Кара. Высшее волшебное училище

Списки на заключение союза я подала. У нас оказалось две пары. Из моего класса одна девушка за старшекурсника выходила замуж, и ещё одна парочка парень с девушкой наши женились.

Ещё один камушек полетел прямо на меня, я аж зажмурилась. Стекла почти не было видно. Но удара не произошло. Я открыла один глаз, потом другой, и узрела, как Дамир идёт по куполу почти отвесно. Внутри пробежал холодок. Безумец.

Я отворила окно-балкон. Он зацепился за него, подтянулся и повис.

— И как это понимать?

— Я тебе подарок принёс.

— Подарок? Это ты о чём?

— Платье, — и он протянул свёрток, не пересекая невидимой черты балкона. Так повис, что сердце ухнуло вниз.

— Зайди уже наконец! — выпалила в сердцах.

Он пересёк защиту. Общежитие было защищено от проникновения посторонних. И только разрешение одного из проживающих могло дать к нему доступ, да и то только в общие помещения и личную комнату разрешившего. Остальные комнаты были на то и личные, что в них посторонние могли входить лишь по приглашению временного хозяина, да и то, в каждый вход нужно было получать новое.

— Дамир, какой подарок? Я тебе обещалась заплатить за него, сейчас у меня есть деньги. Возьми...

И я полезла в шкаф.

— Мири, нет. Это подарок.

— О чём речь?

— Я пытаюсь за тобой ухаживать.

Ага, а сам чуть ли не насилует другую. Меня, но он-то этого не знает.

Он толкнул моё постельное место, и оно начало раскачиваться. Бр.

Я остановила его.

— Мири, я хотел с тобой поговорить.

— О чём? — я приподняла бровь.

— Давай сегодня поженимся.

— Сегодня не выйдет.

— Почему?

Про колдовство я уже призналась в другом облике, поэтому раскрывать себя полностью не хотелось. Но вспомнила, что я подавала списки. И меня там не было.

— Меня нет в списках.

— Я подправлю...

— Нет, Дамир. Сегодня точно нет. Если хочешь, у тебя есть возможность, если ты подал своё имя. Дана наверняка тоже подала. Иди...

— Значит, про Дану знаешь. Я хотел объясниться.

— Не хотел.

Он вздохнул и сказал.

— Мири, Дана — это твоя сестра. Ледышка.

— Изольда?

— Да хоть из снега, мне без разницы. Да, она.

— И?

— Она опять на меня влияет. Начинает вешаться, стоит ей прикоснуться, как у меня помутнение рассудка. Я будто пьяный становлюсь и то, чего никогда б не сделал в трезвом виде, вылезает наружу. Но суть в том, что я хочу обладать, во всех смыслах. С трудом удаётся сдерживать себя, представляя тебя, что ты не одобришь такое поведение до свадьбы.

— Ну так избегай её.

— Я стараюсь, но она будто стережёт меня всюду. Возле дома, возле лавки. Около класса.

— Это всё, в чём ты хотел признаться?

— Есть ещё кое-что.

— Что же? — постаралась сохранить невозмутимость и показать лишь интерес.

— Я... Я соблазнил одну девушку, точнее, женщину. Даже не соблазнил, а почти изнасиловал.

Признался. Но легче от этого не стало. А наоборот, горько.

— Тогда ты обязан на ней жениться.

— Мири, ты не понимаешь, она ведь не чистая была. Не я её первый мужчина.

— То есть, твой поступок должен остаться безнаказанным? — я завелась. Внутри всё клокотало. Мало того, что он изнасиловал, так ещё и беременную! Раньше за это скопили*. Потом казнили. И лишь в последнее время ввели наказание в виде женитьбе на поруганной девице.

— Мири, ты не понимаешь... А как же ты? Я люблю тебя.

— Это приворот, ты сам говорил.

— Нет.

— Мири, — и такое отчаяние звучит в его голосе.

Я жестока. Он, правда, не знает, что это я. Вот пусть и не узнает, до свадьбы, если она состоится.

— Что, боишься потерять наследство дяди? — а мой голос звучит холодно и спокойно. А тело переполняет энергия. Пью его отчаяние? Прямо как упырь* кровь.

— Ты мог прийти ко мне раньше. И всё объяснить. Но не сделал этого.

— Но ты ведь сказала, что до свадьбы не отдашься мне.

Я задумалась. А ведь он прав. Выслушать — выслушала бы. А вот отдаться вряд ли.

— Я может быть вошла бы в положение. Провели сегодня свадьбу, если б убедил.

— Но не я её обесчестил...

— Но ты её изнасиловал! Это даже хуже. Лишают чести обычно по взаимному согласию...

— Мири...

— Дамир...

Он взглянул на меня полным боли взглядом. Развернулся и кинулся к балкону.

— Дамир...

Он остановился, как вкопанный, обернулся.

И я не выдержала, подошла к нему, поцеловала.

А он заключил в объятия, стал целовать. Безумно, но в то же время нежно.

А потом отстранился. Улыбнулся и спросил:

— И как ты меня заколдовала?

Отбрехиваться не имело смысла. Другой вопрос — когда он понял? И всё ли постановка?

— Ты сегодня не женишься. А вот опозориться можешь.

— Не женюсь, значит... — усмехнулся. — Ладно, Мелька, значит, у меня любовница на целый год появилась...

— Нет! — резко ответила я. Такая трактовка мне не нравилась.

— Нет? — спросил Дамир, приподнимая брови. — Да, родная...

От его слов внутри всё перевернулось. Никто мне так не говорил.

— Это всё приворот... — пробормотала я.

— Нет, это любовь с первого взгляда, — признался он, с нежностью глядя на меня.

— Но я ненастоящая была...

— А я влюбился в человека, а не в личину. Мстительную колдунью.

— И ничего не мстительную, — надула я губки.

— К слову, приворот — это колдовство, которое изначально использовалось для мести, чтобы приблизить к себе ворога, влюбить в себя, — пустился в разъяснения мой любовник. — Знаешь, есть такое мнение, что мы, в случае перевоплощения на земле, того, кого убили в прошлой жизни в этой должны полюбить. Даже не так, врага твоего вышние боги воплощают в того, кого ты влюбишься. А вот в ответ этот человек вполне может и не любить тебя. И вот его привораживали. Но с помощью колдовства счастлив не будешь.

— А развеять приворот можно?

— Можно. Как и наоборот, полюбить через колдовство, развеяв его. Но в первую очередь надо понять, почему любимый рядом с тобой, познать себя.

— Ясно, — пробормотала я, стараясь осознать его слова. Что-то вертелось ещё на языке, но мысль ускользала.

— А ещё... — нарушил ход моих дум Дамир. — Как тебе удалось скрыть дитятко, — он притронулся к моему животику. — Надеюсь, ты не избавилась от него.

— А если — да? — с вызовом на него глянула. Очередная проверка.

Он задумался, взгляд ушёл куда-то вдаль, будто заглядывал себе в душу, потом всё же взглянул на меня и серьёзно ответил:

— То нам не по пути. И даже изнасилование не заставит меня жениться на тебе! — сказал тихо, а будто тысячи иголок впились в меня, и повеяло холодом замогильным.

Губы расплылись в улыбке.

— Значит, проверяла, — вздохнул он наигранно обречённо, только глаза весёлые, а руки крепче стан сжали, прижимая к нему.

— Только дитя, скорее всего твоего дядюшки, — решила расставить все точки над "i". И ждала чего-то такого, что выдаст его настоящее отношение к этой новости.

— Отчего ты так решила? — заинтересованно глядит, не отводя глаз.

— Он обещал взять силу моих волос для замирания беременности на срок учёбы. И, как ты видел, волосы у меня короткие, — пояснила ход своих мыслей.

— Нет, Мири, волосы у тебя той же длины, что и в личине. Происходит наложение двух образов личины и тебя настоящей. И какую личину выбираешь, та длина волос и становится в тебе настоящей. А вот сила волос, видно, пошла не на замирание беременности, а на то, чтобы удержать её, и не получить выкидыш при пересечении границы миров.

— Значит, это не дитя Корнелия? — поверить в это пока не получалось, хотя я очень надеялась, что он подтвердит эту мысль.

Дамир пожал плечами. Но ничто не выдавало его беспокойства.

— Не важно. Это твоё дитя, а значит, и моё. Наше. Ясно? — вот теперь он ждал ответа, намекая, что иной трактовки слышать не желает. Пришлось кивнуть. Тогда он продолжил: — Но об этом никому не надо знать.

Я позволила ему прижать себя, поцеловать в шейку. И хоть было безумно приятно, но я вспомнила о делах.

— Дамир, мне надо на праздник.

— Тогда пошли.

— А мне нельзя с тобой. Там же ж Дана наверняка будет.

— И что?

— Не хочу врага в её лице.

Он хмыкнул.

— И это говорит моя тёмная колдунья? Уже сдалась?

Я разозлилась.

— Иди отсюда, — оттолкнула его, — а подарок всё же возьму!

— Переодевайся! Я подожду.

— Отвернись!

— Неа!

Я насупилась, но он меня видел уже голой, поэтому сняла обычное летнее платье.

Если честно, хотелось, чтобы он, вопреки здравому смыслу и моим словам, соблазнился, и мы занялись любовью. Не как два безумца, одного — не могущего сдержаться, а другого — опьянённого тёмными желаниями, а медленно, нежно, чувствуя и наслаждаясь каждым мгновением.

Он наблюдал, но не приближался.

— И когда ты понял?

— А когда почувствовал, что тоска отступает.

Я надела новое платье, тряхнула своей укороченной гривой, сейчас распущенной, и покрутилась перед ним, поднимая потоком воздуха юбку.

— Безумно прекрасна. Оно, кстати, пойдёт тебе и в естественном облике.

— А что делать с волосами? Собрать?

— На праздники волосы распускают. Мы же требы богам даём, в том числе и в виде силы. Хотя в твоём положении не стоит.

Он подошёл ко мне близко, прикоснулся рукой к животу, и я почувствовала льющееся туда тепло.

— Что ты сделал? — спросила, когда он отстранился.

— Кокон вокруг малыша, который силу внутрь пропускает, но не выпускает.

— А если кто-то захочет повлиять плохой силой?

— Если ты даже Навь приняла, значит, без разницы. Зато никто силу из тебя не выпьет.

— Дамир, но ведь защита только на малыше...

— На тебе тоже есть. Корнелий постарался?

Я кивнула.

— Дамир... — рисковать всё же не хотелось. — А ты можешь себе изменить внешность?

— На кого?

Я пожала плечами.

А он кивнул и вдруг принял облик тумана, который меня окутал. А я вспомнила сон. Неужели это был он? Туман уплотнился, превращаясь в прозрачную плёнку вокруг меня, которая впилась в кожу, вызывая во мне сладостную дрожь. А потом вокруг шеи появился. И исчез, превращаясь в ожерелье.

Я подошла к зеркалу.

На щеках играл румянец, а улыбка озаряла лицо.

— Дамир...

"Тс, — услышала в своей голове. — Меня нет. Но вот ты сейчас обладаешь и моей силой. Только постарайся к Дане не приближаться. Мало ли... Вдруг она мою силу ощущает".

"А ты меня так слышишь?" — спросила мысленно.

"Слышу, родная".

Примечания по главе:

оскопление*, скопить* — кастрировать.

Упырь* — вампир.

Глава 11

Возле главного здания училища собралась тьма народу. Площадь с водобоем была заполнена полностью. И я даже несколько минут постояла в сторонке, пытаясь понять, куда мне идти.

Народ водил хороводы, извиваясь, словно змея, передо мной. Кто-то запевал народные песни.

На меня обращали внимание молодые люди, девушки завистливо вздыхали, и всех уносил хоровод. К слову, такого подобного платья я не заметила. Девушки были одеты весьма скромно, особенно первый курс. Но даже старшекурсницы уступали мне. Сколько это платье стоит? Цену, похоже, сильно занизили.

"Но почему же его никто не купил до меня?" — подумала, как мне показалось, слишком громко.

"Товаром заведует Дара, — ответило мысленно разумное ожерелье. — Есть штучные наряды, их не подгоняют с помощью волшбы. А Дара видит покупателя и сразу понимает, каков его наряд. К слову, эти наряды покупал не я, и они шли как подарок. Я должен был взять плату по своему усмотрению".

"И кто их прислал?"

"Корнелий в прошлом году. Уже остались лишь незначительные остатки из последней партии".

А Корнелий у нас предвидением занимался. Значит, он видел, кому он эти наряды дарит. Выходит, от него подарок.

"То есть, он постоянно присылал такие платья?"

"Ты можешь здесь увидеть всех, кого он приодел".

Я огляделась и обратила внимание на встречающиеся дорогие платья. У них цвета были не то, чтобы яркие, но какие-то стойкие. И такие девчата попадались раз на пять человек. Ого!

"Значит, к тебе постоянно ходят брать взаймы за это платье?" — ревность пустила росточки в сердце.

"Обычно у девчат денег хватает".

"Хочешь сказать, я единственная, кто у тебя в долг просил?".

"За платье — да".

Как-то не верилось.

— Что-то не видно тех, кто жениться сегодня собрался, — пробормотала я.

"Так они не здесь".

"А где?"

"Во внутреннем дворе".

"Только как туда пройти?"

"Пойдём, проведу!" — поступило предложение от Дамира.

Я и пошла в обход толпы водящих хороводы. Мы зашли в здание через один из входов, прошли к лестнице и спустились на один пролёт. Дверь-окно, ведущая во двор, открывала обзор на костёр, жреца в шкуре животного, с посохом в руках. Он что-то говорил, но что — за закрытой дверью не разобрать.

Вокруг него собрались молодые люди с девушками, одетые в чёрные плащи.

"Это что — исправительное учреждение?" — удивилась я увиденному. Просто в монастырях так одевались те, кто отбывал наказание за содеянное.

"А ты не знала? Союз — это не только счастье, но и наказание. Кто нас больше всего раздражает?" — начал мой невидимый учитель свой урок, но я не возражала.

"Враги наши?" — предположила я.

"Нет. Наши родители, дети, супруги. Те, от кого не убежать".

"Но зачем?" — я не понимала о чём он говорит.

"Они пытаются вывести нас из себя любым способом, делая это неосознанно. А наша задача остаться спокойным. Научиться видеть свои недостатки, ведь то, что нас раздражает сидит в нас самих".

Это следовало обдумать. То, что пары подбираются не просто так, а богинями судьбы — Макоши с дочерьми — я знала. Но трактовку с наказанием слышала впервые. Супруги часто похожи, особенно внешне. Раньше подбирали пары по совместимости. А вот как она высчитывается — кто его знает. Сейчас больше выгоду какую-то преследуют. Работящая супруга, богатый жених, или хорошее приданое нужно невесте, чтобы выйти замуж за работящего молодого человека, не обязательно хорошего. Или неравные пары, как у меня. Богатый дедок и молодая нищая невеста.

"Но я ведь выходила замуж в белом платье..." — возразила я, припоминая, что цвет наряда отличался в том мире. Любопытно, связано ли это с другим миром или чем-то ещё.

"А белое — вообще символ смерти. Девушка как бы умирает в своём роду и переходит в род мужа, в новую жизнь. Ну а здесь напоминают о трудностях, перед которыми придётся столкнуться молодожёнам. Но это только в училище. В городе там всё сложнее. Свадьба длится много дней, где обыгрывают все возможные обстоятельства жизни: рождение, взросление, свадьбу, прибавление в семействе, выпархивание детишек из родительского гнезда, старение супругов и даже будущую смерть. Это так утомительно, ещё и на потеху всему городу," — пояснил Дамир.

Похоже, я свадьбы никогда не полюблю и буду постоянно бояться замужества.

"И что же мне, идти к ним или нет?" — я всё ещё сомневалась, что-то меня останавливало.