Напряжение - 6

С чем и отбыл, вновь закрыв за собой.

— Пакет надо было отдать, — чертыхнулся я, разглядывая картонный вещдок на полу.

Не то, чтобы не возникли вопросы, откуда на мне мундир — гусар, он всегда гусар, что за глупости!.. А вот посторонний предмет в камере... Впрочем, замочу в воде и тихонько смою — хоть какое-то дело.

Разорвал пакет на кусочки и с некоторым удивлением уставился на звякнувший о бетонный пол крохотный блестящий ключик — ну такой, знаете ли, характерный. От наручников...

— Выпустите меня! — Ударило по ушам женским криком. — Кто-нибудь! На помощь!

— Семнадцатая камера, угомонитесь немедленно! — Ответили грубым голосом охранника.

— Вы не понимаете, это ошибка! Спросите князя Давыдова! Я ни в чем не виновата!

— Тут все — ни в чем не виноваты! — Веско сообщили ей в ответ.

— У меня охранная грамота!

— Так просуньте ее под дверь, дорогуша! — С издевкой произнес голос.

— Я не могу, я.. Я прикована наручниками к постели... — Растерянно ответили.

— Мне что, к вам зайти?

— Нет. Нет, слышите?! Не смейте заходить!!! — Был полон паники голос дамы.

— Так! Либо вы успокоитесь, либо пущу газ!!

— Леди, я чуть позже схожу за князем. — Крикнул я в вентиляцию.

— Самойлов, вы то куда? Вам дорога — только на плаху.

— Как на плаху?! Он должен дойти до Давыдова, его сейчас нельзя казнить!! — Волновалась леди.

Наверное, переживая за мою жизнь искренней, чем все люди мира.

— Самойлов! — Тут же гаркнул другой, незнакомый голос. — На выход.

Дверь ловко отомкнули, отразив троих хмурых чинов с мундирами охранки на пороге.

— Господа, — встретил я их при полном параде и звучно щелкнул штиблетами.

Мужчины резко отшатнулись и ошарашенно уставились на мои погоны.

— Штабс-ротмистр ДеЛара к вашим услугам.

— А где Самойлов? — осторожно заглянули они в камеру.

Арестантская роба лежала под матрасом, не смущая взор — там же, где и остатки пакета. Поэтому взгляду надзирателей досталась идеально чистая комнатка с офицером посередине.

— Я — Самойлов. А еще княжич ДеЛара, Юсупов, Шуйский и Борецкий. Но главное — офицер лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. И вы тратите мое время. — Жестко посмотрел я на замершие в ступоре лица.

Обошел их и невозмутимо пошел по коридору на выход.

— Стойте! — Спохватились позади.

Пробренчали наручниками, уронили их, тихо чертыхнувшись, а после невозмутимо взяли в почетный караул и продолжили движение.

— А вы позволите застегнуть на вас наручники...

— Нет.

— Но таковы правила...

Я резко остановился, заставив остальных сбить шаг.

— Вы уже решили, какую именно из княжеских фамилий решили оскорбить наручниками? — Повернулся к говорившему. — Вам что, недостаточно моего слова?

— Безусловно, ваше сиятельство...

— И впредь не забудьте про коня! — Возмутился я чуть тише. — Как можно — гусару и пешком!

— А тут потолки низкие...

— Только это вас и спасает, господа! Только это!

Глава 12

Было много шагов по каменным ступеням подземных переходов, ковровым дорожкам Арсенала и неровной брусчатке за Кремлевскими стенами. Под сильный и колючий ветер в лицо, мимо башен, соборов и церквей — по Варварке вниз, а далее вправо, на широкие парковые дорожки, припорошенные снегом. Маршрут подсказывали деликатным тоном, ненавязчиво сопровождая каждый шаг — их все еще было трое, кто вел от самой камеры вверх, к воздуху и серому небу. Но были и другие — беззаботно прогуливающиеся туристами, компаниями друзей и влюбленными парами — в одинаковых служебных ботинках охранного отделения, черных и тяжелых. Никого постороннего.

На фоне белого снега и блекло-зеленой травы, алый мундир смотрелся каплей крови. И были те, кто к подобным контрастам привык.

Тринадцать человек дожидалось на пологой вершине паркового холма, наблюдая за моим восхождением холодно и терпеливо.

Еще один, четырнадцатый, в мундире моего полка, лежал без чувств поодаль, прямо на земле — рядовой Ломов приказ исполнил и дозвонился до каждого в его списке.

Иначе не стояли бы полукругом тираны и диктаторы, палачи и убийцы, вожди и теневые кардиналы, великие правители и угнетатели своих народов в сопровождении крайне раздраженного цесаревича Сергея Дмитриевича и абсолютно спокойного князя Давыдова — неправильного в своей бесстрастности настолько, что тираны кучковались чуть правее, стараясь быть ближе к Рюриковичу. Давыдов же стоял рядом с Ломовым, закрывая его тело от ветра и мелкого снега, и единственный смотрел не на меня — но на гостей, словно те могли сбежать.

Как могут выглядеть люди, которые выбирались из нищеты и трущоб наверх? Как должны одеваться представители безграмотных племен, взошедших через войну на трон из черепов? Да ровным счетом так же, как будут одеты их более удачливые и родовитые визави с домашним образованием и элитными колледжами. Две мировые войны у каждого за спиной, и без счета безымянных конфликтов — масштабных в той мере, когда не оставалось населенных пунктов на карте, по имени которых можно было бы назвать битву. Достаточный опыт, чтобы понимать — отличаться опасно. Особенно на чужой земле, под серым небом Москвы, в крайне недружелюбном окружении. И если цесаревич Сергей Дмитриевич наденет шубу, то слуги и рабы расстараются, но добудут такую же. Может, чуть другого кроя и другого меха — но все могущественные гости, вне зависимости от цвета кожи, национальности, языка и религии, будут выглядеть одинаково местными. Одной причиной убить их всех будет меньше — хоть и останется цвет кожи, язык, религия и сотни других поводов. Но минус один повод для ненависти — уже неплохо. С этого начинается политика.

Останется в гостевом дворе клетка с заточенным отцом Владетельного Куомо. Забудет в отеле шахматную доску, на которой разыгрываются города, Великий раджа Миттал. Завернется поглубже в боярскую шубу Проводник Черной Тропы Ялин, скрывая золотые цепи, сковывающие сосуд его тела. Не будут мельтешить в серых глазах Отца Кри бесконечность оттенков порабощенных душ. Придет без свиты закованных в кандалы музыкантов Владыка Салот. Сотрет белую тушь с лица Вестник Неба на Земле Ли, и впервые явит миру порозовевшие на морозе щеки. И никакого родового оружия — ни изящной рапиры герцога Бюсси, ни ржавого от крови лезвия Господина Крокодилов Мбаки, ни грозди мелких колокольчиков в волосах Хозяина Пустоты Намаджира. Даже князь Виид накинет меха на привычные одежды, и позволит слугами нарисовать себе лицо подружелюбней.

Их всех пригласил я, напомнив о старом долге. Но никто не звал их в Москву и Империю. Все они — на чужой территории, во власти Рюриковичей, лояльных к ним лишь в той мере, что они пока живы.

А раз я здесь, перед ними и выведен из тюрьмы, то каждый из одиннадцати приглашенных что-то обязан был пообещать Сергею Дмитриевичу. Какую-то услугу, ценность или плату золотом — ради того, чтобы имперский преступник, которого могут повесить завтра, был явлен перед их очи, и они смогли исполнить обещанное.

Не важно, насколько мелок и ничтожен человек, ранг Силы которого они взялись проверить. Любая соринка неисполненных обязательств на Чести, не дающая использовать Силу в полной мере, может стоить им жизни. И они об этом знают. И Сергей Дмитриевич, к которому явились одиннадцать грандмастеров и экспертов по любым артефактам мира, обязан пользоваться этим в полной мере.

Встав за пять шагов от дуги из "виртуозов", я коротко поклонился цесаревичу, позволив себе ободряющую улыбку. Затем поприветствовал князя Давыдова уставным образом и обратил внимание на лежащего рядового Ломова.

— Кто посмел? — Обратил я внимание на одиннадцать "виртуозов", обращаясь к ним на английском.

Островная империя оттопталась в свое время по всему свету, устраивая опиумные войны в Поднебесной, стравливая визирей в Индии и покупая у береговых темнокожих Африки их менее удачливых континентальных сородичей. Одним словом, английский знали все.

— Я. — прищурился Кри Паундмейкер.

— Вот туда встаньте, будьте добры, — указал я на пустырь на три десятка шагов левее.

— Штабс-ротмистр, жизнь гостя гарантирована Сергеем Дмитриевичем. — Подал равнодушный голос князь Давыдов.

— Отчего же, я согласен стать мишенью для испытания на ранг Силы этого человека. — Произнес чуть надломленный голос, словно вспоминающий произношение английского.

— Ваша жизнь гарантирована Сергеем Дмитриевичем, — мельком взглянув на него, я отвернулся к цесаревичу.

Сбоку гулко рассмеялись.

А я смотрел в потухшие и уставшие глаза его высочества, в которых — на самом дне, под тягостным грузом обреченности, плескалась ярость и воля.

— Самойлов. Вы обещали доказательства. Эти одиннадцать господ ими не являются. — Рваными фразами произнес он.

— Доказательство последует. — Подтвердил я.

— У вас есть только этот день.

— Я помню, ваше высочество.

Цесаревич побуравил меня взглядом, потом коротко кивнул.

— Приступайте к испытанию на ранг. Эти господа прибыли издалека, во исполнение данного ими слова. Их время ценно.

А еще ценнее время, которое они могут посвятить поиску пути исцеления для принца — было в его взгляде.

— Вы готовы обеспечить безопасность испытания? — Я повернулся к представительной комиссии.

— Делай, — с любопытством глянув на меня, кивнул раджа Миттал.

— Стихия — молния. — Предупредил я.

— Мы смотрим, висельник. — Поглотил немного воздуха Намаджира, вызвав свист, сложившийся в слова. — Мы не блокируем, иначе не увидим ничего.

— Я обещал другу, что город будет цел.

Комиссия грянула неровным хохотом.

— Мы оплатим разрушенное. — Повел широким жестом Бюсси.

— Я не согласен. — Вставил слово князь Виид. — Я настаивал на полигоне.

— Мы, кроме Вечного Виида, оплатим разрушенное. — повторил Бюсси и оглядел остальных, подтвердивших его слова кивками.

— Нет времени на полигон, душа. — Проскрипел Паундмейкер. — Делай. Нас ждут три других души.

— Вы слышали, — глянул я на цесаревича.

— Вы не заявили технику. — напомнил он.

— "Огненный путь" с аспектом молнии. Дополненная и доработанная версия под руководством Палача ДеЛара. Это мой дедушка, — коротко кивнул я, отворачиваясь от представительной комиссии.

— Я отказываюсь платить за разрушения!...

— Поздно. — Отсек холодный голос цесаревича.

Коротко взвыл воздух, тут же замерев тревожно и напряженно — словно момент тишины, когда нечто ценное упало со стола и летит вниз. Мгновение — и дикий рев ветра, сносящий серые облака в сторону, бьет по ушам.

А в небесах, в этой обнажившейся бледной и холодной синеве, начинают проступать очертания огромного дворца, свитого из ослепительных ярко-синих нитей.

— Это не огненный путь!.. — подхватил кто-то запоздало.

— Вам же сказали, дополненная и доработанная версия. — меланхолично прокомментировал Виид.

Рев ветра буквально снесен раскатами близкой грозы — он тонет в бесконечном рокоте, не в силах его перекричать.

— Сергей Дмитриевич, а вас не смущает, что дворец прямо над Кремлем? — С интересом произнес раджа.

— Самойлов! — Тревожно воскликнул цесаревич.

А я распахнул руки — и ворота замка грянули в стороны, выпуская целую орду свитых из молний драконов, сплошным потоком ринувшихся отвесно вниз — к цели, алчно распахнув ослепительные пасти.

Оглушительно грянув о поднятую артефактную защиту Сенатского дворца, они задержались буквально на мгновение перед тем, как уничтожить до фундамента центр и правое крыло здания.

Столь же оглушительна была тишина, когда пропали и драконы, и дворец в небе, а слабый ветер принялся сгонять облака обратно и уносить в сторону облако пыли от Кремля. Как-то потерянно закричал сигнал воздушной тревоги, тут же отчего-то стихнув...

— Ваше высочество, — обернулся я к цесаревичу, проигнорировав молчаливую комиссию. — Я обещал вам предъявить доказательства своей невиновности. Как вы можете убедиться, если бы я желал смерти вашего сына, я бы убил его без подлых артефактов. — Крутанул я ус.

— Штабс-ротмистр, — выдохнул князь Давыдов взволнованно. — Клянусь, я не желал бы себе адвоката иного, чем вы! По-моему, это абсолютно убедительно! Оправдан, господа!

— Самойлов, вы охренели? — Повернул ко мне ошарашенный взгляд Сергей Дмитриевич. — Это резиденция Первого Советника, моего двоюродного дяди!

— Ну-у, так это разве меня остановило? — Логично отметил я. — Так чего же меня остановило бы в деле с вашим сыном?

— Какая аргументация, господа! — Рядом зарукоплескал Давыдов, солидно кивая. — Даже я не нашел бы лучше!

Длань одного из главных претендентов на престол совместилась с лицом того же высокоуважаемого господина.

— Самойлов, вы оправданы в деле о покушении на моего сына. — Тяжко вздохнул он. — Но вы обвиняетесь в покушении на убийство Первого Советника и уничтожении собственности государя.

— Эти люди все оплатят, — показал я тут же на комиссию. — Они ж сами согласились.

— Кроме меня. — Отметил Виид.

— Кроме Вечного князя Виида, — поправился я.

— Хорошо. — Мрачно согласился цесаревич. — Вы обвиняетесь просто в покушении на убийство Первого Советника. Арестовать его и вернуть в камеру. Вас повесят на рассвете.

— Сергей Дмитриевич, — привлек внимание раджа Миттал. — Его нельзя повесить. Мы посовещались и решили, что так не получится.

— Да ну? — Опасно сверкнули глаза цесаревича.

А за спиной каждого из гостей возник полупрозрачный человеческий силуэт — пока не оформленный в завершенный образ, но разивший такой мощью, что заморские господа слегка неуютно повели плечами.

— Никто не оспаривает ваше право судить на своей земле. Но человека с рангом "виртуоз" следует обезглавить позолоченным мечом. — Хитро улыбнулся индус.

— Я учту ваше пожелание. — Сдержался цесаревич, и отозвал Силу Крови.

— Что значит — отрубить голову? — Возмутился тут же Давыдов. — Я бы понимал, если бы Первый Советник был молод! Но у него максимум отняли одну четвертую оставшейся жизни! Предлагаю поступить честно — и...

— Казнить Самойлова на четверть?

— Ваше высочество, я только нахожу нормального гусара, а вы сразу пытаетесь отрубить ему голову! Я начинаю подумывать, что вы затаили на меня обиду!!

— Князь...

— Господа, — откашлялся, вмешиваясь в беседу. — Тысяча извинений. Ваше высочество, я насчет казни хотел спросить. Мне ведь полагается последний ужин? — с надеждой уточнил у цесаревича.

— Безусловно.

— Отлично, — выдохнул я. — А можно пораньше и сразу уточнить меню? И с вашей кухни непременно! Боюсь отравиться, — поделился я с ним опасением.

— Не разделяю вашего энтузиазма, но это возможно. — Как-то странно начал посматривать на меня цесаревич.

— Уважаемая комиссия! — Тут же обратился я к кисло смотрящим на дымы от сенатского дворца заморским гостям. — Благодарю! И можно уважаемый Кри Паундмейкер все-таки встанет чуть правее шагов на... — Обернулся на дворец. — На сто, наверное.

Тот посмотрел зло и со значением, явно запечатлевая мой образ в своей бездонной памяти.