Путин играет со смертью

Пальцы Обер-лейтенанта затряслись, в глазах запылала жадность:

— Да верно говоришь! Эге, логично! — Пауза, почесывание переносицы и лысеющего лба.— Но если ты сорвала, я тебя... — Немец подумал...— Током помучаю, убивать, конечно же, нельзя, и насиловать тоже.

Мирабела ласковым голосочком ответила:

— Ложь не в моих интересах! Впрочем, времени у нас мало, скоро меня повезут...

Гитлеровец прорычал:

— В этом случае следуй за мной!

Обер-офицер СС подскочил к цепи, стал ее открывать с помощью ключика. Девчонка игриво подколола сама себя:

— Я как собачка на цепи! Правда, породистая, золотой масти. А ты мой могучий хозяин фон барон.

Фашист проворчал:

— Я не фон, и среди моих предков не было фонов. Но вот ты русская кобылка поможешь мене обрести высокий чин среди олигархов. Богатства много, я смогу снести?

Мирабела убедительно произнесла:

— Там спрятано лишь, то, что представляет большую ценность. Сокровища, конфискованные у богатых поляков. Так что...

— Молчи! — Прохрипел немец.

Как и ожидала Мирабела Обер-лейтенант, пошел с нею один, прихватив рюкзачок. В самом деле, отнюдь не маленький офицер СС вряд ли опасался безоружную, в одних трусиках, да еще со скованными сзади наручниками руками девушки. Гитлеровец держал курсанта под прицелом пистолета.

— Пошли стерва!

Охрана у входа, увидев обер-лейтенанта и полунагую, сказочно красивую девушку, в наручниках отпустили несколько шуток:

— Да ты классную телку прихватил!

Обер-лейтенант рявкнул:

— Заткнитесь, пока я вас не отправил утюжить носами асфальт.

Эсесовцы вытянулись:

— Так точно командир!

Мирабелу распирало любопытство, и она шепнула:

— А почему машина стоит на охраняемой стоянке, а не едет в Германию.

Обер-лейтенант прорычал:

— Пока не пришло время штунбанфюрер, к тому же хочет ехать с вами. Значит, ты и в самом деле многое знаешь. Наверное, тебе крупный красный начальник поведал важный секрет в постели.

Наивная Мирабела не поняла намека и ответила:

— Нет в кабинете!

Обер-лейтенант захихикал:

— Представляю, как это выглядело!

Девушка поморщилась, ступать, конечно, было больно, да носочки ног были подпалены. Каждый шаг это мука, и жжение, но девчонка терпела, тем более что они вступили на мягкую летнюю травку, идти ей стало легче. Фашист спросил девчонку:

— А бриллианты там точно есть?

Мирабела пропела:

— В бизнесе проявить, нужно нам всем таланты — лучшие друзья девушек, это бриллианты! Так что конечно есть!

Обер-лейтенант прорычал:

— В качестве пыток на востоке использовали бриллианты, засовывали специальный скипетр в лоно. И девчата так истошно визжали! Я вот тоже очень люблю пытать женщин, особенно красивых, как ты! Знаешь, какое это наслаждение быть рядом с девушкой на дыбе?

Мирабела несколько натужно, хихикнула:

— Я догадываюсь! Наверное, ощущения вообще на супер! Но мне лично по нраву, что-то более мирное. Ну, не уже у вас нет другого удовольствия, кроме причинения боли пускай даже не другу, но живому человеку.

Обер-лейтенант неожиданно смягчил тон:

— Ты этого не понимаешь, я свое детство провел голодным и на помойке и единственным удовольствием, для меня было давить червей и прочих тварей. Прокалывать их, отрывать лапки, мучить тем или иным способом. А когда живьем спалил крысу наслаждаясь её тоненьким визгом, то понял, причинять боль ближнему своему — это кайф!

Мирабелу чуть не вырвало после подобных откровений:

— И это что в СС все такие садисты, как ты?

Обер-лейтенант проскулил:

— Нет, я самый обыкновенный, чуть выше среднего уровня жестокости! Хотя нет, я круче!.. Хотя нет, я круче Нерона! И все русских на части растерзаю, как недочеловеков, не достойных даже петли.

Мирабела захныкала:

— Но ведь и я русская! Неужели ты меня прикончишь!

Обер-лейтенант провыл, как голодный волчара:

— Конечно, прикончу! Да еще перцем присыплю, потому что воин СС. А СС переводится: суровая смерть!

Девушка шла впереди, оно указывала путь и упала, после чего разревелась:

— Мне так неудобно идти со скованными ссади руками. Наручники натирают кисти, а это так мучительно. И я то и дело падаю.

Фашист захихикал:

— Думаешь, я поддамся на детскую уловку! Знаю я ваши коммунистические штучки.

Мирабела простонала:

— Я всего лишь комсомолка! Мирная, нежная девушка. И ты бы могла бы меня уважить! Как это поется в песне — не расстанусь с комсомолом: буду вечно молодым! А потом по почкам ломом, чтобы тек поток воды!

Обер-лейтенант захрюкал от смеха:

— Это конечно забавно! Только ради чего мне снимать с тебя наручники. Увеличивать шанс, что ты выкинешь какой-нибудь коник!

Мирабела пропела:

— Кони, мои кони, кони краденные! Нас с гербом "Погони" Стеньки Разина! И копыта стучат, и машина ревет, на честном слове и на одном крыле!

Обер-лейтенант замычал и проорал:

— Знаешь шлюха, ты видимо хочешь прикончить меня смехом! Ты знаешь, может еще это твое психическое оружие.

Мирабела снова отбила языком:

— Рассмеялась я над ним до коликов, и вопрос, а как у вас в аду? Отношенье к братьям алкоголикам — говорят, их жарят на спирту!

Фашист уже буквально задыхался от смеха, он даже прочирикал:

— Фюрер обругался и сказал — на меня кабан с ботвой напал!

Мирабела произнесла с придыханием:

— Да неужели великий фюрер не справиться, с каким-то кабаном. Да Гитлер вепря убьет одним пальчиком, ведь он велик, положит по себя весь мир! Да что весь мир, даже всю вселенную!

Обер-офицер прокукарекал:

— О вселенная, о галактика! Незабвенная, в виде фантика!

Мирабела весело ответила:

— Когда ты если барана, кабан дохнет от голода! Когда ешь кабана, то баран от страха! А в целом, это значит...

Обер-офицер опять заскулил:

— Да сколько можно трепаться шлюха! Или еще хуже комсомолка! Где коммунисты спрятали деньги?

Мирабела в ответ пропела:

— Фашистская мерзость ужасная, схватила ребенка несчастного! И стала рычать и хватать его, мычать и дулю рвать с невода! — Девушки сбилась с рифмы и вдруг увидела довольно большой валун и провизжала. — Вот он, там вход в дверь.

Фашист криво хмыкнул:

— А ты не врешь?

Мирабела прищурила глазки:

— А мне нет резона врать! Кроме того, я надеюсь, что ты меня отпустишь. Ведь сокровища та сладки...

Обер-офицер прервал:

— Нет! Я не пойду под трибунал! Ты меня поняла.

Мирабела сквозь слезы хихикнула:

— Да поняла! Но чтобы отвалить валун нужно достать ключик, который повернет специальный механизм.

Обер-офицер уже пропищал от нетерпения:

— А где это ключ?

Мирабела показала босой, опаленной ножкой в том месте, где земля слегка смахивала на свежевскопанную. Девчонка даже покрутила в этой точке пальчиком, и произнесла, заливаясь соловушкой:

— Вот ту и надо копать!

Фашист достал из рюкзака лопату, немного повертел её в руках и сунул Мирабеле:

— Вот ты и будешь копать, я же не дурак душиться!

Девушка простонала:

— А как я буду копать, ножками что ли!

Обер-лейтенант зло усмехнулся:

— Нет, язычком! Ну ладно, я тебе оковы сниму!

Фашист умело расщелкнул наручники, и озорничая хлопнул девушку по груди:

— Ну, вот теперь я тебя погоняю.

Мирабела тряхнул бедрами, и напрягла пресс:

— Я и сам не против, улучшить форму!

Девушка взялась за лопату и принялась копать. Гитлеровец сидел с весьма кислой миной. Он держал Мирабелу под прицелом пистолета, а она свою очередь пыталась разговорить фашиста:

— А ты, каким видом спорта занимаешься!

Гитлеровец зло ответил:

— Стрельба по убегающим, обнаженным женским телам.

Мирабела хихикнула:

— А что, это забавно! Хоть тело без души не тело, но как слаба душа без тела! Хотя, например прятки, это тоже здорово!

Обер-лейтенант присвистнул:

— Смотря, кто от кого прячется! А вообще ты болтливая девушка. Видимо, тебя мало пытали, очень мало!

Мирабела презрительно фыркнула:

— Нет! Мне хватило! Хотя я не знаю, что ты обо мне думаешь?

Фашист прорычал как вепрь, в которого угодила пуля:

— А что я могу думать о русской шпионке! Вы русские подлая, двудушная нация склонная к софизму. Недаром Сталин столько вас порастреливал. Что можно сказать, имея дело с животными недочеловеками.

Девушка возразила:

— И вместе с тем, под пыткой, я вела себя достойно!

Обер-офицер скривился, его тонкие сухие губы стали как сизый крендель. На редкость противная рожа, а голос противнее в тысячу раз:

— Ты, небось, орала на дыбе как поджаренная живьем овечка?

Мирабела бросила:

— Нет!

Фашист ругнулся:

— А что ты еще могла делать?

Мирабела, выпятив роскошную грудь, произнесла:

— Петь!

Обер-офицер заскрежетал зубами:

— И как ты делала?

— Показать! — Ехидно осведомилась девица.

Фашист пробурчал:

— Конечно же, покажи! Я уже заждался!

Мирабела стала копать чуть медленнее и, настроив дыхание, запела, своим необычайным голосом. Воистину его диапазон был необычайно широк, и вместе с тем гармоничен:

Верь суждено Отчизне возродиться,

Хотя гремит: кровавый, смертный бой!

Высь устремись, как будто дева птица,

Пусть сердце полное печалью и тоской!

Пусть парень мой в любви не прекословил,

Пошел на фронт, отринув плен страстей!

Но пролились потоки русской крови,

О горы трупов преданных друзей!

Разбитый танк, на жженом, ратном поле,

Не буду плакать над бедою я!

Хоть легких мира дней уже нету боле,

Не прервалась шальная жизнь моя!

В геенну все пустые обещанья,

Социализм уверены мы в том!

Что робкое, рабов сейчас роптанье,

Могучим громом извергнёт потом!

Я Родины своею не забуду,

Хоть мир сейчас, лишь легкий, детский сон!

И ураган войны ревет повсюду,

Жестокий Марс пусть будет осужден!

Пришел фашизм из мест неотдаленных,

Прервавши жизни шелковую нить!

Обуглились как от пожара клены,

Что может боль в душе моей лечить!

Они конечно горестны разлуки,

Страдаешь ты и плотью и душой!

Испытываешь рвут на дыбе руки,

На все пойдешь, для матери родной!

И в бое бурном — тоже упоенье,

Хоть пламя жжет и воспалился взгляд!

Испытывать не стоит сожаленья,

Разить за павших, русский витязь рад!

Фашист я верю, кровью захлебнется,

Получит Гитлер в спину острый кол!

А над Россией засияет солнце,

Подонок будет в пепел обращен!

Наш Сталин поведет народ к победе,

И будет править вечно коммунизм!

Смеяться станут в счастье наши дети,

И сгинет навсегда позор-фашизм!

. ГЛАВА ? 9.

Как только выдалась свободная минута, Сталин-Путин снова в работе.

Массивный Максим Железняк нахмурился, сделал быстрый шаг. Он и в самом деле имел фактуру медведя, и стремительную реакцию данного зверя:

— А может это шпионка, проникла сюда, под видом журналистки... Что-то уж больно красива.

Алексей Дубинин мелодичным голосом, читающего проповедь ксендза возразил:

— Да нет! Эта Алиса Канареева, сменившая несколько журналов, гонимая за либеральные взгляды, но остроумная милашка. Думаю, она не из тех, кто согласится на шпионах.

Максим неохотно согласился:

— Ты хоть и Дубинин, но память у вас железная, настоящая ходячая энциклопедия.

— В том числе и по взрывной технике! — Вдруг брякнула Алиса.

— Что? — Алексей неожиданно утратил чопорность и резко вскочил.

Журналистка на одном духу продолжила:

— Хинштейну видимо что-то известно о вашей причастности к нескольким взрывам и каким-то расправам. Он грозил, если вы попытаетесь парализовать забастовкой подконтрольную им промышленность, то выбросит такое...

— Вполне ожидаемый ход! — Холодно ответил, привычно взяв себя в руки Дубинин. — Но мы и этому вполне готовы.

— Вот байстрюки, толстопузые! — Бешено взревел Железняк. — Мы раскроим их жирные рыла в порошок. Меня не пугает ни тюрьма, ни каторга, а по ним уже черти со сковородкой плачут. Недолго этой жирной слизи поганить Землю.

Виктория приложила указательный палец к губам и предупредила:

— Да осторожнее, если они знают, где они, то вполне могли подослать для прослушки шпика.

Алексей Дубинин также понизил голос и почти шепнул:

— Конечно, о сговоре с миром олигархом и речи быть не может. Не для того, все это нами затевалось, тем более, что близок конец столыпинщины...— Интеллигентный мятежник оглянулся, покосившись на окно и закончил. — Мы тоже предприняли серьезные ответные шаги, но раскрывать их пока не станем.

Его туфли скрипели, бросив на них взгляд, журналистка отметила: "Импортные с шипами, может это и самом деле шпион?".

Виктория, очень мило улыбнувшись, предложила:

— Может, посидите немного с нами, и побеседуем не о политике, а поэзии, живописи.

Алиса растеряно брякнула:

— А эти прекрасные картины, наверное, вы рисовали?

Виктория с радостью подтвердила:

— Нуда! Вам нравиться?

Алиса честно ответила:

— С одной стороны да, но с другой словно кошки по коже дерут... Не знала, что вы еще и художница!

Виктория с невинной улыбкой ответила:

— Раньше я рисовала только карикатуры и совсем недавно перешла на что-то более... Благовидное, хотя поверьте и карикатура требует немалого умения.

Алиса в ответ даже присвистнула:

— Мне ли не знать! Ведь я все-таки не из последних журналистов...

От воспоминаний арестованную девушку отвлекло болезненное покалывание в ступнях, они вышли на усыпанную острыми камешками горную дорогу, уж подходя входящей глубоко в скалу губернской тюрьме.

И как Виктория ходит босиком по таким местам. Конечно, Алиса не удержалась от подобного вопроса. Мятежница ответила:

— После ареста меня как последнюю бродяжку держали в одном рубище и без обуви, при этом еще до судебного приговора заставляли таскать вместе с другими женщинами-заключенными тачки с углем на сталелитейный завод. Так что, пережив первые дни ада, я вскоре привыкла и закалилась. А освободившись, решила, в знак протеста существующему строю так и ходить босиком в солидарность с народом. Конечно, в мороз слишком долго на снегу выдержать трудно, но зато забыла, что такое простуда. И меня каторга в Сибири ничуть не пугает... У кого в сердце правда, тот свободен любом застенке, а кто питается ложью, заключенный в роскошном дворце!

Далее, уже ничего существенного и Алиса удалилась. Что ей теперь думать? Все ведь сходится — угроза, ответные меры, несомненно, скажи она правду Карташову, все три эсера сразу оказались за решеткой, а затем пытки и "Столыпинский галстук" на шею.

Вот только интересно способна ли такая красивая и романтичная Виктория на убийство? Ради идеи за правое дело вполне, она ведь не пацифистская тряпка. Да и для эсеров данный метод вполне привычен. В частности Столыпин ими к смерти приговорен, открыто, и это считай главная цель.

Алиса не разделяла методы эсеров, вполне солидарна с их целями — включая свержение самодержавья. Жестокого и крайне несправедливого режима.