Зверь лютый. Книга 24. Гоньба

А Антоний, сидючи вблизи постоянно взрывающегося разным дерьмом Киева, на одном из основных военных путей, участвующий практически во всех княжеских и церковных сварах — живой и невредимый.

Уникальная выживаемость. Всё время в самой гуще, в сердцевине двадцатилетней войны. Часто — на проигравшей стороне. И всё равно — выворачивается, снова поднимается.

Мы были с ним в этой части схожи. Если Боголюбский привлекал меня способностью к новизне, к невиданным прежде решениям, сочетавшимися в нём с последовательностью, занудством, что и мне свойственно, то Антоний — живучестью, непотопляемостью. Это некоторое сходство позволило нам лучше понимать друг друга.

Но об этом позже.

* * *

Я "вошёл" в Муром серьёзно. Не только деньгами в строящееся училище. Фактория, племена на Мокше и дальше, ход по Оке... Мне нужна была "благосклонность" властей в этом городе. Илья и Иона — её обеспечивали. Не от богатых подношений, а сходством мыслей и целей. Иных начальников — мне здесь было не надобно.

Передача мне земли для стройки была оформлена документально. Но все понимали — "филькина грамота". В любой момент власть может решить аннулировать сделку. Через три года Антоний признавался мне в Киеве, что не стал "поднимать волну" именно потому, что решил:

— Пусть построят. После, всё едино — заберу.

Время. Черниговский епископ не учёл фактор времени. Того, что ситуация вокруг меня менялась значительно быстрее, чем было ему привычно. "Всеволжск взлетает как ракета".

Через три года у нас уже об других заботах головы болели.

Вот такая забавная история, девочка. Началась с глупого и грубого слова. Не там и не той сказанного. А обернулось... разнообразно.

Изгнание Елизария из Мурома дало отдачу. Придя в Рязань, он, естественно, пожаловался наместнику Рязанскому. Тот, собрата защищаючи, побежал к князю. Живчик, конечно же, взволновался, возбудился, кинулся "спасать церковь святую православную от происков шпыня злобного лысого".

В смысле: прислал мне сигналку. С укоризной. Типа: ай-яй-яй.

Я же вежливый человек! — Тут же извинился-покаялся. Типа: виноват, больше не буду.

В смысле: попов из Мурома — Ильёй Муромцем вышибать.

Да и то правда — у нас что, других богатырей нет? Я ещё до Васьки Буслая не дошёл. Вот тот — "да"! Зря он, что ли, аж в Иерусалим хаживал?

Однако Живчик, увидев мою вежливость, начал проверять меня "на прогиб" дальше.

— А чегой-то купчики твои мыта не платят? Ни — за проход, ни — за торг. А давай-ка будут платить.

* * *

На "Святой Руси" в ходу две налоговых системы.

Подать, "урок", как по "Уставной грамоте" Ростика в Смоленске. "А с Елно — три гривны и лисица". И плевать — уродился ли в нонешнем годе хлебушек, хорошо ли рыбка в Десне ловилась.

Другой вариант — мыто. "Ногата с головы, полугривна с лодки".

Уточню: подоходный налог — крайняя редкость. Типа: "Десятинной церкви — десятину дохода от княжеских поместий". Обычно же доход невозможно подсчитать и проконтролировать со стороны.

Реальная система — смешанная. Такая... двухпалубная. На верхнем уровне, в связке государь-город — "урок". На нижнем, в городе... по-разному.

Домовладельцы, объединённые в городские сотни, платят "урочное". Крестьяне — сходно. "С дыма", "с рала". Торговцы, местные и пришлые — варианты мыта.

Мыто берут местные власти. Им видеть как "богачество", товары мои мимо носа пролетают — нож по сердцу острый. Власть Живчика на Рязанщине укрепляется. Прежде по городкам сидели люди Калауза, теперь — друзья-сотоварищи Живчика. Они ему в уши и дуют:

— Дай денег! Дай! Или хоть дозволь мыто с всеволжских брать.

"Деньги — кровь государства".

Государям "крови" всегда не хватает. Малокровные они какие-то...

Государь мыта не видит. Одна лодка купеческая в Муром пришла или десять — без разницы. Должен городок полста гривен отдать — пусть отдаёт. Отчего его интерес к процветанию торговли... "Денег нет, но вы держитесь". Сами там как-нибудь.

Нет, вообще-то, он, конечно... Все ж разумные люди! Всё понимаем! Но вот конкретно, разбирая дело какого-нибудь купчишки...

— Недосуг мне нынче, завтра приходи.

У тысяцкого, который делами торговыми в городе ведает, интерес другой. Ему бы серебра на:

1) "Урок" князю. Это — "святое".

Иначе вообще со службы выгонят.

2) Общественные потребности.

Крепостная башня сгнила? — Подновить, плотникам заплатить. Гридней за верную службу отметить? — Решт серебряных купить и раздать. В церковь киот богатый пожертвовать — для укрепления веры нашей, православной.

3) И себя не забыть.

Мой же интерес — устойчивая торговля. И совпадает он с интересом местных властей... только частично.

* * *

Первая моя мысль — и этот туда же?! Да я тебя как Калауза...!

Мда... Эдак на Рязань князей не напасёшься. Опять же, повтор — проявление системы. Боголюбский просечёт. Жена у Живчика — добрая женщина, сыны подрастают... Да он и сам — мужик нормальный. И тут я. С окормлением всего семейства "святым духом". Насмерть...

Может, поговорим по-нормальному?

Это-то — "да". Но...

Ну нету у меня такого таланта как у Ростика Смоленского! Вот он может так человека уговорить, что тот и против своей собственной выгоды делать будет! А у меня — "труба пониже и дым пожиже". Мой верх — объяснить человеку его интерес. Или — создать...

Пришлось сесть и подумать. Хорошенько. И заслать в Рязань своего посла.

Хорошо, что Аким ушёл — он бы такого юнца к делу не допустил. А сам бы снова решал дело криком. Что помогло бы. Но не надолго — есть объективный интерес Рязанского князя. И, поскольку Живчик не дурак — он будет к этому интересу возвращаться. Только позднее и злее.

Посидели с Николаем и послом, сочинили вот такую декларацию:

1. Мыто Всеволжские купцы платить не будут. Нигде. Ибо — Не-Русь.

По установлению Владимира Святого купцы булгарские торг ведут безданно-беспошлинно. Всеволжск на месте булгарского Бряхимова стоит, то давнее установление — наследует.

2. Мыто Всеволжские купцы платить не будут. Ибо они — слуги мои. Ибо сказано: "по делам слуг отвечать господину их". То есть — мне.

У меня — "монополия внешней торговли". Весь персонал в факториях — у меня в службе. "Купцы Всеволжские" — не "купцы", а "приказчики". От меня посланные.

3. А вот я, Воевода Всеволжский, рад буду тебе, князю Рязанскому, платить. За благосклонность твою к людям моим в делах их в землях твоих.

Понятно? — Я сталкиваю интерес местных бояр с княжеским.

Деньги идут снизу вверх: "посадник-князь". Оборачиваем цепочку, деньги пойдут сверху вниз: "князь-посадник". Отчего, как я полагаю, будут мне немалые профиты.

Посадники всячески вымогают из моих людей "бакшиш". Поводы-способы — находят. А до князя — далеко. Купец каждый день к князю не набегается. Даже и я сам, при всех своих добрых отношениях с Живчиком, если буду каждый день по всякой мелочи ему на мозги капать, просить помощи... терпелка у князя кончится.

Ещё: я, конечно, хороший парень. И струя у меня... "светлей лазури". Как у того паруса в море. Но в старших боярах у Живчика — его боевые сотоварищи, друзья детства, сподвижники и соратники. Иной Живчика на поле боя спасал, грудью своей защищал. А теперь его — гнобить? Из-за писульки какого-то плешивого хрена со слов какого-то жадненького купчишки?

А вот за свой собственный, светло-княжеский интерес — другое дело.

Как сделать так, чтобы князь был заинтересован в процветании моей торговли? В пресечении всевозможных негораздов со стороны местных властей? Без уплаты налогов, поскольку пускать местных мытарей к своему товару...

Как-как... Сыром в мышеловке.

Делаю широкий жест истинного попандопулы — основываю страховое общество. "Янки" у Твена — с этого же начинал.

"...даже рыцари оказывались иногда способными понять практическую сторону вопроса; и потому в последнее время при уборке после турниров в каждом шлеме непременно находили квитанцию моего общества страхования жизни от несчастных случаев".

Теперь и я дорос. Несколько специфически.

"Застрахерьте меня, пожалуйста. Нет? Но ведь застрахуйте — ещё неприличнее!".

Застрахеряемся.

4. Для выплат тебе, княже, учреждаю "Окское страховое общество". И вкладываю в него одну тьму (прописью — десять тысяч) гривен кунских. С тем, чтобы ты получал из того вклада каждый год двадцатую часть (прописью — пять процентов). А чтобы реза твоя не кончалася, чтобы платилося и тебе, и сынам твоим, и внукам твоим до скончания века, даю теи десять тысяч в рост. С той же резой — двадцатая часть. А коли будут убытки купцов моих, в землях твоих произошедшие, то возьму из резы твоей для отдачи потерпевшим. А коли и резы не хватит — возьму с основных денег. А коли ты похочешь, то в теи десять тысяч — свои гривны добавишь, дабы и они в рост шли.

Слов — нет! Я не про русский литературный — про финансовый понятийный. Не про дериваты с депозитами и перестрахованием — про простейшее. "Фонд" — слово нерусское, "процент" — не используется, "реза" — считается в дробях, "кредит" — отсутствует, "долг" имеет смысл более широкий, "вклад" — только дарение чего-нибудь церкви.

Ну нету у "Святой Руси" денег! Страна такая. Нет и понятий для работы с ними. Вот и выкручиваю себе мозги местным русским языком.

Ситуация для Живчика фольклорная — "не было ни гроша, да вдруг алтын!". То он ничего с Всеволжска не получал, а то — каждый год полтора пуда серебра с лихвиною. Не пахано, не сеяно! Ни пито, ни едено! Ничего не делано — само в руки валится! До скончания веков!

Натуральный рантье!

Этих обоих слов — тоже нет. Факеншит.

Концовочка — чисто "на всякий случай". Не верю я, что князь под такой процент будет вклады вкладывать. Да у него и денег нет! Но тема заявлена. И по объёмам, и по ставкам.

Напомню: 5% — введено Английским банком в конце 17 в. Прогрессирую... аж дух захватывает! Здешняя обычная ставка (по Торе) — 20%, по краткосрочным кредитам — 50%. Смотри "Устав Мономаха" — как он за это боролся. Мои поселенцы получают от меня льготный товарный кредит под 10%.

Тут я ничего не получаю. И ничего не даю. Кроме процентов с этого "ничего".

Что мне десять тысяч на бумажке нарисовать не велик труд — понятно. Эти денюжки на рынок не пойдут, в обороте не появятся. Единичка с ноликами для общего антуражу.

"Тьма гривен"... Звучит! Помороки — забивает, глазки — закатываются, челюсти — отпадают... Богат Воевода Всеволжский! Богат и силён. С таким-то лучше миром...

"С сильным — не дерись, с богатым — не судись" — русская народная мудрость.

Кому я это "ничего" — "в рост даю"? — Так очевидно же! Самому себе. Что "ничего" хоть — в правый карман положи, хоть в — левый... Всё едино: "карман не тянет".

Живчику вот так, ни за что, ни про что, с небес в ручки, полтысячи гривен получить — заманчиво... И к бабке не ходи. Рязанское княжество небогато. Даже и вместе с Муромским. Сумма — заметная часть его бюджета.

А для меня полтыщи каждый год платить — выглядит накладно. Это немалая часть моей Окской торговли.

Только он эти гривны никогда целиком не получит. Потому что отсчёт убытков идёт от идеала.

Вариант:

— Лихие люди напали. Били, били, колотили. Кису забрали. Я к тысяцкому на двор, а тама тая ж морда! Из тех, что меня грабили! Кричу в голос: суда праведного давай! А ён мине: чего с бездельем лезешь? Гнать со двора батогами!

Такое — уже "клиника". "Лечить" — топором.

Чуть мягче: люди какого-нибудь боярина безобразничают. Судя по статьям "Русской Правды", боярские холопы частенько татьбой промышляли.

— Я — к тысяцкому. А ён мине: чего с бездельем лезешь? То деверя мово холоп. Гнать со двора батогами!

"Лечить". Тысяцкого вместе с его деверем.

Чистая уголовщина:

— Взял я, стал быть, короб с товаром. Только отошёл от городка нашего, от славного Переяславля-Рязанского. Слышу — колокола на храме звонят. Повернулся, перекрестился, только далее идти — стоят трое. С кустов вылезшие. Ножи булатные, морды страшные... Лихие люди повстречалися. И говорят они таковы слова: лож короб свой на землю, да дуй с отсюдова скоренько. Я, прям как учили-сказывали, спорить не стал, короб положил и тишком-тишком назад на подворье Всеволжское. Челобитную господину нашему, стал быть, посаднику, с описанием теих злых шишей-разбойников подал немедля. А в том коробе товару было аж на два десятка гривен. Вот списочек.

Коробейнику — новый короб, с княжьей доли — двадцатку долой. И разъяснение:

— Княже, твой посадник — мышей не ловит, вирник — на печи боки пролёживает. Ты бы поучил дурней своих уму-разуму. А как сыск пойдёт, пусть знают — в том коробе были четыре фигурки глиняные: синие гридни со щитами да копьями. С номерами на донышке. Номера — прилагаются.

Транспорт:

— Лодка на реке перевернулася! Мелей-то не видать! Вешки-то не поставленные! А в ей товару-то было — на три ста гривен!

Кто виноват? — Местный воевода. Не озаботился. Убытки купца превращаются в убытки князя. Который взыскивает. Это ж у него из кармана на ровном месте серебрушки горкой вытащили!

Чуть сложнее — упущенная прибыль.

— Дожжи были. Дорогу к фактории затопило. Ни пройтить — ни проехать. Неделю торга не было. На пять гривен недопродал.

— Так дождь-то — воля божья!

— А улица — воля посадникова. Лужу-то не засыпал. Не озаботился. Отчего и страдаю. Денежно.

Бытовые случаи. Вроде истории в Коломне и аналогичных.

— В Пронске на торгу купцы подрались. С моего купчины взыскано полувирье в пользу князя да истцу десять.

— Так по суду же!

— А кто против? Земля, княже — твоя, суд — твой. Суд — решил, купец — заплатил. Это дело — закрыто. Теперь пошло другое. Штрафы — убытки. Убытки — с твоей доли.

У нас с Николаем был уже массив историй. Типичные случаи конфликтов между моими и местными. И форме прямого вымогательства, и в форме разного рода... "служебных упущений".

"Опыт — сын ошибок трудных".

Опыт — уже. Составили списочек из нескольких десятков типичных ситуаций, "полный, но не исчерпывающий", отдали послу. Без нажима, но объяснить — вот это твои денюжки, княже, пролетают мимо твоей кисы.

Существенный оттенок:

Я — тебе даю. В руки. Ты после своим раздал — они рады. "Князь — благодетель". А с мытом по городкам — наоборот. Ты с них требуешь, выжимаешь. Они на тебя хмурятся: "Князь-то наш... за горло берёт".

И какой вариант благостнее? И — доходнее.

Конечно, Живчик мог "встать рогом":

— Не хочу твоих выдумок! Всё моё! Будет как я скажу!

И? Твоему ворью — воля вольная? А дальше?

Я встал да пошёл. Ушёл с Оки, забрал людей и товары, строения продал, разобрал... Сжёг, в конце концов. Да, будут убытки. Немаленькие. Но ты-то что теряешь? Полтыщи гривен каждый год вечно? Я-то ушёл на Волгу, на Ветлугу, на Суру. А тебе с Рязани, с Оки — никуда.

Дальше — эскалация враждебности. Вплоть до аналогов "хлебного мыта имени Калауза". С аналогичным завершением. Это нетрудно предвидеть, если есть кое-какой опыт и достаточно соображения для понимания.