Старичок - бодрячок, или хроники попаданца

— А трюм совсем невелик. Когда мы сюда шли я рассмотрел. Там свободного места не более ста квадратных метров. Если пассажиров сотня, то как они там разместятся? И дети, и женщины, и мужчины — все вместе, вповалку спать придётся. А в туалет ходить? А помыться? Не приведи Господи нам с тобой было в этом кошмаре оказаться! — поддакнул Виктор.

* * *

Корабль отправился в плавание только на следующий день с утра. Погода была отличная: солнце, свежий ветер, наполняющий паруса силой, толкающей его вперёд, волнение океана не больше двух — трёх баллов. Вскоре берега скрылись за кормой. Только чайки не отставали: летали вокруг, выпрашивая подачки. Такая отличная погода продержалась три дня. Потом начался полный штиль. Паруса обвисли. Невысокие волны, приходящие с запада, медленно поднимали корабль и опускали обратно. На третий день штиля к ним в закуток заглянул боцман. Вид у него был расстроенный.

— Как дела? Поинтересовался у него Глеб.

— Плохи наши дела. Я заметил, что штиль, как правило, всегда заканчивается сильным штормом. Сегодня посмотрел барометр — он падает, значит жди непогоды. Сильный шторм уже на подходе. Часа через три закрутит так, что мало не покажется. Привяжите все свои вещи, сами держитесь. Тут у меня всё закреплено, и бухты тросов тоже. Не сорвёт. Но, если сорвёт — может задавить. Так что поглядывайте. Кидать из стороны в сторону будет жутко. Штормит обычно не больше трёх дней. Ну, я пошёл. Моё место на верхней палубе у мачт. Будем убирать паруса.

Как и обещал боцман, шторм налетел мгновенно: сначала сильные порывы ветра, началась качка, потом постоянно усиливающийся ветер потащил корабль в северо-западном направлении. Океан бушевал. Корабль кидало как щепку. Снасти стонали, борта и мачты трещали, женщины и дети кричали от страха. Мужчины не отставали от них. Этот ужас продолжался два дня. Потом ветер стал стихать.

За время шторма корабль унесло далеко на север за Ньюфаундленд.

Пришёл боцман проведать своих пассажиров. Попаданцы выставили бутылку коньяка, которую враз втроём прикончили. По его словам, всё обошлось малой кровью: скорее всего корабль отклонился от графика на три дня. Но если будет сильный попутный ветер, опоздание можно сильно сократить.

Виктор поинтересовался, как пассажиры перенесли шторм.

— Из ста шести пассажиров умерло семеро, из них пять детей и две женщины. А так больше ничего особенного не случилось. Трупы уже выбросили за борт. Теперь посвободнее в трюме будет.

* * *

Свежий ветер сменил направление и теперь дул как раз в сторону Бостона. Корабль нёсся на всех парусах и пришёл в место назначения с отставанием всего в один день.

Глеб и Виктор в последние два дня только и делали, что обсуждали свою дальнейшую жизнь в этом новом мире.

— Английский и французский языки я не знаю. Более-менее говорю только на германском. Мне надо искать такой регион в Америке, где в своём большинстве живут германцы. Боцман сказал, что вокруг города Чикаго очень много поселений германцев. Поеду туда. Я хороший механик, а в этом районе, говорят, выращивают зерно, имеется много паровых механизмов для возделывания почвы и обработки урожая. Найду работу, буду учить английский язык, может открою собственную мастерскую. Не пропаду. А ты, Глеб, куда планируешь податься? Чем собираешься заняться?

— В Америке никогда ни в одном из миров не был, но слышал о ней много хорошего и плохого. В своё время пришлось работать по многим специальностям: руководил деревообработкой, занимался бухгалтерским учётом, работал в банковском бизнесе. Торопиться не буду. Одно знаю: привык жить в большом городе: там мне уютно. В провинции жизнь течёт медленно, размеренно. Атмосфера жизни в городе, особенно большом, всегда более энергетична и информативна — именно такая мне больше нравится. Так что сначала присмотрюсь к Бостону, поживу немного там, может за что-нибудь зацеплюсь, тогда останусь. Если нет, то переберусь в Нью-Йорк — это огромный город, места в нём для всяких людей хватит.

Попаданцы понимали: пришло время им расстаться. В тяжёлую минуту они пригодилось друг другу, чтобы выжить. А сейчас поняли, что кроме благодарности за оказанную друг другу помощь их ничто не связывает.

Перед самым прибытием в Бостон сделали ревизию своих запасов продовольствия: практически, кроме трёх бутылок коньяка ничего от них не осталось. Пустые корзины решили оставить боцману — он им применение найдёт. Ещё раз перебрали свои вещи. Решили пока ничего не выкидывать: вдруг пригодятся.

Зная, что встречают по одёжке, внимательно отнеслись к своему внешнему виду: оделись, по возможности, получше. Ведь придётся по прибытии сразу идти в учреждение по приёму эмигрантов, там регистрироваться. Надо хотя бы своим внешним видом произвести на чиновников хорошее впечатление.

Учитель ещё в Ажене говорил, что при регистрации в Америке можно называться любым именем: там ни свидетельство о рождении, ни паспорт не требовались. Графа "национальность" имелась только в анкетах эмигрантов и заполнялась ими лично. В выдаваемых им новых документах она отсутствовала. Но было одна неприятная процедура: после получения новых документов на плече эмигранта ставилась татуировка с номером, по которому всегда можно было определить, где хранится его анкета и узнать всё, что записано в ней и выданных ему документах. Оказывается, все жители Америки имели такие татуировки, накалываемые им в двенадцатилетнем возрасте.

Виктор этим вопросом не заморачивался: он венгр, имеет при себе паспорт и ничего изменять в новых документах не собирался.

Глеб же задумывался над этим вопросом не с проста: у него имелось два паспорта.

По одному он значится Гурием Ивановичем Костровым, родившемся в 161 году в деревне Костровка Гдовского уезда Псковской губернии, крестьянином. Русским. Паспорт был выдан много лет назад при вводе императорского указа об обязательном наличии фотографии в этом документе. Поэтому в нём имелась соответствующая фотография старика.

Был и другой паспорт: на имя Глеба Штрауса, германца по рождению, гражданина Германии, уроженца земли Верхняя Бавария, где также имелась фотография. На ней он также выглядел стариком, но был помоложе, чем на первой. Сейчас, по мнению Виктора, его вид соответствовал молодому мужчине тридцати пяти лет, не более.

Но у него было и третье, настоящее имя: Глеб Петрович Котов. На каком имени остановиться? Или придумать себе ещё какое-нибудь? Какой указать возраст? Какую национальность?

Сейчас, может быть, это и не имеет значения, но что будет через пять, десять, двадцать лет? Как изменится политика Америки и не будут ли записи в анкете и паспорте иметь решающую роль для каких-либо решений в отношении его, любимого? Об этом необходимо было думать уже сейчас, потом будет поздно.

"Пока это всё мои догадки. Когда окажусь в очереди на регистрацию послушаю, кто что говорит, особенно служащие Регистрационного Центра (РЦ). Тогда и приму окончательное решение."

* * *

Морской парусник ошвартовался в порту Бостона в полдень. Когда спустили сходни и полицейские оцепили мол, на который проходила выгрузка людей с корабля, боцман в первых рядах провёл к трапу Глеба и Виктора. За ними стали выходить другие пассажиры. Это было жалкое зрелище: грязные, измученные люди выходили на мол таща на себе детей — те настолько ослабели за путешествие, что самостоятельно не могли двигаться. У многих, чтобы тащить ещё и жалкие вещи, не хватало рук. Они привязывали их к себе верёвками и буксировали за собой по молу.

Эмигранты проходили по коридору, образованному полицейскими. Среди них находились врачи, в обязанность которых входила первоначальная сортировка прибывших по внешнему виду. Явно больных людей отделяли от общего потока и сразу отправляли в изолятор.

Поток эмигрантов втекал в Регистрационный Центр (РЦ) и попадал в большой зал, где стояли специально подготовленные люди. Они разделяли его на несколько тоненьких ручейков, направляемых в разные двери. Попаданцы, выглядевшие здоровыми и сильными, в хорошей одежде с рюкзаками на плечах, были отфильтрованы в крайний слева ручеёк и прошли в большую комнату, где стояли несколько столов и люди в белых халатах и таможенники в форме. В ней им предложили раздеться догола и пройти медосмотр. Возмущаться смысла не было, требование было вполне законным: никакая зараза не должна была проникнуть в Северную Америку.

Они быстро были осмотрены врачами, затем таможенники осмотрели их вещи, выложенные на столы. Револьверы не вызвали никакого непонимания, наоборот, один из них, осмотрев револьверы, предложил их продать, посчитав за некую реликвию, относящуюся к концу девятнадцатого века, за двадцать пять долларов каждый. От чего друзья благоразумно отказались, предположив, что в местном антикварном магазине можно получить гораздо больше. Замечаний в отношении выложенных на столы вещей не последовало. После этого людей сфотографировали, выдали картонки с написанными на них номерами, разрешили одеться и собрать вещи в рюкзаки. Далее их пропустили в регистрационный зал.

Он был огромен. Посередине зала стояло больше десятка столов, за которыми сидели служащие и заполняли со слов прибывших, анкеты. К каждому столу тянулись очереди эмигрантов. Затем каждая анкета или прочитывалась эмигрантом самостоятельно, если он владел английским языком, или зачитывалась служащим, его заполнившим. Тут же все замеченные ошибки исправлялись, и анкета передавалась на стоящий сзади следующий стол, где оформлялся паспорт. Далее эмигрант подходил к столу, где принимал гражданство Северной Америки и ему вручалась её Конституция, отпечатанная в виде брошюры.

Вся процедура от момента заполнения анкеты до получения паспорта в среднем занимала около часа.

Потом он проходил к столу, где по выданным номеру находили уже отпечатанную фотографию, вклеивали её в паспорт, на котором эмигрант расписывался, и затем он следовал в последнюю комнату, где ему делали татуировку персонального номера, соответствующего номеру в паспорте.

После этой процедуры новый гражданин Северной Америки выходил из РЦ и мог направляться куда его душе было угодно. Согласно Конституции Северной Америки (СА) больше государство ему ничем не было обязано, за невыполнение им своих обязанностей по отношению к СА — государство спрашивало очень строго. Недаром всех эмигрантов предупреждали, что все положения Конституции они должны выучить наизусть и безусловно выполнять.

Глеб засёк по своим часам время с момента входа в РЦ до выхода из него с паспортом в руках: прошло ровно полтора часа.

Вышедший несколько позднее него Виктор оформлялся час сорок минут.

"Все операции отработаны и отшлифованы временем. Нигде не потеряно и минуты. РЦ работает с шести утра до одиннадцати часов вечера. Сколько же ежедневно через него проходит эмигрантов? Тысячи человек! Уже по работе РЦ можно судить об этой стране!"

* * *

После получения паспортов Глеб и Виктор отправились искать отель, так как тут не имелось постоялых дворов, а были только отели. Необходимо было прийти в себя после перехода из Европы в СА, оглядеться, отпраздновать получение гражданства и проститься. Расставание — не за горами, они это прекрасно понимали.

По пути в ближайший отель, на который указал встреченный у РЦ полицейский, они зашли в Сити Банк, где обменяли все имеющиеся у них деньги на местную валюту — доллары. За двести французских франков Глеб получил сорок долларов, а Виктор чуть больше тысячи за свои франки.

Отель имел гордое название "Серый орёл". Это было четырёхэтажное кирпичное здание, на первом этаже которого было казино со столиками для рулетки и покера, рядом располагались ресторан и ресепшен отеля.

Попаданцы сняли на сутки на третьем этаже двухместный номер с ванной, туалетом, сейфом и телефоном всего за десять долларов. Идти в ресторан не хотелось, поэтому они прошлись по близлежащим магазинам и накупили за те же десять долларов столько продуктов, сколько у одного было взято с собой в путешествие от Ашера до Бостона. Коньяк у них был свой, французский. Виктор поинтересовался в лавке, не хочет ли хозяин купить три литровые бутылки коньяка, только что доставленные из Франции. В ответ получил предложение, от которого не смог отказаться: двадцать один доллар за мелкий опт. Коньяк немедленно был продан и куплены три литровые бутылки виски "Белый Бурбон" за шесть долларов. Друзья решили одну бутылку виски выпить сегодня, а оставшиеся поделить поровну.

— Виктор, а ты парень не промах. В СА тебя ждёт большое будущее! — заметил Глеб.

Кстати, в паспорте Глеба теперь гордо красовались записи: "Gleb Kotov" (Глеб Котов), 28 июня 1985 год — дата рождения, 20 сентября 2020 года — дата выдачи паспорта, г. Бостон СА — место выдачи; GK28061985B20092020 — персональный номер. Такой же номер был вытатуирован на его правом предплечье.

* * *

Первым делом, заселившись в номер, попаданцы приняли ванну, отмыли двухнедельную грязь, въевшуюся в тело за время путешествия в СА и накрыли стол, разложив на нём всякие вкусности, приобретённые в Бостоне. Потом начался праздник, продолжавшийся пять часов и закончившийся в казино за рулеткой.

Путём применения детской считалки был определён игрок в рулетку — Глеб, которому Виктор торжественно вручил честно заработанные сегодня девятнадцать долларов — прибыль от продажи коньяка, и отправлен за стол с напутствием: выиграть хотя бы столько же. Оба были хорошо под шафе, поэтому Глеб воспринял это напутствие как руководство к действию.

Сначала он постоял около стола и понаблюдал за игрой. Потом несколько раз примерился, попытавшись угадать число, против которого остановится шарик рулетки. Когда убедился, что это удалось сделать подряд пять раз, дождался, когда освободится за столом место, уселся и тут же поставил пять фишек (одна фишка стоила один доллар) на число "3" — интуиция просто кричала об этом. Крупье запустил шарик, и он остановился на цифре "3" — она выиграла! Выплата была тут же произведена по существующим правилам 35:1, то есть выигрыш составил сто шестьдесят пять долларов.

Следующую игру Глеб пропустил, так как в это время принимал рюмку с виски, принесённую ему Виктором из буфета казино. Зато на следующей игре сделал ставку на число "33", но поставил все оставшиеся и выигранные фишки — 181 штуку. Ва-банк! И опять это число не привлекло ничего внимания. Крупье запустил шарик — выигрыш выпал на число "33"! Любопытные, окружившие стол с рулеткой, разразились аплодисментами. Глеб, уже совершенно пьяный, встал покачиваясь, и поклонился. Выдача опять составила 35:1. Крупье подвинул к Глебу поднос, на котором было навалено 6335 фишек!

Пьяно улыбаясь, Глеб, поддерживаемый Виктором, отсчитал тридцать пять фишек и бросил их крупье — благодарность за выигрыш. Остальные, лежащие на подносе, они отнесли в кассу, где получили вместо них 6300 долларов. Тут же, разделив выигрыш пополам: по 3150 долларов каждому, обнявшись, вышли из казино и поднялись в свой номер. Там разделить, спрятали доллары в сейф, и позвонили по телефону на ресепшен: попросили прислать в номер горничную, чтобы забрать их костюмы и рубашки в чистку. Проводив горничную, заперли номер на ключ, легли в кровати и немедленно заснули. Праздник окончился!