Комета. Карелия (2 книга)

На мою панику оттого, что такое количество информации я просто не запомню, Сосед успокоил, что у нас есть карта, где почти весь восточный берег Ладоги есть, а там разберёмся...

До захоронки с лодкой Архипа мы добрались уже в сумерках. Притопленная с брошенной на неё сверху какой-то корягой выглядела она совершенно заброшенно. Он сунул руку в воду и вытащил ржавую цепь, наклонил лодку на бок и за цепь вытащил наполовину на берег, уже на берегу раскачал и перевернул, чтобы и остальную воду вылить из лодки.

— Ты, пойми, вёсла хорошие делать сложно, а плохих у меня не оказалось, так, что дам я вам досочки, ими тоже грести можно. А лодку, глядишь и другую найду, вот и пригодятся мне вёсла, сама пойми...

С этими словами сходил к телеге и вынул откуда-то из-под сена две доски длиной больше полутора метров, толщиной больше двух и шириной сантиметров десять. Сосед обозвал их "стандартной дюймовкой". Принёс и топор, которым обращаться умеет, судя по тому, как буквально в несколько ударов по вращающейся левой рукой доске. На одном её конце появилось сужение, в котором с трудом угадалась импровизированная рукоять, у другой доски также появилась ручка. Потом сложил обе доски ручками вместе, примерился и сделал посредине зарубку на их боковых торцах. Ещё по паре ударов и в середине каждой доски появилась выемка глубиной сантиметра два-три и протяжённостью в десять. Не тратя больше времени на разговоры, он быстро перетаскал в лодку почти всё сено с телеги, и перенёс в лодку пациента. Уложил его на сено спереди от единственной в середине лодки скамейки, если не считать таковой доску у кормового транца...

— Ну, кажись всё. Я там с твоим товарищем узелок с варёной картошкой оставил, не много, но больше нету. У нас обычно второй на корме сидел, но я решил, что твоего второго лучше вперёд положить. Конечно, нос чуть притопит, но за это сможешь кормой причаливать, а это и садится и отталкиваться гораздо легче, если в одного управляться. Цвет для твоего дела не очень удачный, видать далеко, сам понимаю, но уж какой есть, может чего придумаешь, мне про то лучше и не знать. Лодку эту никто не хватится, и искать специально не станут... Поеду я... И так в темноте возвращаться... Добраться вам!... Удачи, в общем... — По интонациям, хоть в сумерках лицо было видно уже не очень хорошо, я поняла, что Архип сейчас уже очень жалеет о своём решении...

— Спасибо тебе! Архип! Я всё помню, будет возможность, как смогу отблагодарю. Про твои слова о помощи, ты не шутил и не передумал?

— Да, что ж я шелапутный какой, словами просто так раскидываться? — Радостно встрепенулся он.

— Тогда говори свой адрес или как тебя найти... И запомни, передадут тебе, что "от Лиды, у которой кошка рыжая есть!" Запомнил? Это вместо документа будет...

— Чего тута запоминать... От Лиды, от тебя значит и у тебя кошка рыжая есть! Всё запомнил! А найти меня не трудно. В Леппясюрья со стороны станции по левой руке четвёртый дом в три окна с дороги будет, там петушок на коньке приметный...

Я пожала ему руку, вроде как я тут сейчас лицо официальное, Советскую власть представляю. Он развернул повозку на хорошо знакомой поляне и скрылся, словно растаял, в сгущающихся сумерках, а я осталась в метаниях, что делать, куда грести и вообще, стоит ли это делать в ночь не осмотревшись толком?... В этих размышлениях решила посоветоваться с Соседом.

— Я думаю, что стоит пока совсем не стемнело отсюда немного отойти в сторону или хотя бы по протоке до озера дойти, уж слишком мы рядом с дорогой, а место открытое. Километр, не больше, мы как на ладони будем... Да и Архипа в конце жаба придавила...

— Кто придавил?

— Жаба! Зелёная такая и в пупырышку! Жалко ему лодку стало, ты же сама заметила. Вот как бы он не передумал и не пожалел... Потому и говорю, что отойти нужно!

И вот в нарастающей темноте по заросшей протоке я пробираюсь к озеру. На открытую воду вывалилась неожиданно, только вроде мои доски-вёсла шкрябали по зарослям тростника и вот совершенно чистая вода... Только Сосед высунулся с мыслью о том, что в протоке веслом как шестом толкаться удобнее... Берег темнеет позади, развернулась влево и поплыли вдоль этой тёмной массы. В вечерней тишине плёски разносятся очень далеко, волна невеликая плавным накатом покачивает лодку, ветра нет почти, вроде Архип говорил, что в не очень ненастную погоду, на озере вечером и утром ветер затихает почти всегда, может это как раз то, о чём была речь. Чуть впереди какая-то тёмная масса почти на пути, скоро совсем ничего не будет видно, будем причаливать...

Вроде почти весь день просидела в телеге, но устала неимоверно и если бы не решение отплыть в сторону, уже бы без сил завалилась спать. Даже есть не хочется, от тряски телеги внутри все внутренности словно отбиты и сейчас стараются прийти в себя и уж точно не желают нагрузки в виде переваривания пищи. Воды кругом море, вернее озеро с наверно самой чистой в Европе водой из числа больших озёр. А конкуренцию в этом Ладоге наверно только Онега и Байкал, если весь мир считать, составить смогут. Так, что просто зачерпнула из-за борта воды и попила на сон грядущий. Вспомнила про котелок, зачерпнула и его и пристроила на задней скамейке...

Неожиданно и резко ткнулась в берег кормой. Вылезать и правда удобно, уже стоя в воде перебрала по борту, надо было цепь от носа к себе положить, тогда бы это не потребовалось. Левый сапог чуть травит воду, но не сильно, чуть сочится по подмётке, но тоненькая струйка холодной воды совсем не доставляет удовольствия. Вот достала жутко грохочущую в тишине цепь и вытащила на треть нос лодки на пологий берег. Прошла в сторону тёмного массива, оказались кусты или скорее молодая поросль ивняка. Всё, вы как хотите, а я спать. Лейтенант счастливо пребывает в мире грёз. Хорошо, что Архип почти всю лодку сеном завалил, вот сейчас в это сено и завалюсь спать, только ноги вытянуть будет сложно...

*— В довоенных переводах Конандойля великого сыщика именовали Шерлоком Голмсом, а его приятеля доктором Уотсоном.

**— "Фофан" — из старорусского обиходного "Простак, Недотёпа". Проект простой и надёжной деревянной лодки с обшивкой компа-на-компу создан голландцем на русской службе в начале 20 века. Наибольшее распространение получила на Северо-Западе России. Фактически, позже "Фофанами" стали именовать почти все гребные деревянные лодки, но иметь настоящий "Фофан" — было редкостью и очень престижно среди понимающих. Поэтому многие мастера с Вологодчины или из поморов делали свои лодки, как ещё их прадеды делали, но называли из "Фофанами" вкладывая в это слово смысл надёжного и проверенного временем качества и надёжности.

— Архип с расстоянием здесь явно напутал, реально от Ууксу до устья Волхова по прямой больше ста шестидесяти километров. Но сам он на своей лодке никуда из местных шхер возможно не уходил, так, что может расстояния настоящие не знать. Хотя, вполне возможно, что и специально в два раза уменьшил цифру по старой крестьянской хитринке, чтобы у меня не опустились из страха руки сразу...

Глава 26. 20 октября. Ковчег. На воде, первый день.

Утро добрым не бывает! Разбудил меня лейтенант. В холодном стелящемся утреннем тумане все звуки словно вязнут и приобретают какое-то нереальное звучание. Но вблизи его шевеление в сене услышала сразу. Света ещё не много, но видны уже не тени предметов, а они сами.

— Лейтенант! Что случилось? Как самочувствие? — Спрашиваю шёпотом.

— Это вы? — Ой, блин! Содержательный вопрос... В ответ молчу, а как, простите отвечать? — Мне бы... Это...

— Сейчас... Придумаю, что-нибудь... — Сама судорожно соображаю, что прудить, рядом, как на земле, здесь не выйдет, так завоняем скоро... А из ёмкостей только кружка, котелок и фляжки... Кружки может оказаться мало, да и о себе стоит подумать, не каждый раз смогу причаливать ради такого дела. Выплёскиваю воду из котелка и подаю ему. — Вот вам котелок, помочь чем-нибудь?

Он долго и неловко возится, помогать ему не лезу, жду, да и спросонья вскакивать нет желания. И так эти несколько движений за котелком и обратно, словно силы вынули.

— Вроде справился уже почти... Спасибо... — Голос, вернее шёпот сиплый, но, что приятно, довольно вежливым стал.

— Вы, обратно не застёгивайтесь, лишние движения, мы здесь не на королевском приёме...

— А вообще, мы где?

— Докладываю. Мы сейчас на каком-то полуострове около деревни Ууксу. У нас есть лодка с вёслами и всего через восемьдесят километров по Ладожскому озеру мы будем у наших. Раз вы в себя пришли, то похоже, что ваш организм с ранением справляется...

— А лодка у нас откуда?

— После размышлений приняла решение выйти на контакт с местными. Шансы оцениваю примерно один к трём, что нам повезёт и нас довезут до озера, всё-таки местные к оккупантам сейчас очень благожелательно настроены...

— Они советские люди! Они должны!...

— Мы не на политзанятиях! Лейтенант. Нам неслыханно повезло, что встреченный возница не только согласился довезти до озера, но и отдал нам свою лодку и вообще, помог чем мог...

— И чем он кроме лодки помог?

— Вообще и лодки очень много! Где бы мы её взяли? Пришлось бы воровать, а значит, её бы стали искать. А они здесь их ещё и привязывают цепями на замки...

— Куркули...

— Нет, скорее, чтобы штормом не сорвало...

— И что планируете?

— Глобально — добраться до наших. Сегодня как рассветёт осмотреться, осмотреть лодку и уже тогда принимать решение...

— Какое решение! Я приказываю: немедленно следовать на юг!

— Про ваши приказы, ран-больной я уже говорила. И пока я не осмотрюсь, шагу не сделаю. Я хочу добраться, а не погибнуть геройски, как все парни.

— Да, я...

— Вы прежде чем приказы отдавать, разобрались бы... На юг от нас сейчас находится земля, по которой на лодке очень трудно двигаться. Нам сначала нужно из залива выбраться строго на запад, больше километра... И вы лучше молчите, а то остатки авторитета растеряете. Как самая активная и полноценная часть нашей группы, до прибытия в расположение наших войск, все решения буду принимать сама, и действовать сообразно с ними...

— Вы не имеете права...

— Вот почему так? Если сказать нечего, все сразу про права вспоминают... Имею я права! Не сомневайтесь! И даже по уставу и присяге, если вам угодно...

— Я как командир и старший по званию...

— Вы сейчас НЕ командир и НЕ старший по званию! Вы ПАЦИЕНТ, которого я лечу! А командир и старший по званию здесь я, потому, что других старших нет! Вы мне помогать в меру сил будете или так и будем правами мериться?

— Но... — Он замолчал, потом продолжил. — Но что я могу?

— Не грести вас прошу, просто понять хочу, можно на вас рассчитывать или вы будете продолжать конфронтацию...

— Помогу... Если смогу...

— Тогда немного обрисую ситуацию. Как удалось узнать у местного жителя, финны реквизировали почти все наличные крупные плавсредства у местных рыбаков и организовали патрулирование акватории вдоль берегов. При встрече с таким баркасом шансов у нас нет, только подрываться. Поэтому весь сегодняшний день планирую посвятить решению вопроса маскировки нашей лодки, цвет у неё, как у пожарного щита... А вот вечером к сумеркам хочу двинуться в путь. Как далеко получится добраться не знаю... У нас на пути крупный населённый пункт Салми с портом и всеми прочими радостями... Ночью плыть, нет компаса и островов здесь как проса насыпано. Звёзд тоже не видно... Вот такой расклад...

Лейтенант на удивление в сознании был очень долго, наверно несколько часов. Картошку оставленную Архипом мы честно поделили с пациентом, мне две, ему три, и с солью и перцем из запасов Никиты она хоть и холодная и чуть осклизлая и помятая была восхитительна. Но, уже через полчаса я осознала, как сильно была не права. Лейтенанта начало рвать. После стольких дней фактически голода съесть три крупных картофелины оказалось для его желудка слишком сильным ударом и его вывернуло и выворачивало долго и изнурительно, сначала съеденным, а потом просто слизью с желчью с водой, которую я ему давала запить горечь и прополоскать рот от вкуса рвоты. От рвотных конвульсий расшевелили рану, наверно, и раненый выключился. И едва я перевела дух, как убедилась, что неожиданности по одной не ходят. У меня пришли эти дни, но так как обошлось без предварительных ощущений, как обычно, я узнала об этом, только почувствовав мокрое в трусиках. Пришлось идти за кусты, и на холоде снимать сапоги, панталоны и трусики, подмываться ледяной водой, к счастью были запасные трусики, и в разорванную на четыре куска тряпочку, куда была картошка завёрнута, использовала для заворачивания приготовленного для повязок мха в качестве прокладки. К слову, подумала о том, что хорошо бы повязку снять и поменять, но для этого снова нужно мха приготовить, да и для себя тоже... Ещё было немного неудобно, что совершенно не получается общаться с лейтенантом, ну умеет он одними интонациями так злить, что никак не получается нормально с ним говорить. А может это из-за того, что ЭТИ дни пришли...

Сосед озвучил своё восхищённое недоумение:

— Вот это же надо, какая закваска у вашего поколения! На фоне такого стресса, я был бы полностью уверен, что у тебя цикл в клочья разлетелся, а у тебя как будто ничего не случилось...

— А что такое стресс? И ты вообще про что?

— Я про твой месячный цикл. А СТРЕСС — это потрясение, сильные психо-эмоциональные нагрузки, а тут они у тебя ещё и с физическими запредельными... У нас любая бы после такого ещё с полгода о своём нормальном ритме месячного цикла бы только мечтать могла, а у тебя, как я понимаю всё обычно и в срок?

— Мне не очень удобно с тобой об этом говорить, но ты ведь доктор... Вроде бы да, как положено по срокам... Хотя сегодня уже кажется девятнадцатое или двадцатое, а значит задержка больше недели, а у меня такого никогда не было. У меня всегда дней тридцать, последнее время всё приходилось на десятое — одиннадцатое...

— Вот я и говорю, что закваска у вас намного крепче. Я раньше про лейтенанта говорил, что по всем правилам у нас он при таком лечении без условий больницы просто обязан был давно умереть, а вот даже кушал сегодня... И как тебе в голову пришло его кормить?

— Ну, я подумала... А ты то чего молчал?

— Да. Я вроде спал...

— Это выходит, ты не тогда спишь, когда я?

— Нет... Когда ты глаза закрываешь и засыпаешь, у меня словно свет выключается... Но зато я могу тогда твою память лучше просматривать...

— Ну и как? Интересно?

— Знаешь... Правда интересно... Конечно воспоминания детские в основном, но я то вижу не то, что ты отметила, а всё, что твои глаза видели и уши слышали...

— И что нашёл...

— Ничего я особенного не нашёл, просто лучше и больше узнал о тебе, о твоих родных... Кажется некоторые семейные тайны приоткрылись...

— Это какие же?

— Знаешь, кто-то говорил, что во многих знаниях есть многие печали... Если твои старшие родственники не посчитали нужным с тобой этим делиться, то я рассказывать свои голословные предположения тем более не буду... Не факт, что мои размышления истинны, а создавать тебе трения с родными, которых ты любишь, да и они тебя, зачем?