Герой для Системы

Наверное, усач бы справился, если бы не заржавевшие петли, ведь местные по какой-то причине не только не запирали свои дома на ночь, но и сами ворота оставляли всегда нараспашку. Зачем, спрашивается, дежурить возле них днём, если в тёмное время суток горе-охранники сладко посапывают в собственных кроватках, а в деревню может заходить, кто хочет?

Дорога пересекала поселение насквозь и заворачивала куда-то на юго-восток, и я пару раз замечал, как в ночную пору конные отряды из трёх-четырёх всадников с факелами вихрем проносились мимо беззаботно спящих домов. Деревенские, судя по всему, видели в этом какой-то особый смысл и свою логику, да и вообще, как мне показалось, больше следили за тем, чтобы женщины и дети не выходили за пределы частокола, а не защищались от чужаков.

Первым сориентировавшись, усач, так и не выпустивший копья, дал в морду большому гоблину кулаком и, сбросив с себя его тушу, успел вскочить на ноги и ткнуть его острием в пузо, прежде чем его затопила лавина зелёных обезьянов и их крупных сородичей. Больше мужик ничего не успел сделать — кто-то из мелких, пробегая мимо, тесаком подрубил ему колено, и почти сразу же высокий гоблин ударом дубины размозжил воину голову.

В деревне начался хаос. Визг, крики и тотальная паника. Зелёномордые врывались в дома и выволакивали из них за волосы женщин и девочек, зачем они им, и что твари делали с мальчиками, я даже думать не хотел. Моё внимание сейчас было приковано к покосившемуся домику Васки, которая выскочила на крыльцо и, застыв столбом, в ужасе прикрыла ладонями рот. Кривая стрела, выпущенная кем-то из уродцев, с тупым стуком впилась в косяк сантиметрах в двадцати от головы девушки, а три зелёных твари уже бежали в её сторону...

Всё! Финиш! Я почувствовал, как упала внутренняя планка «примерного гражданина либеральной страны», оберегающая его от чужих проблем и переводящая их в категорию «моя хата с краю!» Взыграла спящая ранее кровь, и откололся очередной кусочек от ещё сохранившегося осторожного и расчётливого Вовы Распутина. Нужный жест руками — телепорт...

— Хаяокури но дзюцу! — сами собой беззвучно прошептали мои губы то, что всегда говорили в игре.

Впрочем, это была какая-то память нового тела и ничего больше, потому как я, пусть и не проверял ранее работоспособность подобных возможностей, даруемых встроенными модулями, но был уверен, что та сохранилась. Мир смазался и вновь обрёл чёткость! Взмах серпа — и ушастая зелёная голова отделилась от тела, а я тут же ощутил что-то вроде прилива бодрости. Точно так же, как в «Тигрёнке» во время ближнего боя.

— В дом! Живо! — рявкнул я так и стоявшей за моей спиной девушке, лихо сбивая вращением цепи летевшую в меня стрелу.

И почти сразу же бросил боёк во второго зелёного уродца. Голова ушастого гоблина взорвалась от точного попадания, словно арбуз, ставший мишенью для выстрела из крупнокалиберной винтовки. Рывок — и лезвие кусаригамы, даже не заметив сопротивления, распороло третьего зеленомордого от шеи до паха. Не обращая внимания на хлестанувший фонтан бурой крови, я тут же произвел новый бросок гирьки на пределах дальности гудящей от напряжения цепи.

Рослый гоблин с неестественно огромными мышцами, заверещав, схватился за пробитое солнечное сплетение, с недоверием и страхом уставившись на металлические звенья, выходящие у него из груди. Рывок! И несколько взмахов серпом, уже не думая ни о чём, кроме схватки, ведь краем глаза я заметил, что блонди отреагировала на мой приказ и поспешила спрятаться.

Бой! Я сама смерть! Я машина убийства, то ли выращенная в лаборатории, то ли пришедшая к зеленомордым уродцам из виртуальной японской игры. Тяжёлый шестигранный клиновидный грузик с натужным воем кругами и восьмёрками вращался вокруг меня на податливой, такой удобной цепочке, сминая и разрывая плоть зелёных недомерков, так и прущих по мою душу.

Кусаригама — страшное оружие в умелых руках. Я фактически танцевал, отгородившись от мира бешено жужжащей цепью. То отпуская её в свободный полёт, то подтягивая к себе и нанося немыслимо быстрые и очень сильные удары, а вокруг множились смерти и воющие от боли недобитки, на которых, к моему неудовольствию, иногда приходилось отвлекаться. Пробитые головы, сломанные конечности и рёбра, жуткие раны серпом, порождающие взрывы кровавых брызг.

Отпрыгнув от очередного трупа, пропуская мимо пару стрел и почти не глядя, я метнул два оставшихся куная в надоедливых лучников. Попал по-настоящему, правда, только в одного, второго ранило не смертельно, но кто бы мне раньше сказал, что это вообще возможно на таких огромных расстояниях, по сути, метательными ножами... До ушастых стрелков было метров пятьдесят, но ниндзючный сельхозинструмент буквально сбил в очередной раз прицелившегося гоблина, глубоко вонзись ему в черепушку. Второй увернулся, и в этот момент из-за сарая выбежал парень, совсем ещё мальчишка, всадив в бок носатому агрессору обычные четырёхзубые вилы.

Телепорт! Я в последний момент успел прикрыть парня, подхватив на серп уже падавшую на его голову дубину и, резко крутанувшись, засадил пяткой в висок большому гоблину, отправив того в недолгий полёт.

— Брысь отсюда! — шуганул я бледного, подрагивавшего от собственной храбрости пацана и, подпрыгнув, щедрой рукой метнул веером все имеющиеся звёздочки в подтягивающихся монстров.

Попал в троих, но не летально, гоблины с визгом закрутились на земле в тщетных попытках выдрать глубоко вошедшие в плоть железки, поднимая пыль и щедро орошая её брызгами своей дурно пахнущей крови. Заметив краем глаза быстрое движение, я резко развернулся, взмахом посылая в полёт серп кусаригамы, чиркнуло на солнце остро заточенное лезвие, оставляя за собой длинную дугу, и со смачным чавканьем впилось в основание черепа последнего из больших гоблинов, перед тем как попасться, словно рыба на крючок, бежавшего ко мне на трёх конечностях на манер взбешённой гориллы, высоко подняв над огромную грубо выструганную дубину.

Оттолкнув паренька в одну сторону, я сам перекатом ушёл в другую, пропуская набравшую приличную скорость тушу, и рванул цепь на себя, словно ковбой, затягивающий петлю лассо на шее мустанга. С явственно слышным (даже среди окружавшего меня воя и визгливых криков зеленокожих) треском разрываемой ткани лезвие освободилось, вспоров плоть и кости и практически отделив голову урода от тела. Ну да, по уверениям геймдизайнеров, оружие не только обладало молекулярной заточкой, но ещё и было выполнено с применением каких-то добавок, отчего практически не тупилось.

— Да японский городовой! — прошипел я, мгновенно оказываясь перед храбрым мальчишкой и щитком на предплечье обивая стрелу, выпущенную в него одним из лучников. — Беги, я сказал! Прячься!

Вторую рассёк в полёте серпом кусаригамы, а затем бешено закрутил перед собой гирьку, превращая вращающуюся цепь в некий аналог щита. В игре подобным нехитрым приёмом можно было защититься от вражеского метательного оружия, а если повезёт, то и от попаданий из огнестрела, хотя в тот единственный раз, когда я попробовал нечто подобное, «Ночной Охотник Джеки» засадил мне пулю из своего кольта «Миротворец» прямо между глаз, и больше я не экспериментировал.

Что ж, гоблинские стрелы — это не пули и даже не метательные ножи мобов-наёмников, не говоря уж о спец-оружии кибер-ниндзя и цифровых ассасинов. Хлипкие сами по себе, они разве что не перемалывались в труху набравшими скорость звеньями, тем более что с моей обновлённой реакцией их вообще можно было ловить на лету.

— Они мамку и деду убили, — почти лишённым эмоций голосом произнёс пацан, поднимаясь с земли и покрепче сжимая в кулачках свои вилы. — Мамку вроде живьём взять хотели, но она не далась, а потом...

Мальчик громко всхлипнул и размазал кулачком грязь по мордашке.

— Я когда вырасту — авантюристом стану. Как вы, — внезапно уверенно произнёс он, — а потом буду убивать этих тварей везде, где встречу!

— Чтобы вырасти, нужно как минимум пережить этот день. — И с хеканьем рывком послал цепь в хитрую зелёную обезьянку, решившую, будто я очень занят и не замечаю, как она пытается подобраться со спины.

Разворачивающаяся цепь с тихим стрёкотом прошелестела, разворачиваясь в воздухе, и боёк с глухим хлюпаньем вошёл прямиком в висок гоблинской головы. Я, на секунду всего отвлекаясь от ребёнка, отбил тыльной стороной ладони очередную стрелу, но, видимо, не судьба ему была стать искателем приключений. Тоненько вскрикнув с какой-то обидой и непониманием в глазах, мальчик, выронив вилы, упал на колени, а затем повалился набок, открывая глубоко вошедший в спину ржавый метательный топорик.

«Кто? Где? Как?» — бились в голове мысли, в то время как я, уклоняясь от стрел, озирался, выискивая нового противника.

Гоблины в этой части деревни практически закончились, только лучники в количестве двух штук продолжали расходовать боезапас, доставая всё новые и новые стрелы из объёмистых грубо сплетённых корзин у себя за спиной, а остальная мелюзга разбежалась кто куда, лишь бы оказаться подальше от страшного человека. А вот ближе к центру, в области дома старосты, веселье ещё продолжалось, и слышны были крики людей, визги зеленомордых и звонкие удары металла о металл.

Как мне показалось, в нескольких метрах левее дрогнул воздух. Затем ещё раз, но уже чуть ближе. Я бы, наверное, даже не обратил на этот факт внимания, если бы не небольшое пылевое облачко, поднятое чьей-то лёгкой ногой. Словно бы некий невидимка крался навстречу...

«Неведимка? Да твою мать! Это же долбаный стелсер!» — вспышкой пронеслась в сознании мысль, рождённая опытом сотен часов, проведённых за разнообразными компьютерными ролевыми играми и, естественно, в виртуале «Тигрёнка».

Я даже ещё не до конца осознал, что это значит, а тело уже само среагировало так, как я привык действовать при встрече с цифровым-ассасином. Этот зловредный и чем-то напоминающий ниндзя класс мог скрывать своё присутствие в «матрице пространства» (что бы разработчики игры ни имели в виду) и, оставаясь невидимым как для живых объектов, так и для камер и дроидов, подкрадываться к жертве. Естественно, засечь его было трудно, но возможно, особенно если это был моб, который, несмотря на всю интеллектуальность управляющего им искина, имел первоочередной задачей не гарантированно уничтожить персонажа игрока, а обеспечить ему приятное времяпрепровождение, дабы тот продолжал платить за него свои кровные денежки.

Нарочито небрежно брошенный сенбон послужил отвлекающим фактором, а вот тут же запущенная почти у самой земли по широкой дуге гирька кусаригамы радостно звякнула звеньями, споро оплетая ноги мягко отпрыгнувшего от острой спицы противника. Рванув цепь на себя, я повалил его, заодно выбивая из невидимости, и набросился, сходу вонзая в тварь серп кусаригамы.

Материализовавшееся существо было повыше обычных, но всё равно значительно ниже «Больших парней». Полностью замотанный в тряпки (на манер камуфляжа тщательно вываленные в грязи и изгвазданные травяным соком) гоблин, попытался прикрыться руками, сжимавшими ржавые кривые кинжалы, измазанные какой-то фиолетовой гадостью, но острейшее лезвие без проблем отсекло ему кисть и пробило плоть в районе сердца. Рыкнув, я наступил ему на шею, напрягся и потянул за рукоять, словно плугом вспарывая тело до самого паха, окатив волной крови и какой-то белой гадости пыльную землю.

Чуть было не схлопотал стрелу прямо в пятую точку, а в следующее мгновение, телепортировавшись за спину испуганно крикнувшему что-то зеленомордому, без затей снёс его ушастую голову с плеч. Последний выживший, видя быструю расправу над товарищем, попытался убежать, но я словно крюком подцепил его брошенным серпом кусаригамы, подтянул визжащего уродца к себе и с силой опустил ногу прямо на его черепушку.

Хрустнули, дробясь и сминаясь, кости черепа, с неприятным хлюпаньем выплеснулась противная серо-розово-белёсая мозговая масса. Гоблин подёргался немного, забился в конвульсиях и, наконец, затих.

Вытерев подошву о землю и пнув ни в чём не повинный пустой мешочек, появившийся рядом с очередным трупом, я резким взмахом руки, на автомате, как то бывало в игре, стряхнул с серпа кусаригамы кровь, оставив на дороге дугу из бурых брызг. Смотав порядком изгвазданное оружие, подвесил его в зажим на поясе, прошёлся немного в сторону центра деревни и с чувством выполненного долга осмотрелся, а затем почувствовал пробежавшую по позвоночнику холодную волну.

Я ровным счётом ничего не почувствовал, кроме удовлетворения от хорошо проделанной работы и лёгкого сожаления с уколом совести, когда мой взгляд остановился на трупике маленького мальчика. Но ведь это не Вова Распутин! Я просто не могу быть таким... хладнокровным убийцей, что уж там говорить? Ведь я «порезвился»! Десятка два зеленокожих туш изломанными, изодранными куклами валялись в живописных позах на залитой тёмно-бурыми, почти чёрными пятнами земле.

«Точно не можешь? А ты помнишь, как вас эвакуировали из разрушенной Москвы, и единственным ребёнком в автобусе, который не плакал, насмотревшись валяющиеся на улицах останки людей, были мы! — произнёс в голове голос маленького Вовочки. — Помнишь, сколько тебя потом родители по психиатрам да психотерапевтам таскали?»

«Не помню и помнить не хочу, — ответил я мысленно. — И вообще, скройся Шиза, Чапай думать будет!»

«П-ф!»

Бросил быстрый взгляд на домик Васки. Вот же женское любопытство! Девушка хоть и пряталась за подоконником, но нет-нет, да и выглядывала, посверкивая своей пшеничной шевелюрой. Почти как та девочка в белом платьице, что присев на корточки возле тела храброго мальчика, внимательно вглядывалась в его лицо.

Повернул голову, чтобы окликнуть ребёнка... И нахмурился, потому как кроме мёртвых тел там никого не было...

«Неужели ещё и галлюцинации начались? — мысленно спросил я, но мне никто не ответил.

Ещё раз внимательно осмотрелся. Вроде бы никого. Да и звуки битвы из середины деревни уже не слышно, она не такая уж и большая, но дорога возле колодцев изгибается буквой «Г», и отсюда того, что происходит возле дома старосты, банально не видно. А ведь там что-то горит...

Из размышлений меня вывел звук сильнейшего удара, заставивший резко обернуться в сторону ворот. Ещё один — и створку почти сорвало с верхних петель. Ещё, ещё и ещё!

Кто-то упорно ломился в закрытую половину, игнорируя то, что соседняя створка так и осталась приглашающе раскрытой. Казалось бы, сделай шаг в сторону — и будет тебе счастье, но нет.

Наконец от очередного мощнейшего удара правую половину ворот сорвало, и полотно с грохотом ввалилось внутрь, открывая мне зеленокожего детину головы на три выше меня ростом и почти в два раза шире в плечах. Длинные руки и короткие ноги вкупе с приличных размеров носом и ушами выдавали в нем всё того же гоблина, но, в отличие от всех, кого я видел до сих пор, этот образец мечты всех стероидных качков был буквально увит могучими бугрящимися мышцами. А если ещё учитывать непропорционально маленькую, буквально вросшую в шею голову, впечатление он производил то ещё.