Андрей Васильев Солнце и пламя

— Лично я за Грань не спешу, могу еще сотню-другую лет погодить.

— Время магов прошло, — отчеканила Белая Ведьма. — Это падение в бездну началось не вчера, но именно мы перед тем, как покинем этот мир, увидим окончательную гибель сословия, к которому даже не успели примкнуть. Хотя последнее не столь и важно.

— Ерунду говоришь, — усмехнулся я. — Тут — да, возможно, мы друг друга и перебьем, не стану спорить. Но останется куча магов в Халифатах, в южных пределах кто-то да уцелел. Да на тех же островах, у нордлигов, много нашего брата прячется.

— Знаешь, есть люди, которые живут недолго, но очень ярко, — Белая Ведьма сплюнула на землю, и я заметил, что слюна ее красна, что твоя кровь. — Мало им судьба времени отводит, а они все одно успевают за два — два с половиной десятка лет мир дыбом поставить. А есть те, кто сотню лет небо коптит, но когда их на кладбище отнесут, то над могилой сказать никто ничего не может, потому что вспомнить нечего. Жил — и жил. И все. Как не жил. Так вот те, кто там, в Халифатах и на островах, — они хоть и маги, но, кроме названия, у них ничего нет. Даже посохов — они их побросали, когда разбегались, как крысы, в разные стороны. Погодники, лекари, звездочеты, философы — это не более чем шлак. Они бесполезны везде — что тут, на войне, что там, в изгнании. Пустоцветы. Да, они переживут нас, это верно, но и что с того? Кого может воспитать трус, вечно находящийся в бегах? Еще десяток таких же, как он? И это, по-твоему, будут маги?

— В лучшем случае — ремесленники, — признал я правоту ее слов, обратив внимание на то, как она стала хрипеть от наплыва эмоций. Иные слова и различить-то было трудно.

— Маг не тот, кто может дождь вызвать или от хвори излечить. — Белая Ведьма вперила в меня свой единственный глаз. — Маг — тот, кто может и хочет изменить лицо этого мира так, как сам того желает, не считаясь с чужими интересами и не боясь измараться в дерьме. Гай Туллий — наш враг, редкая сволочь, но именно он при всем этом — истинный маг. Он гнет все сущее под себя силой своего разума и воли. И он почти достиг успеха. Эльфы и мы, осколки былого величия, — вот последняя преграда на его пути. Как только ее не станет, этот человек получит все, ради чего когда-то все и было начато. То, ради чего мир меняет свой облик.

— Вот сейчас не совсем понятно, — быстро протараторил я. — При чем здесь Гай Петрониус? Нет, мы кое о чем догадываемся, но...

— Туллий — гений, — снова закашлялась моя собеседница. — Все, что случилось, — результат его трудов. Это он долго и успешно стравливал Орден Истины и конклавы, это он, по сути, впервые со времен Века Смуты запалил костры на городских площадях и отправил на них своих собратьев, это он разжег ту искру, из которой вспыхнуло пламя нынешней войны. Ты знал, что когда-то именно Гай являлся воспитателем и наставником императора? Не нынешнего, а недавно умершего? Десять лет, пока маленький Линдус взрослел, этот маг был рядом с ним. Учил читать, писать, считать, а также тому, как себя должен вести король великой державы, а то и будущей Империи. Линдус повзрослел, но зерна, брошенные в душу ребенка, дали нужные Туллию всходы. А когда уже не очень вменяемый король Айронта надел императорский венец, после чего окончательно сбрендил от полученного объема власти, то все тот же Гай Петрониус заменил его другим своим воспитанником — тем, которым можно хоть как-то управлять. Догадываешься, кем? Да-да, Айронт силен традициями. Тот, кто воспитал отца, после пестует и сына-наследника. Если доживает, разумеется, до этого времени.

Куски мозаики вставали один за другим на свои места, и я не мог вслед за Амандой не восхититься талантом того, кого очень-очень хотел убить. Какой безупречный расчет, какая тонкость плетения интриги! Причем масштабы ее поражают! И временные, и территориальные.

И самое обидное — если все так просто, почему я сам до этого раньше не додумался? Ведь знал больше, чем мои соученики. И — не видел очевидного.

— Ко мне трижды приходил его человек, — сипела Белая Ведьма. — Первый раз тогда, когда я только-только... Неважно. Он пришел и предложил мне припасть к ногам Линдуса, тогда уже Первого. Вернее — еще. Мол — всё простят, в том числе и обучение у мага Шварца, которому уже вынесен смертный приговор. Взамен надо только признать, что мой отец сам предложил Линдусу забрать у него земли Фольдштейна и присоединить их к Айронту. Мол, еще до всяких Империй это случилось.

— Тонко, — признал я. — Эльфы-то уходить никуда не захотели, чем его подвели под гнев Линдуса, а тут вроде как наследница сама передает все права, и былые договоренности идут прахом. Кстати, идея привлечь их к завоеванию земель тоже Гая была, верно?

— Именно, — подтвердила Белая Ведьма. — И обещание того, что Фольдштейн навеки отходит к Лесной Короне, вполне реально — в обмен на это Меллобар поддержку Линдусу и оказывал, причем не только тут, близ берегов Луанны. Помнишь войну с нордлигами и таинственных воинов в доспехах, которые чудо как хорошо сражались? Еще бы они не таковы были — лучшие воины эльфийских лесов, как-никак.

А вот это для меня не новость. Я еще тогда до этого сам додумался, когда Эль Гракх мне о своей ране рассказал, только говорить никому не стал.

— Линдус был недоволен, высказывал Туллию претензии, давал понять, что теперь он будет все делать так, как он сочтет нужным, чем и приблизил свой конец, — продолжила моя спутница. — Зачем магу неконтролируемый Император, который вот-вот его на костер отправит?

— Лихо. А посланец что? На кол посадила или заживо сварила в кипятке?

Агриппа, это наверняка был он, других порученцев у Гая вроде нет. И как ему не страшно было в такую переделку ввязываться? Нет, что он уцелел — это ясно. Я же позже описываемых событий с ним виделся.

Но это в тот раз. А вот после... Она же упоминала о том, что он не один раз приходил.

— Отпустила. На что мне его жизнь? Да и отношения портить с Гаем в тот момент не хотелось.

— Ты сказала — он не раз притаскивался, — я отпил воды из фляжки. — Что после предлагали?

— Во второй раз — место при дворе, если я в нужный момент ударю эльфам в спину, — не стала темнить Белая Ведьма. — А в последний раз, прямо вчера, — только жизнь, без каких-либо других наград. Падает цена, Эраст, падает. Гай Петрониус Туллий пожаловал сюда лично, и это значит только одно — вот теперь началась настоящая война. И он в ней никого жалеть не станет, ни с той, ни с другой стороны. Просто потому что ему никто из нас в живых не нужен. Мы должны перебить друг друга, на то и расчет. А потом он вернется в Айронт, и Линдус Второй сто раз пожалеет о том, что считал себя самым умным.

— А какой тогда смысл тебе что-то предлагать? — удивился я.

— Точно не знаю. — Белая Ведьма жестом попросила у меня фляжку. — Может, по причине крайнего самолюбия — не желает прощать те два отказа. Может, тактический расчет. Может, еще что-то, о чем я даже не догадываюсь. Но, полагаю, он знал, что я скажу "нет".

— Скорее, на то и рассчитывал, — закончил я ее мысль, решив, что тут поддакнуть не лишнее. Не дай боги, этот поток откровенности вдруг иссякнет, чего мне очень не хотелось бы. — Да, это смахивает на многоходовую интригу.

— Я рада, что он сам пожаловал, — темно-багровый, почти черный, да еще и чуть раздвоенный на конце язык девушки облизал бескровные губы. — Признаюсь тебе — я очень на это надеялась, только до последнего не верила, что он на это пойдет. Но чудеса случаются, Гай Петрониус Туллий здесь. И я его убью.

— Хорошее устремление, — одобрил я ее слова. — Достойное.

— Мне твои похвалы не нужны, вы здесь по другой причине, — сказала, как отрезала, Белая Ведьма. — Ты думаешь, что Аэль на самом деле хотел вас на службу взять? Вот так, без договора с подписями, без всего прочего, да еще и денег сразу дал? Нет, он собирался отправить вас в Медон, на Арену, — есть такая в столице, устроена для увеселения тамошних жителей. На ней люди сражаются с тварями из эльфийских лесов, но чаще с себе подобными. Обитатели Лесной Короны очень любят смотреть, как человеки друг другу кровь пускают, их это радует. И приз победителю достается просто королевский — неделя жизни. Но потом, через семь дней, его ждет следующий поединок, и тут все просто — убей или умри. А тут такой подарок — почти десяток магов-недоучек. Ах, как здорово можно их использовать, как выгодно продать! Или подарить.

— Да мы бы... — начал было я изрекать ответную реплику, но сказать ничего не успел.

— Поехали бы как миленькие, — скрипуче рассмеялась моя собеседница. — Поверь мне. Ложь о необходимости представиться кому-то из воинских чинов в Медоне, или приказ о сопровождении груза, или что-то еще. На худой конец — вино с дурман-травами из лесных низин. Да мало ли способов, как можно заставить людей сделать то, что надо? Уж поверь мне, их хватает, я с эльфами давно дружбу вожу. И не только дружбу.

— Выходит, ты за нас заступилась? — уточнил я.

— Не заступилась, — покачала головой девушка. — Нет. Забрала себе. Все, что я вам сказала, — правда, мне нет дела до вашей жизни и смерти. Вернее — не было бы, вот только ситуация изменилась. Повторюсь — Туллий пожаловал сюда. Ведь вам тоже его голова нужна, не так ли? Дель Корд успел мне шепнуть, что жизнь Ворона забрал другой маг, но он только исполнитель, истинный виновник — Гай Петрониус.

— Все так, — подтвердил я. — На главу Светлого Братства у нас большие виды. На него и еще на кое-кого. Я о Форсезе речь веду, ты его, возможно, помнишь.

— Помню, — подтвердила Белая Ведьма. — На Виктора мне плевать, если найдете, он ваш. Но Туллия мне нужно лично прикончить. В этом весь смысл.

Уж не знаю, какой именно она смысл в этом всем усматривает, но совпадение наших целей меня очень порадовало.

— Потому я выпросила у Аэля ваши жизни. — Язык снова прошелся по губам, совершенно их не увлажнив. — Мои люди хороши, они куда лучше вас как маги, что и неудивительно — опыт есть опыт. Но он не всегда может заменить личные мотивы. Хоть каждый из них знает, что он обречен, желание жить никуда не девается, инстинкты есть инстинкты. Я опасаюсь того, что, когда все дойдет до дела, до прямого противостояния с Туллием на поле боя, большинство из них отступит: хоть они и маги, но все же человеческое нутро может победить. А вот вы не побежите, это мне известно очень хорошо. Все же не зря я столько лет в одном замке с вами провела, верно?

— Тебе нужны те, кто прикроет спину и поддержит в схватке, если это понадобится? — уточнил я. — Такова цена нашей жизни?

— Да, — ответила Белая Ведьма, помолчала и добавила: — И доведет дело до конца, если я не справлюсь.

— А потом? — тоже не сразу поинтересовался я. — Если все получится? Арена или что-то другое?

— Думаю, Арена обойдется и без вас, — брезгливо поморщилась девушка. — Я отпущу вас, если сами того пожелаете. Вернее, тех из вас, кто останется к тому времени в живых. Все, что было сказано о дезертирстве из экспедиционного корпуса — правда, но я имею право выписывать подорожные грамоты, с которыми вы сможете миновать посты. Помогите мне — и я подарю вам жизнь. При условии, разумеется, что это "потом" вообще наступит.

Очень хотелось ей поверить, и звучали ее слова крайне правдиво, но все мое нутро орало о том, что делать этого не стоит. Если бы наставником Аманды стал мастер Гай, то он мог бы гордиться такой ученицей.

Но до того, как наступит встреча с вышеупомянутым господином, нам точно ничего не угрожает, вот здесь Белая Ведьма не врет ни словом. А потом и в самом деле должно еще наступить, это тоже чистая правда.

— Мне такой расклад по душе, — заявил я. — Мы в деле.

— Я не спрашивала твоего согласия или несогласия, — как мне показалось, на самом деле удивилась девушка. — Просто решила поставить в известность, из соображений целесообразности. Полагаю, от этого все только выиграют. Ну и потом — солдат должен знать свой маневр.

— Величественно прозвучало, — не удержался от иронии я. — Извини, привычка.

— От которой стоит избавиться, — без улыбки сообщила мне Белая Ведьма. — Повторю то, что раньше говорила Фальку, — эльфы очень не любят, когда над ними смеются, такова их натура. Дело иногда даже до поединков доходит, причем между друзьями. А теперь подумай, что любой из них с тобой может сделать за подобный проступок?

— Полагаю, ничего хорошего, — пробормотал я.

— Верно полагаешь, — подтвердила она.

Мы какое-то время ехали молча, и я в какой-то момент даже решил немного приотстать, чтобы рассказать о произошедшем между нами разговоре своим друзьям. Вообще-то под сердцем, как птица в клетке, бился еще один вопрос, очень важный лично для меня, но подходящий для его произнесения вслух момент был уже упущен, а просто так снова на эту тему было не свернуть. В смысле — без подозрений со стороны нашей новой предводительницы не свернуть, а подобное в данной ситуации являлось если не смертным приговором, то шагом к нему как минимум.

Короче, я было начал останавливать лошадь, как Белая Ведьма произнесла:

— Так и не спросишь?

— Что именно? — слегка опешил я, теряясь в догадках о том, как она сообразила, в чем мой интерес.

— Об этом, — мне была показана трехпалая кисть руки, мизинец которой прикоснулся к тому месту, где на девичьем лице некогда красовался глаз. — И этом. Неужели неинтересно?

— Честно? — я чуть не выдохнул с облегчением, поняв, что речь идет совсем о другом. — Да не сильно. Мы все за эти годы обзавелись разными украшениями, и я сейчас не о серьгах с перстнями речь веду. У меня самого, если не заметила, на лице шрам. Сейчас, правда, он поменьше стал, но все равно, вот, виден. Это меня "призрачным копьем" приласкали в том году. Вся рожа в струпьях была, и лысым ходил, что твоя... Прости! Что коленка де Фюрьи. Думал, таким и останусь, чуть не заплакал даже, когда себя в зеркале увидел. Шрам что, велика ли беда, одним больше, одним меньше, а вот без волос как-то неприятно остаться. Всякая же сволочь "плешивым" звать станет. Обидно.

— Врешь, скорее всего, — равнодушно заметила Белая Ведьма. — Как всегда.

— Отчасти, — признался я. — Девчонкам наверняка интересно, это да. Что до меня самого... Ну есть и есть, чего теперь? Главное сказано, ты дала понять, что от нас ждешь, ясность полная, а все остальное — нюансы.

А еще смущает меня подобная откровенность, равно как и перемена отношения к ситуации со стороны этой особы. То она с нами как с врагами разговаривает, то вон собирается сокровенным делиться. С какого перепугу, спрашивается? Ей-то зачем это нужно?

Как-то это все непонятно. Я бы даже сказал — неправильно.

— Снова врешь, — отметила Белая Ведьма, вновь не проявляя никаких эмоций. — Говоришь одно, а сам думаешь о том, с чего это я решила вдруг душу открыть. Я расстрою тебя — у меня нет души, потому открывать нечего. Не в переносном смысле, а в прямом. И рассказать тебе о произошедшем я собираюсь не в порыве внезапной откровенности, под эмоциями от встречи со старыми друзьями, а для того, чтобы вы осознали до конца, что к чему.