Генерал-адмирал - 3

Кстати, именно в тот момент и появились первые слухи о некой "пробной офицерской части", куда "закатали" аж четыре с лишним тысячи офицеров и начали гонять их как Сидоровых коз. Похлеще, чем когда-то в училищах. Тем же, кто отказался туда идти или, уже будучи в этой "пробной офицерской части", не согласился подчиняться ее издевательским порядкам, грозили снятие погон и отправка на гражданку без пенсии, без права на ношение военной формы, что было еще унизительнее, чем лишение пенсии, и с волчьей характеристикой. Мол, уже появились такие офицеры, то есть бывшие офицеры, и вот они-то и рассказывают жуткие вещи о творящемся там. Но поскольку в это время слухов ходило множество, на них не обратили особого внимания. Так, очередная страшилка, подтверждающая беспримерную тупость нового военного министра...

Однако на следующий год выяснилось, что это не страшилка, а реально существующая часть. И что самые жуткие слухи про нее оказались самой что ни на есть настоящей правдой. Вот только не всей. Во-первых, таких частей было целых три. Во-вторых, про тех, кто прошел одну из них, рассказывали, что каждый умудрился за год расстрелять столько патронов, сколько за это время расстреливает целая рота. Причем не только из штатного офицерского нагана или обычной "мосинки", но и из широко используемого в этих частях для вооружения унтер-офицеров и офицеров немецкого пистолета-карабина "Маузер К96", и из станковых пулеметов Максима и переносных пулеметов Мосина-Федорова. Вследствие чего большинство выучились так, что способны были сбить муху на лету. В-третьих, фехтовать на штыках с выходцами из этих частей тоже не стоит: порвут-с и не заметят. В-четвертых, каждый из них мог пробежать с полсотни верст, да не просто так, а волоча на горбу, кроме оружия, еще и под два пуда груза, после чего вступить в бой. Ну и так далее...

Еще ходили слухи, что их готовят так же, как легендарных морпехов, слава о которых после отгремевшей войны шла просто жуткая. И что первыми инструкторами у них были те самые морпехи...

И народ заволновался. За два прошедших года господа офицеры привыкли не только к ежегодному повышению содержания, но и к спокойной и куда более беззаботной жизни. А тут вот оно как поворачивается-то... Нет, конечно, стать таким вот страшным и все умеющим бойцом весьма лестно, но ежели для этого надобно страшные муки и унижения претерпеть, то чур меня, чур. Офицеру должно командовать и распоряжаться, ну и, конечно, когда время придет, жизнь свою за Родину и царя-батюшку положить. С этим никто не спорил. Но вот бегать, груз на горбе таскать, регулярно по морде получать в учебных целях и все такое прочее, что про эти "пробные офицерские части" рассказывают, — уж увольте. Это к солдатикам. А к офицеру отношение должно быть соответствующим. Согласно Табели о рангах. Поэтому поток петиций из войск и от заслуженных ветеранов, умоляющих государя "остановить разрушение армии", резко скакнул в объеме. Едва ли не на порядок... Нет, их и раньше было немало. И писались в них вполне правдивые вещи.

О полном прекращении боевой подготовки в частях и соединениях. О "людском истощении" большинства частей из-за сокращения срока службы личного состава. О превращении практически всех нижних чинов в плотников, столяров, каменщиков, кровельщиков, грузчиков, батраков на полях, конюхов, стропальщиков... короче, в кого угодно, только не в солдат. О том, что армии у России в настоящий момент просто не существует и, случись что, страна может рассчитывать только на ополченцев, а оные лишь числятся в ополчении, но никакой подготовки не проходят. Престиж же офицерской службы держится лишь на повышении содержания, и если бы не оно, офицеры просто разбежались бы из армии...

Все это было правдой. Но теперь Личную Его Императорского Величества канцелярию петициями просто завалили. Писали все. В том числе и те, кого ранее вполне удовлетворяла жизнь, при которой весь личный состав был распихан по вольным работам и потому офицеры могли появляться в полку раз в несколько дней, а то и недель. Они громогласно возмущались тем, что офицеров, дворян, гоняют, по слухам, как вчерашних крестьян, только надевших серую шинельку. Они кричали о немыслимом падении престижа русского офицерства. О попрании тысячелетних устоев. Об уже замаячившей на горизонте гибели государства... Но император молчал. А на следующий год число пробных офицерских частей возросло до двенадцати. По одной в каждом военном округе...

Спустя четыре месяца после начала обучения штабс-капитан Дажнев внезапно поймал себя на том, что уже не падает камнем на койку после команды "отбой", а порой даже засиживается с товарищами по роте в "курилке", где уже почти никто не курил, поскольку с их нагрузками это было сродни изощренному изуверству, осуществляемому к тому же по отношению к себе самому. Разговоры в "курилке" велись обо всем — от жен и невест (а большинство оказались людьми женатыми) до своей бывшей службы и нынешних порядков. И как-то незаметно выяснилось, что эти четыре месяца довольно сильно перевернули у большинства мозги. Даже среди "маньчжурцев", имевших боевой опыт и заслуженно гордящихся тем, как они "побили японца", и то время от времени проскакивали мысли типа: "Эх, надобно было их под Инкоу глубоким охватом брать, роты хватило бы, ну, с парой пулеметов, конечно!" или "Нам бы тогда на Ялу пару отделений с "переносными" на тот островок перекинуть — они б вообще за наш берег не зацепились!". А уж разговоры о том, как и чему учить солдата, вернее, как надобно учить солдата, просто не прекращались. На своей шкуре поняв и почувствовав, на что способен нормально (по их теперешним меркам) обученный солдат, в роли каковых они сами здесь выступали, все сошлись на том, что одна рота, выученная по здешним порядкам, стоит едва ли не батальона, подготовленного "как прежде". А если ее еще и вооружить по местным, а не по штатным нормам...

Так что первая докладная, которая родилась в роте среди нынешних "солдат" чином от поручика до подполковника, была посвящена требованию пересмотра штатов. С тем чтобы "переносной" пулемет Мосина-Федорова непременно появился как минимум в каждом взводе. Нет, лучше бы, конечно, по паре-тройке на взвод, да и "максим" в придачу, но на это никто не рассчитывал. Положение дел с финансированием армии и отношение к этому вопросу всесильного Витте представляли себе все. И то чудо было, что начали поднимать денежное содержание. Впрочем, кое-кто уже стал догадываться, что это "чудо" имело конкретные имя и фамилию, причем последняя совпадала с фамилией государя-императора.

А потом пошло-поехало. Следующая докладная была о том, что нормы расхода патронов на стрелковую подготовку необходимо увеличить. Нет, на то количество патронов, которое уходило на стрельбах здесь, в "пробной офицерской части", никто и не рассчитывал, но всем было ясно: того, что выделяется для армии, абсолютно недостаточно. Потому с неделю посудили-порядили, припомнили, какие "рекрута" (как еще по-старому называли пополнение нижних чинов, хотя рекрутский набор был отменен уже очень давно) приходят на службу, подумали, как и с помощью каких упражнений можно подтянуть солдата хотя бы к нижнему уровню того, чему они сами научились, — и составили бумагу.

Затем кто-то подал докладную об изменении формы каски. С сим предметом они также познакомились именно здесь и поначалу не одобрили: голове тяжело, да и с чего бы это русскому офицеру "труса праздновать". Но старшие товарищи привели статистику ранений и гибели солдат и офицеров от попаданий пуль в голову по итогам недавно закончившейся Русско-японской войны, и после этого заткнулись самые громогласные. Уж очень все было убедительно... Далее — о добавлении на "сбрую" дополнительного кармана для перевязочного пакета, который оказалось удобнее таскать именно на ней, а не в нарукавном кармане гимнастерки. После чего докладные пошли потоком, потому как все убедились, что начальство на них реагирует довольно быстро — те же дополнительные карманы на "сбруях" появились уже через две недели. По три в каждом отделении. С указанием, чтобы бойцы походили в них не менее недели, меняясь друг с другом, а потом высказали свое мнение о том, как удобнее — по-старому, в нарукавном кармане, по-новому или как-то еще.

В общем, месяцев через пять отношение к "издевательству, придуманному великосветским жуиром, решившим поиграться в солдатики", изменилось коренным образом. Стало ясно, что через такие части надобно прогнать всех армейских офицеров без исключения — очень способствует лучшему пониманию того, как нужно учить солдата и как лучше бить врага. Да и другие выгоды имеются. Эвон подполковник Полушко-то как похудел — пуда полтора, а то и два сбросил, а поручик Шабловский, по внешности и манерам напоминавший кисейную барышню, окреп, в плечах раздался и ныне просто богатырем выглядит. А уж мозги-то как прочищает...

Фон Корф, первые два-три месяца старавшийся держать дистанцию со своими временными подчиненными и гасивший возмущение словами: "Мы выдержали — и вы выдержите. Чем вы хуже-то? Такие же русские офицеры", — только посмеивался. А потом разъяснил, что основной целью того, что их так гоняли, и была вот эта самая "прочистка мозгов". Освоение незнакомого оружия, новой тактики и всего остального можно было бы осуществить и другим способом. Будь на то их собственное желание. А вот его-то как раз и не было. Ну как же: русская армия — славная победительница! Виват, ура и так далее! Срок же обучения в "пробной офицерской части" был спланирован таким образом, чтобы успела завершиться "прочистка мозгов" и оформилось новое видение того, как и к чему надобно русскую армию готовить. Ну и чтобы наработать у офицеров новые методики обучения.

— Наши первые "пробные офицерские части", господа, — делился со своими временными подчиненными фон Корф, — действовали десять месяцев. Пока мы поняли, что и как делать, чему и как учить, столько потов сошло... Затем был месяц на обмен опытом, потом отпуска, и ровно через год начали набирать вас. Вас планировалось гонять месяцев восемь, но то ли у нас опыта появилось побольше, чай сами через все прошли, то ли наш русский офицер оказался куда лучше подготовлен, чем нам ранее казалось, но ваше обучение решено завершить через шесть месяцев. Потом опять же месяц на обмен опытом, отпуска и ровно через восемь месяцев начнем формировать уже по четыре "пробные офицерские части" в каждом округе. В этих частях вам, господа, предстоит стать отделенными и взводными командирами. Ну, как мы у вас.

— А еще через восемь месяцев — шестнадцать! — подхватил кто-то.

— Через шесть, — поправил фон Корф. — Думаю, делать обмен опытом через каждые полгода более не требуется. С основным мы определились, а ежели кто еще чего полезное придумает — подадите докладную. Сами видите, реакция на них быстрая, под сукно никто не кладет. Так что сначала четыре, затем, через полгода, шестнадцать, еще один обмен опытом, отпуска, а потом...

— Шестьдесят четыре!

— Нет, — усмехнулся фон Корф, — потом "пробные офицерские части" просто исчезнут. Зато появятся "пробные соединения". То есть дивизии, через которые вы — да-да, уже вы, господа, — прогоните весь унтер-офицерский состав. И понадобится на это, по нашим прикидкам, опять месяцев десять, а то и больше. Потому как у унтер-офицерского состава уровень образования, сами знаете, гораздо ниже вашего. Как раз к тому моменту появится и достаточно нового оружия и снаряжения. Для обучения достаточно, господа, только для обучения. Полностью вооружить по новым нормам, в создании которых все вы приняли такое активное участие, за что вам огромная благодарность и от генерала Кондратенко, и от его высочества, хотя бы полки первой очереди планируется не ранее двенадцатого года. После чего начнем накопление мобилизационных запасов... Ну так вот после "прогонки" унтеров и начнем, господа, помолясь, делать нормальную армию.

— Нормальную? — хмыкнул поручик Шабловский. — Да такой армии, которую мы сможем сделать, более ни у кого не будет! Нам же после этого не только всякие там австриячешки и турки на один зуб будут — мы и пруссакам так дать сможем, что только клочки по закоулочкам полетят.

— Эк вы, поручик, раздухарились, — покачал головой подполковник Полушко. — А я вот чего опасаюсь, господа. Не дадут нам такую армию создать, не дадут... У тех же австрияков и пруссаков ведь и разведка своя имеется. И смею вам заметить, очень неплохая. А союзнички-то и сейчас уже рылом водят, а уж на следующем такте, когда мы по четыре такие части в округе развернем, непременно своих наблюдателей пришлют. А мы им, господа, в такой силе никак не нужны. Им надобно, чтобы мы пушечным мясом были, а не сами в силу вошли.

После этих слов офицеры выжидательно уставились на фон Корфа. Все знали, что обязанности отделенного "пробной офицерской части" он исполняет временно, а на самом деле является офицером Генерального штаба и членом группы по военной реформе.

Подполковник усмехнулся:

— Все может быть, господа, все может быть. Но я не думаю, что все так страшно. Во всяком случае, пока. Слухи-то о наших "пробных офицерских частях", конечно, идут. Но... разные. Сами вспомните, какими эти части представлялись вам до того, как вы сюда попали. Да и в первые месяцы тоже. А что о них понарассказывают те пятьдесят три человека, отчисленных в процессе обучения и, соответственно, уволенных из армии? Неужто что-нибудь хорошее? То-то же. А сколько всего журналисты напишут — и о наших частях, и о том, что в линейных творится? Там же сплошной развал и ужас, сами знаете. А вспомните, какие кляузы государю потоком идут на господина военного министра, великого князя Алексея Александровича. Да кто-то и сам писал, верно?

Судя по смущенным взглядам некоторых офицеров, таковые здесь были.

— Вот так-то. Поэтому годика два, надеюсь, у нас еще есть. А уж там не так сложно будет. Я ведь вот на что хочу ваше внимание обратить. Вспомните, сколько ранее отводилось времени на начальную подготовку солдата. Четыре месяца? А за сколько вы сможете подготовить солдата на том же уровне, используя новые приемы и методики обучения? — Подполковник замолчал и обвел присутствующих вопросительным взглядом, остановив его на штабс-капитане Дажневе.

— Ну... недели за четыре, максимум пять, — ответил тот.

— А на полное мобилизационное развертывание нашей армии отводится целых семьдесят дней, сиречь десять недель. И опять же из офицерского корпуса у нас на данный момент уволено всего около семисот человек. Даже если к концу реформы их окажется семь тысяч, это будет неприятно, но не катастрофично. А среди унтеров уволенных пока и вовсе нет. То есть командный костяк мы сохранили, а часть его и значительно улучшили. — Подполковник вновь обвел веселым взглядом офицеров, и большинство из них заулыбались в ответ. — Во-от, — продолжил фон Корф, — и даст Бог, улучшим еще больше. Так что пока у нас потери в численности только по рядовому составу. И положение в этой области сейчас, конечно, не очень. Но нам нужен еще один год — и все офицеры будут способны провести начальную подготовку солдата за половину срока мобилизации. То есть, получив некий "провал" в военных возможностях государства, в течение прошедших двух и одного будущего года мы выходим практически на тот же имевшийся у нас уровень. Некое падение качества нижних чинов вследствие отсутствия у них опыта ротных и батальонных учений, кои в наибольшей степени влияют на подготовку нижних чинов, поскольку полковые, дивизионные и корпусные, как вы сами знаете, в первую голову назначены на обучение командиров, мы, по нашим расчетам, компенсируем лучшей подготовкой командиров. А уже через два года получим куда лучшую армию, чем могли бы иметь к тому моменту, если бы оставили все как есть. Да и даже если бы реформировали армию, но обычным путем. А через четыре... — Подполковник покачал головой.