— Уйдите с палубы, Наоми! Неровен час...
Поняла Файда с полуслова, махнула рукой.
— Нет, уже все...
Она ощущала себя, корабль и экипаж единым целым. И горящий город, и бледную Минну высоко в небе. И, разворачивающийся ей навстречу по темному зеркалу моря, идеально прямой фосфоресцирующий след. Сердце зацепил тонкий невидимый коготь.
Наоми дико завизжала, вытянув руку в направлении летящей к ним по воде смерти. Вслед за ее воплем ударили выстрелы: один... второй... След торпеды был отчетливо виден, артиллеристы не брали точный прицел, а старались "насажать" на ее пути побольше разрывов. Она все ближе...
Наоми подняла глаза к небу. Сейчас все кончится. Останется только этот миг: ночь, звезды, пожары на берегу, верные друзья... Хорошо, что это произойдет сейчас, когда душа еще не остыла от горячки боя. "Где ты и что с тобой, Пини... Прости меня".
Секунды текли. Она все еще живет?
В потусторонний мир он не верил, а потому решил, что жив. Он лежал на правом боку, руки скованы сзади. Пошевелился на жестком ложе. Последнее, что помнил: растущий навстречу черный силуэт "Громовержца"...
В тесной каюте рядом с ним стоят двое. Молчать. Заморгал, глаза слезятся, черт... Женщина! Одета по-мужски: мятые штаны, рубаха, короткие сапоги. У пояса револьвер — современное оружие, такое носят только командиры. Вошли еще двое.
— Кто это, можете сказать? — ее глубокий голос понравился Тойво.
— Это хозяин Тира — Тойво Тон.
— Я не ошиблась.
Изумление его было так велико, что он забыл о данном себе обещании:
— Где... Арни?..
— Где ему быть? Как вы думаете? — бросила ему в лицо.
Прикрыл глаза, открыл снова. Бред?
— Кто ты?
Она усмехнулась с такой затаенной злостью, что подумалось: не все так просто с этой красоткой. Впрочем, на его вкус она не слишком хороша: "широкоглазая" и узкий подбородок, а губ "слишком много". Возможно, она немного выше его ростом, но Тойво, сам небольшой, любил женщин покрупнее. Как Урсула. Остальные годились лишь...
— Я та, за кем вы охотились в Вагноке. За Пини и мной.
Вспомнил. Он тогда вернулся назад и даже догадался, каким путем они ушли. Это все она.
В голове прояснилось, звон в ушах затих.
— Объясни. Коротко. Потом убей... Но, знать хочу. Любопытный.
— Я здесь случайно. Подруга Арни.
Сложил кусочки мозаики. Случайно. Арни. Подруга. Месть.
— Теперь ты — главная.
Она покосилась на одного из своих спутников.
— Файд, второй помощник, принял командование. Все ваши люди казнены. Еще хотите спрашивать? Торпеду вашу переломило близким разрывом, и боеголовка ушла на дно, не взорвавшись. Вас мы выудили. Вы нас чуть не убили. Я уже прощалась.
— Тебе везет. А мне нет. Мое время ушло и взамен я никого не оставлю. Сегодня погибли моя жена и двое сыновей. Убей меня.
Она сгорбилась, обхватив себя руками.
— Кто я такая, чтобы судить? Пусть они с вами разбираются, — кивнула на спутников, — Вы на их командира руку подняли.
Файд сказал негромко, остальным двоим:
— Выведите его на палубу и расстреляйте.
Его подняли, поставили на ноги. Похоже, ждали ее слова, но она отмалчивалась. Подтолкнули к выходу. А он хотел знать кое-что еще. Глупо.
— Твое имя...
Заметно удивилась:
— Вы, правда, любопытный. Наоми Вартан.
— Наоми Вартан. Выслушай, прежде чем уйду. Ты ошибаешься или лукавишь, отказываясь судить. Ведь ты же приговорила Тир. И я ошибся, сказав, что не имею последователя. Моя миссия закончена. Я — только предтеча и теперь ты уничтожаешь меня. Потому что Великий чистильщик мира — это ты. Прощай.
Отвернулся гордо, успев заметить, как потрясли ее его слова.
За кормой маячил похожий на белое облачко у горизонта конус Тирхольма.
— Денис гарантирует, что мы дойдем до Ганы. Понимаете, после спуска на воду корабль не прошел в должном объеме ходовые испытания...
— Не понимаю, Файд! Никогда больше не терзайте меня техническими подробностями. Мы идем в Гану, затем в Норденк. Это возможно? Да или нет? Говорить правду мне — безопасно. Я еще никого за это не убила.
— Экономичным ходом — да. До Ганы.
— Опять? Как сказать по-человечески?
— На треть меньше максимального. Отсюда поправьте все сроки.
Мрачно отметила, что Файд абсолютно прав. Настроение было отвратительное. Утром, одеваясь, глянула на себя в зеркало: краше в гроб кладут.
— Согласна, Файд. И измените распорядок боевых дежурств, чтобы дать больше отдыха экипажу. В ближайшие двое суток угроз нам не видно.
— Да. Разрозненные остатки флота чистильщиков без Тойво Тона — ничто. Им уже не подняться... Скажите, Наоми...
— Я слушаю.
— Мне показалось: вы готовы были его пощадить? Извините, пожалуйста, но все же вы — женщина... Он произвел на вас впечатление?
— Он... Файд, я не до конца в себе разобралась. Смотрю на него, как на человека, почти гениального. Даже без "почти". Для него оказалось лучше умереть. С таким талантом невозможно жить — настолько он велик и зловреден. Но, рада, что не я решила его судьбу. Малодушна, да?
Вздохнула, вбирая в себя утреннюю чистоту и свежесть. Очиститься, освободиться от кошмара последних суток. Подняла голову, и лицо ее исказилось.
— Мы забыли... Да уберите же, наконец, эту гадость!
Хвост из тринадцати черных лент — вымпел чистильщиков полоскался на утреннем ветру.
Четыре шага от двери, поворот, четыре шага... Стены каюты смыкаются вокруг, душат. Издали победа над Тиром выглядела красочным фейерверком на черном бархате неба. И больше ничего. Спокойно спи, призраки не придут в твой сон.
Спокойно? Жуткие язвы ожогов на спине Тойво, его сузившиеся до размеров булавочной головки черные точки зрачков. "Жена и двое сыновей". Были дети Тойво Тона взрослыми? Скорее нет. Что-то дрогнуло в нем, когда о них говорил. Израненный, обессиленный, потерявший все, стал человеком-торпедой. Последний удар его воли и мужества не достиг цели и Тойво со спокойным достоинством принял смерть.
Сможет ли она держаться так же, когда придет ее час? И так же оправдаться перед собой, как удалось ему? Потянулась к переговорнику, позвала:
— Файд!
Когда он пришел, отвела взгляд.
— Можете не пить со мной, вам не ко времени. Просто пригубите. И посидите рядом.
Она говорила что-то еще, изливая свои ужас и боль, пока алкоголь не взял верх. Слабое утешение. Ни одна проблема наутро не исчезнет, все останется в том же виде и придется решать заново. Файд осторожно уложил ее на постель, снял с ног сапожки, она еще уловила это, погружаясь в туман опьянения. Уже не видела, не сознавала в забытьи, что он все еще рядом, тихо гладит ее пушистые темные волосы. Когда она задышала ровно, он встал и ушел.
И была ночь, и было утро. И ясное небо дня с белыми островами облаков. Недалеко, невидимый за горизонтом, лежал берег с его селами и деревнями. Все чаще встречались в море лодки, и рыбаки провожали испуганными взглядами низкий грозный силуэт неторопливо идущего корабля.
И сменялись дни красочными декорациями закатов вокруг "Громовержца" и весть бежала впереди него.
Сквозь опущенные шторы палату Арни наполнял рассеянный свет полудня... Шеф заметно исхудал, но глядел бодро: в глазах злость, зубы наготове. Левую руку заложил за голову, правая в повязке, лежала свободно.
— Сделали разрез — выпустить всякую дрянь, — он скривился, — Ты даже не представляешь, что эти говнюки потом сотворили...
Я перебил.
— Проверенный метод лечения, Наоми. Личинки падальной мухи промывают в дезинфицирующем растворе и сажают на марлю, которой покрывают открытую рану. Сверху — повязка. Через сутки меняют. Гной и омертвелые ткани вычищает абсолютно. Вам спасли руку, Арни.
— Зверски чешется, — пожаловался, — Ты, Рон, умеешь обыденно излагать самые отвратные вещи.
Наоми отнеслась ко всему спокойно.
— Остроумный способ. Заживление должно быть очень быстрым.
— Он известен вам?
— Слышала где-то, — небрежно пожала плечами.
Черные брюки, алый жилет в сочетании с ослепительно белой блузкой — ворот расстегнут. Новые же, черной кожи сапожки со шнуровкой, чисто вымытые волосы блестят, юное лицо умыто светом — она была убийственно хороша. Я с трудом отводил взгляд, а Арни так просто ел ее глазами.
— Не чаял увидеть тебя. Сам, во-первых, едва не врезал дуба. А когда ты ушла в Тир с этой бандой кретинов... Могла бы переждать, поболтаться ввиду Ганы несколько дней.
Наоми, примостясь в ногах Арни на краешке постели, кротко отмалчивалась. Посматривала искоса то на меня, то на Арни. Я заерзал в плетеном кресле, оно жалобно скрипнуло. Семь дней прошло с памятной ночи, когда я расстался с Наоми. Корабль все это время бесцельно шляющийся по морю, деморализованный экипаж... Конец всегда один. И я и Арни это отлично понимали. Наоми тоже. И она видела, что мы это понимаем. И видела, что мы видим, что она видит...
— Полнейшая виктория! — заключил Арни. Восславим того, кто там, наверху, за нами смотрит. Тебе дважды выпал фантастический выигрыш. Дала просраться Ваге, затем урыла Тойво Тона. Главная его ошибка — что он решил захомутать "Громовержец". Но... я не догадывался о таком оружии — живых торпедах. Большая угроза. Теперь ясно, что случилось с "Драконом". Безумно рад тебя видеть, Наоми. Безумно. До потери пульса! Теперь я не страшусь тебя лишиться — таких авантюр больше не будет. Через три дня я окончательно встану на ноги.
У меня отлегло от сердца. Арни вновь берет дело в свои крепкие руки. Наоми все также сидела на краю постели, покачивая ногой.
— Но я не отдам тебе "Громовержец".
Меня оглушили эти негромко сказанные слова. Я вновь вернулся памятью к недавним событиям. Уже на пятый день моего пребывания в Гане, когда определилось окончательно, что Арни выкарабкается, до нас стали доходить смутные слухи. О "Громовержце" до той поры известий не было — исчез бесследно. И тут мы узнаем, что жители близлежащих к Тиру деревень слышали напоминающие отдаленный гром раскаты, некоторым довелось увидеть отблески пожара на облаках у горизонта. Затем пошли вести о стальном корабле, держащем курс на Гану.
А потом отчаянные, разрозненные нападения немногочисленных сил чистильщиков, быстро отбитые. Против обыкновения, чистильщики сдавались в плен! Пленные сообщали вовсе невероятное. Тир полностью разрушен, его вождь погиб. Тело Тойво Тона, выброшенное на берег, опознано уцелевшими соратниками.
Вчерашним утром я был разбужен хозяином небольшой гостиницы, где остановился.
— Господин Гаяр, — крикнул тот взволнованно, — "Громовержец" входит в порт! Поднял сигнал: "иду с миром".
Я выскочил, одеваясь на ходу, хорошо — в брюки успел запрыгнуть. Горожане толпами валили в порт, все хотели увидеть победителей Тира. Посмотреть было на что. Блеск брони в расходящемся утреннем тумане, гордый стяг Арни, свободные от вахты члены команды выстроены на палубе. Просто одетый невысокий человек с рукой, вскинутой в победном жесте. Утренний бриз треплет его волосы, на лице открытая радостная улыбка. Всеобщий вздох изумления. Военный гений, сокрушивший многолетнего безжалостного врага, перед которым спасовал великий Вага Картиг — женщина. Она молода и очень хороша собой. И я радостно ору ей во всеобщем гаме:
— Наоми!!
Она видит меня. Поднимает над головой сомкнутые руки. Когда прибывает конная полиция, и, наведя относительный порядок, оттесняет толпу, Наоми сходит на берег в окружении охраны из членов экипажа. Жестом останавливает пытающихся помешать мне. Секунда и я сжимаю ее в объятиях, впервые губы ее касаются моих! Целую ее жадно, она отстраняется, смеясь:
— Рон! Я вернулась, как обещала!
Совет именитых граждан Ганы устроил в честь Наоми прием. За два часа до назначенного времени она заявилась в самый дорогой из магазинов модной одежды. Нравы Ганы не так строги к женскому костюму и Наоми сполна утолила свою страсть к своеобразной манере одеваться. Меня она потащила с собой, я и не думал отказываться. Вдоволь насладился ее видом перед зеркалами, когда она подбирала обнову. Отвергнув очередной вариант, она скрывалась за занавесью, и только тихий шорох подсказывал мне, как освобождается от покровов ее дивное тело. Наконец, она сделала выбор и тут же пожелала остаться в новом костюме. Прежний моряцкий, изрядно потертый, бережно свернув, уложила в сумку.
— Каждому — свое время. В том я воюю. А в этом... тоже воюю, но по-другому!
— Наоми, вы знаете, что я вас люблю?
— Знаю. Глупо, конечно. Все женщины одинаковы.
Я не преминул возразить.
— Вы, Наоми, не правы. И сами знаете, что не правы. Просто остужаете мой неуместный пыл. Не бойтесь. Вы ничего мне не должны, а я ничего от вас не требую. Но восхищаться вами мне не запретите.
— Вы льстец, Рон. Пойдемте, нас ждут.
Прием проходил в круглом зале Совета. Высокие сводчатые окна, круглое окно в центре купола, золото, хрусталь. Воплощение богатства и могущества торговых кланов Ганы. Наоми была в ударе и обаяла всех. Пожилой глава Совета обратил к ней несколько ласковых слов, она отвечала в том духе, что счастлива находиться в Гане, культурном и торговом центре Мира и безмерно рада, что ей удалось избавить Гану от давнего врага всех добропорядочных людей.
При всем при том, я заметил, пила она очень мало, только пригубливала. Губы ее смеялись, а глаза внимательно и цепко наблюдали за окружающими. Как-то незаметно она свела разговор к тому, что любой подвиг несет в самом себе награду совершившему его. Но... когда люди желают осязаемо вознаградить рисковавших ради них жизнью, то грешно отвергать их чистосердечный порыв. По мнению Наоми, благодарность ганцев пропорциональна толщине их кошельков и четыреста тысяч реалов город не разорят.
В заключение Наоми призналась в своей горячей любви к ним, заверила, что не пожалеет сил и защитит полюбившуюся ей Гану от любых поползновений, буде таковые возникнут когда-либо впредь. Короче, когда мы покидали радушных хозяев, в кармане Наоми лежал чек на сто тысяч. Еще столько же наличными доставили на борт "Громовержца" через час.
Ночевать Наоми резонно решила на борту корабля. Она уже знала от меня, что Арни поправляется, и попросила передать привет накануне личной встречи. Я поднялся вместе с нею на борт "Громовержца", где был радушно встречен Файдом и ребятами из команды. Мы пили чай в каюте Арни, я тогда воспринял, как должное, что Наоми по хозяйски расположилась здесь. Пересчитав доставленные деньги, довольно заключила:
— Есть чем платить жалование. А чек погасим в Норденке, в банке Магистрата.
Я уже успел перевести дух, но не устал дивиться.
— Как вам все удается?
— А? Да так же, как в Тире. Одно тянет за собой другое, главное, не останавливаться. Вроде как сбегаешь по крутому склону. Чуть замешкаешься, сломаешь шею. А чек-то подписал сам глава Совета — это дорогого стоит.
— Он к вам неровно дышит, как погляжу...
— Тут много всякого намешано. И страх, ведь что сделали мы с Тиром, и далеко идущий расчет: придавить Вагу, погрозить Норденку. Ну, и это, конечно... Я, в таком случае, стану самой высокооплачиваемой проституткой Ганы.
