Дем Михайлов Низший 5

— Что к лучшему? Я отрубился! Превратился в мясорубку тупую.

— Это и к лучшему. Чем раньше ты узнаешь все свои проблемы — тем скорее научишься с ними справляться. Лучше свихнуться ненадолго во время рубки трупов, чем во время драки с реальным противников.

— Верно...

— Повторю — изучай себя, призм! Изучай! Ты должен знать о себе все! От того с какой скоростью у тебя лезвия растут и как часто член встает — и на кого. Изучай себя! И речь не только о теле — копайся у себя в мозгах. Что там происходит? Вникай в свои мысли. Разговаривай сам с собой. Понял меня?

— Понял, командир.

— Все. Осмотрись здесь еще раз — чтобы ни пятнышка крови. А я сполоснусь. И пойдем уже наконец пожрем нормально...

Глава пятая

Понимая, что когда призм стащит капюшон с уродливой головы, показывая тем всем окружающим, что в его родословной немало шуршащих хищных насекомых, нам далеко не сразу удастся заказать жратвы, я велел Хвану погодить с каминг-аутом.

Пусть в Плесе и так знают о явившемся в гости призме. Но одно дело знать. И другое — видеть его за соседним столиком.

А тут есть столики? Или добросы жрут с пола?

Столики нашлись. И их оказалось немало в просторном зале с низким каменным потолком и широкими распахнутыми окнами. Из дырчатых подоконников поднимались струи теплого воздуха и влетающие в зал порывы морского ветра приносили не леденящий холод, а запах водорослей и соленую свежеть.

Из примерно сорока растущих из пола каменных столиков три четверти пустовало и ничто не помешало нам выбрать место в углу, расположенное между входом и одним из окон. Торчащую из столика нашлепку с темным сенсором я заметил сразу. И сразу же понял, что платить тут можно с куда большим удобством чем в Плуксе — бегать к банкомату не придется.

Сложив оружие на лавку, а локти на стол, я с еще большим удивлением заглянул в захапанные бойцами меню. Настоящие мать его меню. Выглядящие даже красиво, закатанные в прозрачные пленку.

— Гребаные гномы! — выдохнул Рэк — Прочти, командир! Ростбиф викинга, волчья отбивная, копыто вепря. У меня слюна аж до яиц добежала! Че выбрать?

— Мне ростбиф и че-нибудь с клетчаткой — ответил я.

— Мясо и самогон — понимающе кивнул орк — Призм! Ты че жвалами перемешивать будешь? Салат из грибов и щавеля?

— Мясо! И самогон! — донеслось из-под капюшона.

Оглядев зал, я убедился, что мы надежно приковали к себе внимание присутствующих. А вот внимание служащих мы почему-то не привлекли.

— Кто тут заказ на жратву принимает?! — спросил я, поднимаясь из-за столика.

— Уже иду — отмер высоченный и тощий как щепка лобастый мужик в большом кожаном фартуке поверх футболки и штанов — Иду-иду.

— Иди-иди — поощрил я его волчьей усмешкой — Хотя нахрен?! Тащи сюда три ростбифа. Бутылку самогона и три стакана. Одну соломинку. Найдется?

— Которая чтобы сосать?

— Сосешь ты — вежливо ответил я — А нам для питья.

— Кхм... найдется. Прошу прощения. Не хотел обидеть — взгляд лысого скользнул по закутанному призму и боязливо сполз на стену — Соломинка найдется. Еще что-нибудь?

— Самогон сразу на стол. Что к мясу предложишь?

— Лесную овощную зажарку. Рекомендую. Большой сковороды на троих с запасом хватит.

— Большую сковороду — кивнул я — Яйца в ней есть?

— Нет.

— А вообще есть?

— Есть — сглотнул слюну орк — В меню написано. Куриные! И утиные! Сука!

— Разбейте поверх зажарки штук пятнадцать яиц. Можно двадцать. Чем быстрее все будет на столе — тем лучше.

— Все сделаем — слегка поклонился официант и шустро удалился, даже не спросив, найдутся ли у нас средства для уплаты.

Один разговор закончился. Но другая беседа тут же началась — голос подал сидящий за дальним столиком детина с распущенными светлыми волосами, широченными плечами, поросшей белым мхом мускулистой грудью и аурой никогда не получавшего по хлебалу альфа-самца:

— А не слишком дерзко себя ведешь, сыроед? Тут тебе не остров — детина говорил громко. Так, чтобы его голос добрался до нас через весь зал — Могут наказать за дерзость.

Опять...

Каждый сука раз одно и то же. Порой я поражаюсь этому гребаному дежавю — одному из самых частых в моей жизни. Во всяком случае в этой жизни. Почему в любом баре выпивший пару доз самогона каждый пятый гоблин начинает считать себя не в меру крутым и пугающим? Почему ему приходит в голову тупая мысль, что его грозный вид, широкие плечи и нахмуренные бровки произведут на меня неизгладимое впечатление? Почему это дерьмо повторяется и повторяется?

Оценивающе оглядев длинноволосого громилу, я ровно ответил:

— Еще раз вякнешь что-то, дритсек ты гребаный и мне придется встать. Я неспеша подойду, намотаю на кулак твои расчесанные кудри и начну бить тебя лицом о стол. Бить сильно. Бить с желанием раздолбашить твое гребаное сучье лицо! Сделать его даже не плоским, а расхераченным, чтобы твой изрезанный зубами и обломками челюсти болтливый язык выпал из вонючей воющей пасти, а глаза лопнули и растеклись.

С тихим звоном встала на стол бутылка. Зазвенели дрожащие на подносе бокалы. Я терпеливо ждал, когда бледный официант закончит разгружать поднос. Последней встала объемная миска полная орешков. Это ведь орешки?

— Кедровые. Полезные. Вкусные — просипел официант и попятился — Подарок от нашего типа народа вашему... и от заведения...

Я кивнул. Но смотреть продолжал на детину, за чьим столом сидели две девушки, что явно привыкли видеть в нем нечто мощное, бесстрашное и нерушимое. Они привыкли видеть в нем каменную глыбу. А он оказался стремительно тающим айсбергом — если судить по мигом вспотевшему опущенному лицу.

Выждав еще пару секунд, я понял, что продолжения не будет и потянулся к орешкам. Но меня опередил Хван. Мотнув головой, призм стряхнул капюшон, размашистым движением закутанного лезвия пододвинул к себе миску и решительно опустил в нее харю. Защелкали жвала, уровень орешков начал понижаться.

— Еще орешков! — рявкнул орк, дергая завязки на рукавах призма — Две тарелки! И че-нибудь кисленького!

— Моченую морошку? А к ней морошковый ликер. Рекомендую. От всей души.

— Тащи!

Снова зазвенели стаканы. Орк деловито вскрыл бутылку, призм щелкал орешками, а я наблюдал за жадным любопытством охватившем присутствующих. И посетителей прибавлялось — столики быстро занимались, причем начиная с дальних от нас, но круг вынужденно сужался. К тому же большая часть посетителей входила через двери рядом с нами и было интересно видеть, как они невольно подпрыгивали, увидев "усатую" башку призма чавкающего орешками.

— Срать шелухой придется, олень! — добродушно предупредил орк Хвана, пододвигая к нему стакан с соломинкой.

— Срать! — уверенно ответил призм.

— Срать! — поднял бокал орк.

— Срать — подтвердил я, поднимая свой и звонко чокнувшись, мы осушили напиток.

У Нанны получше. Тут дерьмо. И все это вместе взятое в подметки не годится тому янтарному нектару, что подливала мне хитрая старуха с дырой в голове. Пальцы лежащей на игстреле правой руки ласково погладили сначала оружие, а затем набедренный карман — там хранился пакетик с мемвасом. Паучий убойный подарок...

Заметив знакомую фигуру, я окликнул:

— Нанна.

— О... — вошедшая девушка тормознула, ухватила за плечо свою спутницу и подтолкнула к нам со словами — Не бойся.

— Не буду — с детской улыбкой ответила ей юная красавица.

Настолько красивая, что я сразу понял причину всеобщей мужицкой ревности. Кто бы не захотел объездить такую?

Еще я сразу понял, почему не отнесся к нескрываемо восторженным словам Нанны о своей подружке красотке так безразлично. Все просто — никакими словами такую красоту просто не описать.

Причем красоту природную, слагаемую из немалых крупных достоинств и мелких недостатков. Все вместе породило идеал. Даже не идеал. А просто такую внешность, что не оставит равнодушным ни одного мужика. Эта Джоранн не просто кобыла. Она может служить стенобитным орудием разрушения семейных крепостей... один небрежный удар — и давно сложившаяся семейная ячейка с визгом разлетается. Эту девку к мудрой нимфе Копуле под облезлое крыло — и нимфа быстро намотает на стальной кулак уды всех вождей и вождесс, что захотят обладать такой красоткой...

Я понимаю здешних мужиков.

Одно дело завидовать другу-счастливчику, втайне мечтая оказаться на его месте и совсем другое — смотреть как в уголку трактира грациозную красотку засасывает коренастая простушка уверенно шагающая по грани межу "просто некрасивая" и "пожалуй все же уродина".

— Такую пялить и пя-я-яли... — затянул орк.

— Заткнись — велел я, внимательно оглядывая пополневший числом трактир — И готовь кулак. Один удар! И чтобы с копыт нахрен! Запомнил?

— Да че тут помнить... а кого копытить, командир? Укажи.

— Скоро — ответил я, вставая на лавку с ногами и обходя по ней забившегося в угол призма — Хван! Хитиновую жопу к краю лавки! И запомни — впредь ты всегда сидишь у прохода, пока я не скажу обратное. Понял?

— Да. Почему? — призм задал этот вопрос уже в движении — выполняя приказ.

Люблю послушных и любознательных союзников.

— Ты бронированный, быстрый, оружие всегда под рукой — пояснил я суть — К тому же ты мясо. А я драгоценный лидер со стрелковым оружием. Понял?

— Мясо уяснило.

— Хы — орк во все клыки улыбнулся скромно усевшейся напротив красотке.

Бросив еще один взгляд на зал, я подозвал официанта-щепку и велел принести еще стаканов и самогона. И заодно поинтересовался забытым, но недавно столь любимым блюдом:

— Компот есть?

— Конечно! И кисель найдется. И желе фруктовое.

— А че не указано? — скривился Рэк, тыча пальцем в меню.

— Оно в десертной карте...

— А че карта не здесь?

— Десерт мы предлагаем сразу после подачи основных блюд...

— А че не сразу? Тебе в падлу? Ты сука не уважаешь нас что ли?

— Не его, Рэк — буркнул я, жестом отпуская быстро бледнеющего официанта — Тащи четыре кувшина компота, миску киселя, сразу ставьте вторую сковороду зажарки.

— Спасибо — невпопад ответил мужик и попятился.

— А кого если не его? — с разочарованием спросил повернувшийся ко мне Рэк — Официантов всегда бьют.

— Мы джентльмены.

— Кто?

— Поэтому любому, кто пройдет в эту дверь и отвесит сальный комплимент или любой оскорбительный комментарий — бьешь по рылу. За нанесенную обиду нашим обворожительным спутницам. Так уж у нас у сыроедов принято. Понял?

— Ага.

— Оди... — Нанна подалась вперед — Не стоит. Мы привыкли.

— Да мне плевать на ваши привычки — безмятежно улыбнулся я, разжевывая четвертинку таблетки и запивая глотком самогона — И на то оскорбляют вас или нет. В жопу ваши трудности, леди. Ясно?

— А... ага...

— Эй, рыжуха сочная — широко улыбнулся зашедший в Алый Дракк высокий и крепкий мужик седых, но еще не почти не замшелых лет — Еще не надумала... Х-е-е-е-ек! — от чудовищного по силе пинка пришедшегося по яйцам, мужика аж подбросило и, чудом устояв на ногах, он начал быстро загибаться и смело встретил бородатым лицом резко поднятое колено орка — УГ!

Мужик рухнул и затих. В трактире повисла гробовая тишина. Медленно накренялся поднос застывшего на полпути к нам официанта. Неторопливо съезжал компот...

— Уронишь компот — уроню тебя — предупредил я живую щепку. Вздрогнув, официант вернул поднос в горизонтальное положение и с удивительной деловитостью мигом расставил принесенное по столу, после чего испарился.

Встав, я оглядел молчащий зал и внятно пояснил:

— Любой сучий ушлепок что посмеет хоть что-то сказать нашим новым подругам... пожалеет.

Тишина...

— Ну? Может кто-то хочет что-то сказать? Мне например?

— Р-а-а-а! — с решительным воплем от дверей к нам кинулся только что вошедший парень — Ох...

Орочий кулак утонул в рыхлом животе агрессора, войдя по запястье. Да он костяшками его хребта коснулся, наверное. Селезенку так точно в желудок вбил — перевариваться. Парень отключился и упал. Но бессознательность ему не помогла — Рэк успел дотянуться и до челюсти, приложившись по ней смачным боковым.

— Бе-е-ей! — завопил вскочивший детина, что уже получил от меня предупреждение.

Завопил, но вперед не кинулся. Хотя его вопль возымел отменное действие — те, кто успел уже опрокинуть в себя несколько стопок самогона и разгорячить кровь, вскочили и ринулись на нас. Детина за их спинами позволил себе широченную самодовольную улыбку и сверху-вниз провел себе по паху ребром ладони.

— Не убивать — сказал я призму и то же самое повторил обрадованному орку. Девушкам коротко велел другое — Не лезьте! Но ножи держите под руками.

— Ты че творишь? — перепугано вылупилась на меня отмершая наконец Нанна — Дритт! Дритт! Дритт!

— А пусть — с той же тихой робостью улыбнулась Джоранн и, скромно потупив очаровательные глаза, добавила — Уройте сук.

Нанна вылупилась уже на подругу. А я, повернувшись, встретил ударом ноги налетевшего мужика и аккуратно разбил о его голову бутылку. Левой рукой схватил за глотку другого, зажатой в правой ладони стеклянной розочкой полоснул по его щекам, добавил коленом по яйцам и толкнул под ноги сплоченной группы из трех рыл. Один перепрыгнул, двое запнулись. Скользнув за спину прыгуну, вбил ему розочку в задницу. Выдернув, заодно боднул истошно орущего в затылок, позволил кому-то ухватить себя за плечо сзади, повернулся и всадил розочку в разинутый рот с вопросом:

— Жопой пахнет?

— М-м... А-А-А-А! — плюясь кровью, завыл доброс.

— Отойдите! Отойдите!

Прямо по куче-мале топал кряжистый доброс с лавкой над головой. Широченные плечи, крохотная голова, роскошные светлые волосы, бугрящиеся под расстегнутой курткой мышцы груди и вялый свисающий живот распирающий материю майки.

Я прошел мимо. Вплотную. И даже не тронул. Просто плюнул в глаз. И этого хватило, чтобы богатырь потерял нацеленность и сбился с шага. А этого уже хватило облепленному тремя добросами орку, чтобы ударить сапогом по колену и уронить колосса прямо на начавших вставать союзников. Стряхнув с себя надоедливых и неумелых врагов, Рэк подпрыгнулся и со звериным воем приземлился на затылок богатыря обеими ногами. Застрекотавший Хван крутнулся и от него отлетело двое, получивших удары по лицам. Брызнула кровь — она летела с рассеченных лиц и от мокрых от крови рукавов куртки призма.

Еще пара шагов. И я остановился у стола с застывшим на лавке детиной. Устало выдохнул:

— Я ведь предупреждал?

— Послушай... — детина с надеждой вскинул на меня перекошенное лицо — Выпьем? За дружбу! И уважение!

Коротко ударив его в горло, дождался, когда он с сипением схватится за ушибленное место обеими руками, положил руку на его затылок и с силой дернул, припечатывая трусливого ублюдка лицом о каменную столешницу. И еще. И еще. После третьего удара что-то мерзко хрустнуло. После пятого начало чавкать. После десятого начало еще и брызгать — большей частью на сидящих напротив и уже даже не воющих от ужаса девиц, никак не могущих оторвать обезумевших взглядов от того, что некогда было симпатичной харей их дружка доброса.