"Их волнует Инквизиция, Майк, больше, чем что-либо еще." — сказал тогда Моррис — "У Инквизиции есть уполномоченные представители — главным образом, иезуиты и доминиканцы — во всех католических армиях. Кажется, что два года назад Император Фердинанд издал некий документ, названный Указом о Реституции. Согласно этому Указу, вся собственность, взятая у Католической церкви протестантами в ходе реформации, должна быть возвращена. И император настаивает на насильственном переходе протестантов назад, в католицизм. Инквизиция должна следить за исполнением этого Указа. "
Майк был озадачен. "Хорошо. Но я все еще не понимаю, что их волнует. Я всегда думал, что Инквизиция была нацелена на еретиков. Ребекка и Бальтазар не еретики, Моррис. Как минимум, потому, что они не христиане."
Моррис на мгновение уставился на него и закрыл лицо руками. "Я всё время забываю," — пробормотал он — "Мы, евреи, так близко знакомы со своей историей, что нам кажется, что все остальные знают её так же хорошо, как и мы."
Он убрал руки от лица и утомленно взглянул на Майка. "Офис Святой Инквизиции был учрежден в 1478 именно с целью выявления евреев, Майк. Испанцы вынудили всех евреев креститься, начиная с 1391. Доминиканские монахи возглавляли толпы во время погромов еврейских кварталов. Умрите или креститесь: таков был выбор. Множество евреев выбрало крещение. Их называли 'конверсос'. Тогда испанская монархия, с благословения Папы Римского, учредила Инквизицию. Чтобы выследить тех, кто все еще втайне практиковал иудаизм. Таких людей назвали 'марраны'. 'Секретные евреи.'"
Майк вспомнил это слово. Ребекка так назвала себя в повозке, когда он впервые её встретил. "И затем...?"
Морриса отвел взгляд. "Испытание пыткой. Ауто-да-фе. Это — когда они собирали христиан города, чтобы наблюдать празднества, полные проповедей и парадов. Всех еретиков выводили из тюрем. Тайные евреи, главным образом, наряду с тайными мусульманами — тех назвали 'мориско' — и всех остальных, бывших под подозрением."
Рот покачал головой. "Все это было безумием, Майк. Одной из причин того, что христиане в те времена — теперь 'в наше время', Г-ди, помилуй нас — были настолько грязны, был то, что было опасно быть слишком чистоплотным. Кто знает? Чистюля, мог оказаться тайным евреем или мусульманином. Лучше демонстративно быть грязным, как и подобает истинному христианину. А когда начнется эпидемия, возложите ответственность за нее на ведьм или евреев."
Он опять закрыл лицо руками. "Высшей точкой этой церемони — ауто-да-фе — было сжигание прикованных к столбам еретиков. Заживо." — Саркастически: "Если Вы можете назвать тех, кто побывал в лапах Инквизиции, 'живым'. Многие из них умирали в церковных пыточных подвалах. Их — трупы, я имею в виду — тоже сжигали, прикованными к столбу, чтобы Инквизиция могло законно унаследовать их собственность."
Видя удивление Майка, Моррис резко хихикнул. "О, я забыл об этом упомянуть? Здесь и сейчас, в европейском обществе существуют весьма специфические понятия о юридической беспристрастности. Основным источником финансирования Инквизиции была собственность осужденных, подлежавшая конфискации. То есть ты можешь себе представить, сколько приговоров 'невиновен' они когда-либо выносили. Не успеешь оглянуться, как эти святоши превращались в богачей."
Вспомнив эту беседу и тот гнев, который она в нем пробудила, Майк сделал над собой усилиe, возвращаясь мыслью к тому, что происходило сейчас на заседании. Мы ещё посмотрим, кто кого будет сжигать, в новом раскладе.
Пиацца перешел было к обсуждению проблемы беженцев, но Майк прерывал его.
"Извиняюсь, Эд, но я хочу кое-что обсудить до того, как мы перейдем к этому вопросу." Он повернулся к Ферраре. "Кто лучший химик в городе, Грег? Вы?"
Учитель пожал плечами. "В зависимости от того, что конкретно вам нужно, Майк. По некоторым разделам — я. По другим — "
"Мне нужен кто-то знающий, как изготовить напалм."
Рот Феррары резко закрылся. Открылся. Закрылся.
"Ничего в этом особенного нет." — проговорила Мелисса — "Я знаю минимум три самодельных рецепта."
Все, включая Майка, уставились на Мелиссу. Чопорно выглядящая седая школьная учительница пожала плечами. "Я сама никогда не делала этого, вы же понимаете." — Фырканье — "Никогда не одобряла такую тактику, даже в те годы. Но один из моих бойфрендов в университетские годы был анархистом. Он имел обыкновение все время развлекаться такими вещами. Он утвержал, что они нам понадобятся, когда начнется революция."
Взгляды. Джеймс Николс сорвался в смех. "Приятно знать, что я не единственный здесь человек, молодость которого была потрачена на нечто антисоциальное!" Он одобрительно посмотрел на Мелиссу. "Но, черт меня побери, вы, белые детки, не разменивались на мелочи. Моя фантазия никогда не заходила дальше бутылок с бензином."
Мелисса нахмурилась. "Ну и зачем вы завели этот разговор?" потребовала она. "Разумеется, вы не думали — "
"Довольно!" воскликнул Майк. "Вполне достаточно!" Он хихикнул. "Господи Иисусе, я никак не ожидал, что окажусь на собрании воинствующих радикалов-шестидесятников."
Брови Ребекки сошлись к носу, выражая вопросительное недоумение. Очевидно, что беседа опять приняла оборот, за которым она была неспособна следовать. "Извините меня," сказала она мягко. "Что такое 'напалм'?"
Взгляд Майка зафиксировался на ней. "Это такая штука, которую мы сделаем, чтобы приветствовать Инквизицию, когда она тут обнаружится. Инквизиторов и их жлобов." Он мрачно улыбнулся. "Это что-то типа портативного адского пламени."
"О". Ее темные глаза округлились. И затем, радостно. "О!"
В этот момент раздался стук в дверь. Не ожидая ответа, Даррил Маккарти вломился в комнату. Молодой горняк был вооружен винтовкой и подпрыгивал от возбуждения, как футбольный мяч.
"У нас гости, Майк! Шотландцы! Солдаты!" Он заметил Ребекку и немножко успокоился. "Они сказали, что ищут вас, мисс Абрабанель. Вернее, если быть абсолютно точным, вашего отца."
Майк резко вскочил, опрокинув стул, на котором сидел. Его правая рука рефлексивно сжалась. "Почему вы это допустили?" потребовал он.
Даррил уставился на него, озадаченный звучащим в коротком вопросе очевидным гневом. Но Ребекка немедленно вмешалась.
"Майкл — пожалуйста." Она тепло улыбнулась ему, но покачала головой. "Это, возможно, не то, о чем ты подумал. Я полагаю, они...", Она поворачивалась к Даррилу. "Эти люди находятся на службе короля Швеции?"
Даррила кивнул головой. "Они так сказали, мэм. Они служат кому-то по имени Густав."
Челюсть Мелиссы отвисла. "Густав?" Учительница истории встала почти так резко, как Майк до этого. "Вы говорите о Густавусе Адольфе?"
Даррил был теперь крайне смущен. "Кто это?" Он раздраженно вскинул руки, взмахнув винтовкй, которую он все еще сжимал в правой руке, как палкой. Фрэнк собирался что-то рявкнуть, когда Даррил понял, что натворил и, с извиняющимся видом, опустил оружие. Он ещё раз удостоверился, что винтовка стоит на предохранителе, и заявил обиженным тоном: "Я не понимаю, о чем разговор. Я только знаю, что целая толпа конников — пар дюжина, по крайней мере — объявилась на той самой ферме, где у нас была перестрелка с теми головорезами."
Он начал уточнять, но прервался. "О, черт, че вы меня-то спрашиваете? Они расположились на школьном паркинге."
Теперь Фрэнк, в свою очередь, вскочил на ноги . "Вы пропустили их через периметр безопасности?" сердито потребовал он.
Глядя на лицо Даррила в этот момент, Майка с трудом удержался от смеха. Горняк был похож на десятилетнего мальчика, расстроенного непонятными требованиями и прихотями взрослых. "Они — шотландцы, Боже мой! Фактически, родственники. Разумеется, мы их пропустили."
Майк устремился к дверям. "Да ладно тебе, Фрэнк... Пойдем лучше, сами посмотрим на всё это."
Весь чрезвычайный комитет беспорядочной толпой устремился за ним. Последним шел Фрэнк. Когда он проходил мимо Даррила, он ядовито прокомментировал: "Ваш дядя Джейк тоже был 'родственником'. Он умер в тюрьме, не так ли, а сидел он там за убийство?"
Даррил был всё ейщо расстроен непониманием. "Всего лишь непреднамеренное убийство" — запротестовал он — "Дядя Джейк подпадал под условно-досрочному освобождение, если бы за год до того его не зарезали в тюрьме."
"Родственники", пробормотал Фрэнк. "Зашибись."
И правда, они были там. Шотландцы, очевидно, прибыли в походном порядке, в колонну по три, и оставались в строю. Двадцать шесть кавалеристов — в первом ряду было только двое — всё еще верхом. Лошади нервничали, беспокойно перебирая копытами по мостовой. Но они нервничали не сильнее, чем сами всадники, уставившиеся на холм, возвышающийся позади школы.
Уставившиеся на экскаватор и бульдозер, если точно. Здоровенные машины работали во всю мочь, ревя двигателями. Они расчищали площадку для запланированного к постройке на этом месте лагеря беженцев. Скорее, одного из лагерей. Основной центр по работе с беженцами должен был быть построен в двух милях отсюда, рядом с электростанцией, где постройки могли бы быть оборудованы паровым отоплением, работающим на отработанном паре электростанции. Лагерь на холме у средней школы должен был обогреваться от той же системы газоснабжения, что и школа, и преимуществом его было то, что жители смогут использовать кафетерий школы.
Как только Майк увидел шотландцев, он более не сомневался, что имеет дело с солдатами. Правда, они не были одеты в униформу. Но Ребекка уже объяснила, что, здесь и сейчас, солдаты в редко носили униформу. Своих на поле битвы отличали от чужих с помощью полосок цветной ткани, повязываемых на руку или голову — или просто по пучку покрытых листвой веточек в ленте на шляпе.
Все остальные детали их внешности громко кричали `солдаты'. Ни один из них не носил доспехов, как таковых. Но их пальто из буйволовой кожи и кожаные сапоги были достаточно толстыми, чтобы защитить от скользящего сабельного удара и даже, за исключением выстрелов в упор, от тяжелых, но медленных пуль, выпущенных из огнестрельного оружия семнадцатого столетия. Добротные сапоги доходили до середины бедра. У толстых кожаных пальто — скорее, это были длинные жилеты без рукавов — были длинные полы, расширяющиеся на бедрах и спускающиеся ниже голенищ. Несколько человек носило шлемы, но большинство удовлетворялось широкополыми кожаными шляпами. Все мужчины были вооружены мечами в ножнах на перевязях через плечо, и у каждого в седельных кобурах было минимум два огромных пистолета с колесцовым замком. Однако, у одного из них, заметил Майк, было целых четыре пистолета.
Даже если не принимать во внимание их снаряжение, эти люди распространяли вокруг себя мрачную ауру опасности. Это было особенно верно для одного из двух человек во главе колонны. Он был средних лет, тяжеловатого телосложения, и мог похвастаться великолепной парой больших усов. Его лицо, несмотря на естественный румянец, было совершенно невыразительно. Он, как и все остальные, уставился на работающие машины, но без следа боязливого трепета, который был настолько очевиден у других всадников.
Увидев выходящих из школы Майка и его спутников, шотландец оторвал глаза от стройки и пробормотал что-то. Второй человек в первом ряду колонны, молодой человек в несколько более дорогом одеянии, резко повернул голову. Увидев его лицо целиком, Майк понял, что тот очень молод. Скорее всего, чуть более двадцати. Невысокого роста, даже по стандартам тех времен, в которые они угодили. Майк уже занл, что обитатели 17-го века были, в среднем, на несколько дюймов ниже американцев. Зеленоглазый, рыжий, с усиками и реденькой козлиной бородкой, приплюснутый нос, белокожий и, в довершение всего, он был отчаянно веснушчатым. Он вглядел двойником Тома Сойера. Или, по крайней мере, подумал Майк, подросший Том Сойер должен был бы так выглядеть.
Почему-то это заставило Майка расслабиться. Разумеется, его реакция была нелогичной. Но, как он ни старался, Майк не мог не чувствовать определенную симпатию по отношению к молодому шотландцу.
Мелисса выразила его мысль словами. "О, Господи", — захихикала она, — "Я чувствую, что должна нанять его побелить мне забор."
Шутка заставила Майка улыбнуться, и именно с таким, дружеским и веселым, выражением лица он подошел к неподвижным всадникам. Очевидно, он проецировал именно те эмоции, которые требовались. Он ощутил, как мгновенно расслабились эти двое шотландцев в первом ряду, и затем, мгновения спустя, то же самое расслабление волной прокатилось по колонне, прокладывая себе путь в к последней шеренге.
Когда он приблизился к ним, молодой шотландец — офицер, как понял Майк; у человека рядом с ним были все признаки старого бывалого сержанта — указал на строительное оборудование и требовательно вопросил: "Что это?"
Голова молодого человека повернулась, взгляд его зеленых глаз остановился на пикапе Даррила. Майк не сомневался, что Даррил привел их сюда, велев следовать за автомобилем. Он знал, что реакция на шотландцев пикап будет той же самой, как и реакция Абрабанелей на современные транспортные средства. Ещё долго после того, как она попала в Грантвилль, Ребекка все еще была склонна уставиться на каждую проезжающую мимо машину.
Майк был впечатлен способностью молодого шотландца провести аналогию между строительной техникой и пикапом. "Да", — объяснил он громко, — "в общем и целом, это одно и то же. Мы называем это механизированным оборудованием. Непосредственно двигатели — в конце концов, это просто ещё одна разновидность механизмов — приводятся в действие горящей нафтой."
Взгляд офицера обратился на него. "То есть, никакого колдовства." Это было сказано не в вопросительном, а в утвердительном тоне. Майк видел, что его плечи немного расслабились. "Я надеялся на это" — добавил рыжий шотландец. "Фактически, был уверен в этом. Ваше оружие чрезвычайно хорошо изготовлено, это я заметил. Вы — очень умелый народ. Более, чем кто бы то ни было, с кем я сталкивался в этом мире." Он немного покраснел, веснушки стали более заметны. Было очевидно, что офицер понял, насколько абсурдным которым должно казаться его заявление. И какую же часть необозримого мира Вы видели в Вашем возрасте?
Человек сбоку от него, которую очевидно, горел желанием поддержать своего молодого начальника, немедленно заявил: "Хорошо сказано, парень. Я тоже ничего подобного не видывал."
Слушая диалог двух шотландцев, Майк усмехнулся. Это было, вероятно, достаточно бестактно, но удержаться он был не в силах. Английский шотландцев был совершенно понятен, несмотря на тяжелый акцент, необычные спряжения и частое использование устаревших слов. И почему бы и нет? В их речи не было ничего из того, о чем современные американцы думали как о типичном "шотландском говоре." Вместо этого, речь кавалеристов более всего напомнила Майку манеру разговора, характерную для обитателей аппалачской глухомани.
