Роб, Влад отпустит Лару. А теперь мне нужно позвонить. И уехать на время — закончить дела.
Несколько секунд Роб все еще сидел рядом, молча, сжимая мое плечо, и о чем-то сосредоточенно думал. Затем кивнул и поднялся.
Он уходил, а я смотрела ему в спину. Ива над головой шумела листвой, то ли возмущаясь, то ли предостерегая. Было от чего — я собиралась вновь совершить безумство.
Нужный номер телефона был забит в записной книжке давно — Глеб оставил на всякий случай. Естественно, подписан он был другим именем, конспирация — наше все. Впрочем, набирать мне его еще не приходилось. До сегодня. Именно поэтому, видимо, девушка, которая взяла трубку, сильно удивилась:
— Полина? Что-нибудь случилось? — Затем понизила голос до шепота и со страхом добавила: — Что-нибудь с Глебом?
— Глеб в порядке, — соврала я. Хотя, по сути, не врала — физически ему ничего не угрожало. В отличие от Мирослава. — Дело во мне. И в Лидии. Мне нужна помощь, Ника. Твоя помощь. И не думаю, что ты вправе отказать.
Мы встретились в небольшом кафе на окраине. Рискованно было вот так встречаться, но не рискованнее, чем идти в дом к Гектору. Особенно, если учесть его охранников. Особенно, когда у меня всего один шанс сделать все, как задумала.
Хотелось именно так. Резко. Неожиданно. Чтобы Гектор удивился, растерялся даже. Чтобы не знал, что сказать. Чтобы не улыбался больше так надменно и не смотрел свысока. И больше не лез в чужие жизни.
Ника выглядела напуганной. Постоянно оглядывалась по сторонам и косилась на официантку, словно та могла вдруг превратиться в Петра или самого Гектора и уличить ее в предательстве. Андрей, напротив, казался спокойным и заинтригованным — молчал и ждал, когда же я объясню, зачем их тут собрала.
А когда я рассказала, посмотрел на меня, как на психа, и выдал:
— Совсем с ума сошла?
— Я же помочь хочу! Я могу помочь. — Я вздохнула и наклонилась ниже, словно нас действительно мог кто-то подслушать. На нас внимания не обращали — обычный будний день, люди обедают, в углу изредка взрывается смехом компания подростков, которым пиво слишком рано, но здесь продают, и поэтому они пришли хорошо провести время. Пахнет кофе и булочками, а через присобранные занавески виден кусок улицы, заштрихованной серым дождем. На тротуаре мелькают разноцветными шляпками раскрытые зонты. Смеркается, вечер на пороге, и успеть бы до ночи, но Андрей, похоже, не согласен с моим безумным планом. Ника побледнела и смотрит пристально, а темные глаза ее лихорадочно блестят на красивом и испуганном лице. — Мне некого больше просить о помощи. Я не пройду одна — у Гектора мощная защита, а после того, как мы с Владом вломились к нему в прошлый раз, уверена, он ее усилил еще больше.
— Поля, я не могу. Это не услуга даже, это... Будет скандал! Альрик...
— Альрик только обрадуется! Представь, как он заинтересуется, когда узнает, что я могу.
— И снова начнет тебя изучать. Ты хоть представляешь, что случится потом? Тебя не оставят в покое никогда.
— Меня и так не оставят, — мрачно ответила я. — Рано или поздно кто-нибудь узнает. А Лидия... Неужели ты не хотел бы, чтобы кто-то из твоих близких вновь стал таким, как прежде?
Андрей помрачнел и покачал головой.
— Я не верю в чудеса, Полина. Больше нет. Повзрослел, перестал искать выходы. Если ты против системы, она убьет тебя. А ты сейчас хочешь пойти против. Хочешь, чтобы я пошел.
— Гектор против системы, — тихо сказала Ника, до этого сидевшая неподвижно. Она тут же оживилась, приосанилась, поправила волосы, темным полотном струящиеся по спине. — Он не верит в то, что охотники принесут нам добро. Гектор знает, как влиять на Петра. — Она повернулась ко мне и прищурилась, словно не доверяла. Словно хотела убедиться, что мои слова — не пустой звук. — Ты действительно вернешь ее? Лидия... снова станет прежней?
— Верну, — пообещала я. — Только помоги. Вы оба мне нужны, иначе ничего не выйдет.
— Я помогу, — решительно заявила ясновидица и посмотрела на Андрея. — Можешь сказать, что я все придумала. Я пришла к тебе и наговорила ерунды. Но ты смотритель, пусть и не ее. — Она махнула на меня рукой. — Ты должен проверить. По закону. А Гектора я возьму на себя. Если проведешь ее, тебе ничего не будет.
Андрей колебался. Смотрел на свои руки, обнимающие чашку с давно остывшим чаем, и молчал. Молчали и мы. Я ловила заинтересованные взгляды Ники — похоже, ясновидица до конца не верила, что я говорю правду. Не думала, что так бывает. Наверняка у нее тоже были друзья, близкие, которые пострадали. Да и сама она... Я помнила рассказы Глеба. Если бы не ее способность восстанавливаться, где бы она была? Впрочем, я не могла назвать эту способность благом.
— Хорошо, — наконец, ответил Андрей. — Я проведу тебя. Только прошу, не облажайся. Второго раза мне не простят.
— Не облажаюсь, — пообещала я, а Ника улыбнулась как-то странно, словно ждала, когда он согласится. Ждала ли? Предвидела? И как они вообще это делают — узнают будущее? Является ли оно обрывочными видениями, как мне, приходит ли во сне или постоянной картинкой маячит на задворках сознания?
Спрашивать я не стала. Не до того было, да и какая разница? Все равно это больше проклятие, чем дар. Иногда будущего лучше не знать...
Мы притормозили у знакомых ворот. Воспоминания часто приходят неожиданно и сбивают с толку. Мои поджидали у калитки, спрятались в кустах сентябрины и набросились, как только я вышла из машины. За кованым забором кипела жизнь. Дождь закончился, и пожилая женщина гуляла с детьми — двое, в ярко-синих плащах, играли на детской площадке, а третьего она методично покачивала в коляске, что-то напевая себе под нос. Молодая и стройная шатенка развешивала белье на сушке. Охотник, тот самый, которого Влад так внезапно усыпил, разговаривал с кем-то по телефону, сидя на окрашенных перилах крыльца. Он смешно болтал правой ногой, уперев левую в пол, и казалось, что качнись он хоть на градус, свалится в кусты. Не свалился. Завидев нас с Андреем, насторожился, отрывисто сказал что-то в трубку и убрал мобильный в карман.
