— Чего там... С кем не бывает... — дракон был польщен. Шаркнув крыльями, он слетел пониже. Не так низко, чтоб Иван мог достать его мечом, но все-таки.

— Ты ежели чего, ну ежели помочь или так, заходи, Ваня.

Иван поклонился змею в пояс. Пленный чумадан тихо ерзал под ногами. Царевич пнул его носком сапога. Чумадан взвизгнул.

— Ну ты, нежить, сжечь тебя что ли?

Иван повернулся к дракону.

— Может возьмешь?

— Нет... — убив главного чумадана дракон удовлетворил чувство мести. Против этого индивида он ничего не имел.

— Ты его лучше батюшке отдай.

— И то верно! Пойду я? — полувопросительно— полуутвердительно сказал Иван. — Ты тоже, залетай, гостем будешь. Говядинки поедим.

— А шкура тебе не нужна больше?

Иван покраснел, не зная, что ответить, а потом все же выдавил из себя.

— Дык неплохо бы...

Дракон крылом указал направление.

— Ты в том углу посмотри, я тут линял недавно.

В углу Иван нашел старую оболочку дракона.

Вместе с новым приятелем царевич вышел из пещеры на солнце. Змей прищурился и отошел в тень. Приторочив чемодан к седлу, Иван махнул рукой. Дракон замахал крыльями. Через несколько минут их скрыли друг от друга деревья.

Вернувшись к себе в пещеру, дракон до конца дня чистил её, возвращая привычный уют своему жилищу. На поляне, перед пещерой он насыпал кучу камней, на верхушку который водрузил наименее разбитый чумадан. Вечером, выйдя полюбоваться солнечным закатом он, улыбаясь, рассматривал сооруженный памятник, вспоминая прожитый день и хорошего человека— Ивана— царевича.

Корчма "У свирепого поросенка" — 1

Каждый борется с тоской по-своему.

Когда мне плохо и печаль сосет мое сердце..., да и в любом другом случае я прихожу в корчму "У свирепого поросенка". Из множества заведений подобного толка я выбрал её только из-за названия — уж больно оно не вязалось с нашим техническим веком вообще и проблемами освоения космоса в частности.

Первое время я приходил просто так, посидеть в толпе, чувствуя себя и самим собой и её частью. Потом присмотрелся, узнал завсегдатаев, сам стал им и теперь просто не представляю свою жизнь без горшка ананасового коктейля на тарелочке с оскаленным поросячьим рылом.

Чем привлекла меня корчма?

Тем, что дала мне возможность, не покидая планеты перевидать, да что там перевидать — перезнакомиться с представителями почти всех известных нам цивилизаций, да ещё, пожалуй, спорами, кипевшими там с утра до вечера.

Спорили тут на различные темы. В тот день, о котором я хочу рассказать, спор зашел о роли случая в нашей жизни. Как водиться мнения вскоре разделились: одна часть спорщиков яростно отстаивала мысль, что случайно в нашем мире ничего не происходит. Другая же часть отводила случаю в жизни достаточно серьезное место. Обе стороны сыпали примерами из собственной жизни и тут же, на месте, пытались переубедить друг друга.

Конечно, это все ничем не кончилось — люди тут собрались самостоятельные и мнения свои просто так вот менять, никто не собирался. Вскоре это дошло до каждого, и разговор стал выдыхаться.

Когда накал страстей слегка упал слово взял капитан Цирус, гуманоид с Фомальгаута-2, известный всем как единственный представитель класса разумных, побывавший в черной дыре и ухитрившийся выбраться оттуда обратно. Он, правда, до конца не был уверен, что выбрался в ту самую, родную, Вселенную, но еще раз нырять в дыру ему не хотелось, хотя, надо сказать, ни один из нас не удержался в свое время, чтоб не предложить ему сделать это еще разок.

Разговор шел естественно на линкосе и поэтому, записав его по памяти, я заменил некоторые специальные выражения на те, что более привычны нашему слуху.

— Хочу рассказать вам одну историю, случившуюся со мной и капитаном Рондуглом. В те далекие времена я ходил у него за штурмана. Так вот жил тут у вас старик. Личность ничем не примечательная и, пожалуй, даже неприятная: сварлив, упрям и дремуче невежественен. Чего хорошего он мог ждать от будущего? В лучшем случае кто-нибудь из археологов откопал бы его кости и выставил их в каком-нибудь музее, однако случай, точнее цепь случайностей, сделали его довольно заметной личностью в Земной истории.

Работали мы в то время в службе помощи технологическим цивилизациям в отделе организации месторождений.

Вызывает нас как-то шеф и дает срочное задание — лететь к вам на Землю и заложить несколько нефтяных месторождений. Что ж, надо— так надо. Работа знакомая. Два часа спустя мы уже на первый скачек пошли. Сделали мы два прыжка вслепую, а на третьем выскочили в обычное пространство. Необходимости в этом не имелось никакой, но так иногда, знаете, бывает. Идешь с закрытыми глазами и вдруг они сами собой открываются и видишь или канаву под ногами или ветку против глаз... Предчувствие какое-то...

Выскочили и конечно сразу его увидели — здоровенный черный диск с развороченной задницей.

Я в своей жизни много чего повидал, и мне с первого взгляда стало ясно, что корабль экипажем покинут, но для порядка капитан попытался установить связь, а я посигналил лазерами. Ничего. Тихо. Темно. Пусто...

Подошли мы к нему поближе, покружили вокруг и благопристойненько причалили. Когда мы уж выходить хотели, глянул я на локатор и обмер. У нас уж причальные лапы к их борту прилипли, пробей меня пучок, а на экране первозданная пустота. Одним словом, пространство, свободное до девятой степени.

— Если это не мираж, то эта штука должна быть очень интересной, — говорит капитан.

— А если мираж? — спрашиваю, а головой-то соображаю — никакой это не мираж. Не может это быть миражом, в лучшем случае горячка у меня, да и у капитана с аутентичными видениями.

— А если мираж, то это еще интереснее — кто же видел миражи в пустоте?

Выползли мы из своего корабля и осторожненько двинулись по какому-то лабиринту. Капитан впереди, я сзади. У капитана детектор излучения, у меня излучатель.

Идем неспешно, по инструкции. Тихо вокруг, спокойно, и по всему видно, что не ступала тут еще нога человека.

Выбрались мы на какую-то площадку, а оттуда внутрь попали. Освещения, конечно, никакого нет, темно. Капитан головой повертел, но куда там... Шлемовым фонарем много не насветишь. Включил я дальномер. Тот, конечно, показывает, что ближайшей стенки вроде бы и нет вовсе.

Встали мы в нерешительности.

Чужой корабль всегда соблазн. Каждый ведь понимает, что не просто кусок металла в пустоте болтается, а тайна. И что за ней — никому не известно. Может быть именно тут где-то фереганские наемники спрятали знаменитую Имперскую библиотеку, а может быть вот тут, совсем рядом, за углом, мелом на стене, медиками-фанатиками написан рецепт вечной молодости...

С одной стороны любопытно, конечно, что там внутри у этого бездонного сооружения, а с другой стороны времени у нас в обрез.

Походили мы немного около проема, по сторонам посмотрели и наткнулись на небольшой... Ну, как вам сказать? Ящик не ящик, сундук не сундук, а так, что-то среднее. Его даже вскрывать не пришлось. Я за крышку дернул тот и распался ровнехонько пополам. Верхняя крышка назад ушла, а в нижней — шары какие-то обнаружились. Детектор молчит, значит, все чисто. Взял я один из них и сунул в сумку.

Капитан это увидел, хмыкнул неодобрительно, но ничего не сказал.

Оставили мы на корабле маяк, вернулись, доложили, что обнаружили неизвестный корабль и к Земле поспешили. С этим у нас проблем нет. Еще шесть скачков и мы на месте. Пока скакали, я попробовал шарик рентгеном просветить, но ничего это не дало... То есть совсем ничего, словно его там и не лежало.

Ну, прибыли мы, наконец, на Землю...

Посадили нас где-то на юге. Тепло, пальмы растут, а кругом море песка. И вот из этого песочка предстояло нам сделать нефти столько, чтоб хватило её местным жителям лет эдак тысячи на три. В две с половиной недели мы с капитаном эту чертову пустыню утыкали активаторами так плотно, как только позволяла инструкция. И только кончили с ними возиться, как на капитана навалился такой насморк, какого я еще не видел и вряд ли уже увижу: лицо красное, глаза слезиться, нос распух как... Короче неприглядная картина. Где он умудрился на такой жаре простудиться не ясно, хотя, с другой стороны, в этом климате для нас любой сквозняк хуже холодильника... Лечить его пробовал — не получилось госпиталь с такой мелочью идти — засмеют. Три дня ходил он мучился, а на четвертый говорит мне:

— Вот что, штурман. Насморк у меня по всему видно аллергический, и аллергия у меня на твой беспросветный шарик. К тому же снился он мне всю ночь сегодня. Выбросил бы ты его.

— С какой стати? — спрашиваю.

— А с такой, — отвечает капитан, — что завтра нас с тобой тут не будет. Есть гравитограмма от шефа. И очень мне не хочется выходить в пространство с твоим шариком. Не нравится он мне что-то.

— А как же активаторы?

— Через 60 дней вернемся и задействуем.

С капитаном не поспоришь, тем более и спорить-то нужно было не с ним, а с шефом.

— Хорошо, — отвечаю я капитану. — Только выбрасывать я его не хочу. Я лучше его кому-нибудь из местных на сохранение отдам. А когда вернемся — доисследую. Вдруг там что-то путное, внутри?

Надо сказать, мы с местными жителями дружно жили. Своими силами мы, конечно, могли космодром обслуживать, но с местными как-то веселее.

Тот старик, о ком разговор, работал у нас в секторе заправки. Подметал. Иногда, правда, доверяли ему кнопку какую-нибудь нажать. Одет, конечно, как полагается: комбинезон антирадиационный, каска, индикатор излучения... Короче не старик, а символ молодой Земной цивилизации. С ним и сыновья его работали. Тоже молодцы один к одному. На него-то я капитану и указал.

— Хороший старик, — говорю. — Пусть шарик пока у него полежит.

Взял капитан шарик, праздничную хламиду одел и пошел к старику договариваться. Я бы и сам сходил, но пришлось остаться — надо было перед отлетом телетакторы проверить. Вернулся вскоре капитан. Смотрю — без шара вернулся.

— Как старичок? — спрашиваю. — Принял вклад на хранение?

— Старичок-то твой еще тот, — отвечает капитан. — Принять-то принял, но выторговал себе за это царствие небесное и прочие материальные блага.

— Неужели и царствие небесное? — удивляюсь я.

— Да, представь себе, — самодовольно отвечает капитан. — Пришлось пообещать. Не торговаться же с ним...

Следующим вечером мы стартовали с Земли и вернулись, как и планировалось через 60 дней. Опять пустыня перед глазами, опять песок да пальмы. Про шар я, признаться и думать забыл. Мало ли добра всякого за это время через мои руки прошло? И если б не навалился на капитана насморк, то я, может быть, о нем и не вспомнил бы. Говорю капитану:

— Сходил бы посмотрел, как там наш старик? Заслужил ли царствие небесное?

Ушел капитан, но вскоре вернулся.

— Нет твоего старика на станции. Ушел.

— Куда? — спрашиваю, но капитан только плечами пожал.

Ну, думаю, пропал шар, ан нет. Нашелся старик. Точнее сказать он нас нашел. Шли мы с капитаном по деревне, а он на нас из какой-то ямы бросился. Упал перед капитаном на колени и шар протягивает. Смотрим мы на него, и страх нас берет: грязный, обросший, все тело в язвах... Глянул я на индикатор и все понял — старик-то излучает не хуже нейтронной бомбы.

Схватили мы его с капитаном под руки и в госпиталь, а пока добирались, рассказал тот нам о своих злоключениях.

Шарик, такой безобидный на первый взгляд, отданный старику на сохранение, оказался интересной штукой. В скором времени он начал излучать. К тому времени старик уже ушел со станции — он не мог по-прежнему работать там, так как с шаром на работу его не пускали, а опрометчиво обещанная капитаном Рондуглом райская жизнь казалась настолько желанной, что лишаться ее старик не хотел.

Все ему казалось, что пропадет шарик и все. Не видать ему райской жизни. Старик перебрался за город и занялся овцеводством. Все это произошло в течении недели после нашего отлета, а потом из шарика поперли гамма-лучи. Я говорил, что у него росли дети, трое, кажется сыновей, которые работали вместе с ним. У сыновей, как у работников станции, имелись личные дозиметры — они то и заметили, что шар излучает. К счастью у старика остался его рабочий комбинезон.

Сыновья долго уговаривали папашу выбросить шар куда-нибудь подальше или закопать, но старик оставался непреклонен. Только твердил все время:

— О спасении тела не забочусь. Позволил бы лишь Господь душу спасти!

Плюнули сыновья на это. Попеняли на папашино упрямство, и ушли из дома. А старик остался с женой и шаром. После этого пошли у него неприятности. Из-за повышенной ионизации воздуха, вызванной гамма-лучами, в дом попало несколько молний. Три пожара старик потушил, а с четвертым справиться не сумел. Вместе с шаром пришлось перебраться в хлев, к скотине. Хлев, конечно, тоже сгорел, а скотина частью передохла, частью разбежалась.

Жена это терпела, терпела и тоже не выдержала— ушла к родителям. Сами понимаете, что как мужчина он уже... Радиация все-таки, хоть он из комбинезона не вылезал.

Остался старик один на один с шаром. И чем бы это все кончилось не известно — с лучевой болезнью шутки плохи, но к счастью тут мы вернулись."

— Это точно, — не выдержал я. — Случайностей тут у вас много, и самая главная та, что старик уцелел.

— Нда-а-а. Старику точно повезло, что вы его встретили, — откликнулся кто-то на мои слова.

— Ему бы повезло еще больше, если б он с ними вообще не встречался, -заметил другой голос.

— А вот тут вы не правы,— возразил капитан. -В этом-то ему как раз повезло. Я ведь не зря начал эту историю с разговора о том, какое будущее ему было уготовано. А после всего того, что случилось, он получил все что желал, и даже более того.

— И царствие небесное? — ехидно переспросил я. Капитан Цирус улыбнулся.

— Ну, на счет царствия небесного не знаю, а вот все остальное — полной мерой. На этот счет даже письменное свидетельство есть. Да вы его и сами должны знать.

— Да? А как его зовут, вашего счастливчика?

— Иов.

Капитан открыл свой саквояж и бросил на стол книгу с крестом на обложке. Книга была потерта, видно, что ею когда-то часто пользовались. От удара она раскрылась. На развороте мы увидели гравюру — святой благословлял старца в рубище.

Рассеивая наши сомнения, Цирус ткнул пальцем в святого:

— Капитан Рондугл. Расплачивается.

Корчма "У свирепого поросенка" — 2

..Точно помню, что день тот оказался праздничным. Не то день Космонавтики, не то начало второй Экологической контрреволюции, то ли еще что-то, потому что "Свирепый поросенок" оказался битком набит. Наши-то все, конечно, там с утра сидели, а последним Хон заявился и Хаспера с собой привел.

Как его в корчме увидели — гул поднялся. Тот разулыбался, и пошел по столам. Когда со всеми перездоровался, к нашему столику вернулся.