| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Всё новые бойцы на стиксах присоединялись к ним и, наконец, колонна сформировалась. Стиксы шли ровным, быстрым шагом — "армия" Кормана покидала станицу, чье название так и не запало ему в память. Сколько еще будет на пути селений и городов! Отряд будет расти и расти, вбирая в себя новобранцев, пока не превратится из опереточной в настоящую армию.
Когда проезжали мимо глубоко осевшей в землю хаты с кривыми стенами, крытой бурой старой соломой, Хайд придержала стикса. Следом за ней это сделали Корман и Ао.
— Что случилось? — спросил Корман у столпившихся вокруг хаты селян.
— Убили!.. — заполошно крикнул кто-то.
Из старого дома один за другим выносили трупы. Все погибшие — крепкие мужчины средних лет. Рядом с ними во дворе складывали оружие: пружинные и пневматические иглометы; топоры; пики с длинными, трехгранными жалами. Двое парней с завязанными тряпками лицами вынесли деревянный ящик с множеством отверстий в крышке.
— Эт-то что такое? — поразился Корман.
— Дурман-пыльца, — объяснил Ао. — От нее и люди и стиксы падают замертво. Надо сжечь в закрытой печи, а то всей деревне конец.
— Конец был бы нам. Не далее, как этой ночью, — хмуро отозвался Корман. И тронул своего стикса: — Пошел!
Вот оно как... Кто-то из ребят, более опытный и бдительный, чем остальные, включая самого Кормана, этой ночью не сомкнул глаз. Зная, что богатые крестьяне не смирятся с нашествием и грабежом. И попытаются без промедления покарать захватчиков. Но этот парень выследил собрание местного "комитета бдительности", и порешил всех.
Хайд уже уехала вперед. Корману с Ао потребовалось несколько минут, чтобы догнать ее и влиться обратно в колонну. Станица осталась позади — беспорядочное, пестрое скопище домов и деревьев на пологом холме. Хайд клевала носом, засыпая на несколько секунд и, вздрогнув, просыпалась вновь.
— Что с вами? — резко спросил Корман. — Вы не спали этой ночью?
— Недостаточно...
Она выпрямилась, помотала головой, несколько раз глубоко вздохнула. Окинула Кормана уверенным, наглым взглядом.
— Не обессудьте, когда вздремну и не смогу развлечь вас беседой. Попробуйте поразмышлять о разной всячине, пока дрыхну. Поупражняйте ваш интеллект.
Сташи?.. Злой дух, что бродит ночами? Сука. Маленькая гадина.
Воплощение победившего зла.
...Сон урывками, недолгий и неглубокий... как волна, что накрывает тебя с головой, а потом спадает... Все хорошо. Выпрямиться, подышать глубоко... Незаметно оглядеться по сторонам. А вот это — лишнее. Ты и так видишь. Твои люди в порядке. Стиксы идут ровно, без устали. Автоматы в руках бойцов.
Ветер и солнце, запахи мокрой листвы и дорожной пыли, прибитой к земле недавним дождем... Белая пена облаков в прозрачно-голубом небе. Солнце перешло за полдень, скоро оно станет слепить глаза, опускаясь все ниже. Пока не утратит злой блеск и не повиснет розовым шаром над туманным горизонтом. За ним, далеко, лежит Хонк. Ты возвращаешься туда.
Одна... Никак не привыкнешь, что с тобой нет больше Лоры. Как вышло, что случайная попутчица, вздорная, надоедливая девчонка стала другом, боль от потери которого не утихла по сей день?
Одна? Нет! С тобой тысяча молодых, отчаянных парней. С тобой преданный тебе до безумия, до потери себя, Ао. И умудренный жизнью, прошедший множество военных дорог генерал Корман, тоже от тебя никуда не денется. Да и ты — не вчера родилась.
Хонк... Многомиллионный город лежит впереди, его жители никогда не воевали и непривычны к военному ремеслу. Сила их — в многочисленности; любые завоеватели канут в Хонке, как капля воды в океане... Глупости. Пусть тебя это не заботит. Выходы из безвыходных положений находятся там же, где входы.
Отринь прошлое. Если в нем ты что-то утратила, значит это тебе не было нужно. Не прячься, не беги, ни о чем не сожалей. Иди вперед и не бойся грядущего. Завтра новый день встанет над городом, непохожий на вчерашний, как новая картинка в калейдоскопе.
Завтра будет таким, каким его сделаешь ты.
Хаонк (Хонк), столица провинции Суор.
— Лучший театр Хонка, миз Ван... э-э Хайд, — сказал Корман.
— И чтобы доказать это, вы с Ао волочете меня сюда...
— Я думал, это вы ведете нас, взявши под руки.
Ао помалкивал, делая вид, что его не трогает пикировка генерала Кормана и Спутницы.
Четыре крыла здания напоминали огромные раскрытые лепестки, обращенные к небу. Сходство с цветком усиливала центральная башенка — пестик. Высоко в темнеющем закатном небе, как перья жар-птицы светились облака.
Народ стекался на театральную площадь со всех сторон. Сегодня давали старинную музыкальную пьесу, с песнями, танцами и глубокой моралью. Корман и Ао, как два телохранителя, сопровождающие высокородную даму, делали невозмутимые лица. Хайд же с трудом сдерживала зевоту. Прошли через широкий вход, публика растекалась по рядам; Корман отыскал их места. С удовольствием отметив, что Ао изрядно оробел и старается во всем копировать сдержанные манеры Кормана.
Зазвучала прелюдия. Хайд откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. На сцене, между тем, неспешно начал развиваться банальный сюжет.
Молодой финансовый гений Анего удачно пустил в оборот дядюшкино наследство. Вовремя старик преставился, ничего не скажешь. Ряд блестящих спекуляций вознес Анего на вершину общества. И вот тут парень затосковал. Как жить дальше? Приумножать и без того великий капитал? Скучно. Найти себе хобби? Так черт его знает, на чем остановиться.
В расстройстве чувств, утомленный светскими раутами, пирушками, любовными утехами, и длительным бездельем, Анего уезжает на отдых в деревню. Мораль: сильно хорошо — тоже плохо.
Там, в сельской глуши, он обретает друга. Ланской — бедняк, поэт и романтик, считающий, что молодость дороже любых земных богатств. Он молод и потому счастлив. Его подруга — простая деревенская девушка. Общаясь с ними обоими, Анего сам постепенно "оттаивает". Мораль — не в деньгах счастье.
Но события принимают драматический оборот. Романтик Ланской слишком близко принял к сердцу дежурный комплимент, сказанный его девушке его городским другом. Последовала ссора, в ходе которой поэт вызвал финансиста на дуэль.
Анего не может принести извинения и тем самым замять скандал — не позволяет гордость и светские условности. Дуэль неизбежна. Решающий миг... трагедия близка. Из года в год школьники пишут сочинения о власти предрассудков и обычаев над людьми. Рассказ о том, как, совершенно не желая того, Анего убил Ланского — удачный пример...
Хайд встрепенулась, очнувшись от дремы. Выражение скуки не сходило с ее лица, но предстоящее театральное смертоубийство слегка заинтересовало.
Противники шли навстречу друг другу. Вот он, хрестоматийный миг: Ланской начинает целиться, в то время, как Анего успевает выстрелить первым.
На сцене все так и происходило... с одним отличием. Когда Анего нажал курок, выстрела не последовало. Нервничая, артист надавил курок еще и еще раз... Сухие щелчки осечки! В зрительном зале послышался сдержанный гул... раздались смешки.
Тут уже заволновался и актер, играющий Ланского. Наблюдая за безуспешной борьбой коллеги с бутафорским пистолетом, он машинально нажал курок своего.
Ба-бах!!
Ошалевший от неожиданности Анего сильно вздрогнул, поскользнулся... и грохнулся навзничь.
А в зале творилось что-то невообразимое. Давясь от хохота, зрители сползали с кресел. Впервые в театральной истории Ланской убил Анего.
Корман увидел на губах Хайд мимолетную усмешку.
— Рад, что вы получили удовольствие.
— Как вы это сделали?
— А я тут при чем?..
— Вижу, какой вы довольный... Признавайтесь.
— Подкупил реквизитора. Вышло даже лучше, чем я ожидал.
— Ах, да... Пистоном заряжают только один пистолет... Ланской ведь не стреляет никогда...
Веселье в зале не утихало. Дали занавес.
— Могла бы сразу догадаться, что у вас на уме. Но отучила себя заглядывать слишком глубоко. Иначе — как читать интересную книгу с конца.
Ао несмело улыбнулся.
— Сейчас будут играть заново? Или по другому?
— Заново, Ао. А вот я бы сыграла по другому.
— Подождем... как они выкрутятся из положения, — обронил Корман
Вынужденный антракт продолжался пятнадцать минут. Когда занавес подняли, действие началось не с момента дуэли, а с эпизода, когда молодой поэт коротает ночь за стихами, оказавшимися для него предсмертными. Трогательный мотив и слова арии оказали должное эмоциональное воздействие: публика посерьезнела, в зале стояла полная тишина, только голос Ланского звучал под высокими сводами.
Корман покосился на Хайд. В самом ли деле он видит слезы на ее глазах? Что ж. Садисты, как правило, сентиментальны. А в характере этой особы заметны перекосы в нехорошую сторону.
Пьеса подошла к концу. Анего лишился всего, кроме своих денег. Потерял друга, потерял любовь. Не в деньгах счастье... Занавес.
Зрители аплодировали стоя. Артисты кланялись, собравшись на сцене все вместе. И "воскресший" Ланской стоял в обнимку с Анего.
Хайд была тиха и задумчива. Это не помешало ей, впрочем, среагировать на появление фотографов у выхода театра. Как будто невзначай, она оказалась за спинами Кормана и Ао. Корман обернулся к ней.
— Что вы застеснялись? Я старался, чтобы этот вечер людям запомнился надолго. Наши фото должны появиться в газетах и на видео. Все должно случиться как бы само собой. Узнав о конфузе на сцене, сюда слетелись местные и заезжие журналисты.
— Тут-то мы невзначай и засветимся, — сказала Хайд.
Корман поймал себя на странном чувстве: Хайд, как личность — ему не нравится, но... приятен ее глубокий, чуточку с хрипотцой на низких тонах, голос.
— Ладно. Вы правы. — Она взяла Кормана и Ао под руки и шагнула под вспышки фотокамер. Богатая женщина, сторонница независимости Суора. В последние дни она приобрела в Хонке некоторую популярность. Ходили слухи, что одной охраны у нее — больше тысячи человек. Они заняли несколько кварталов на окраине; навели там порядок, приструнив местных бандитов, до которых у полиции никак не доходили руки. Вот что значит — деньги плюс добрая воля.
— А что вы будете делать, когда люди поймут, что у вас за душой ни гроша? — спросил Корман.
Она усмехнулась.
— Вы бы еще громче это заорали. На всю улицу.
— Я не ору, а тихо спрашиваю.
— Возьмете денег в долг. У хозяев крупных лавок и магазинов. На благое дело.
— Хм... Обычный рэкет...
— Скажете тоже. Всё по честному. Будете давать расписки, а потом их выкупите. Заметно дороже, чем брали денег.
У Кормана отвисла челюсть.
— Да на какие шиши?!
— Но у вас же будут деньги. Которые вы одолжили.
— Да... э-э...
— Странно, что такой находчивый и остроумный человек (экую шутку выкинули со знаменитым театром!), не сообразит простой вещи.
— Сообразит... — мрачно ответил Корман, — Я выкуплю только часть расписок, и у меня останутся гроши.
— Да. А новые займы вам будут давать с еще большей охотой.
— Спасибо за совет.
— Не за что. Всегда рада пополнить ваш умственный багаж.
Корман вздохнул.
— Сегодня он пополнился вашими понятиями о честности.
Неслышно подошли несколько бойцов из внешней охраны, установленной Корманом вокруг театра. Молодцы. Их вроде нигде не видно, и вот они здесь. Корман гордился тем, что хорошо обучил своих людей. "Своих". Печально усмехнулся про себя. Это — люди Хайд. А он, Корман — ее слуга. Или раб? Она знает, что обратной дороги ему нет и играет на этом.
Почувствовал, как Хайд сжала его локоть.
— Идемте. И перестаньте хандрить. Вольны делать, что хотите. Все пути вам открыты. Вы среди нас — главный.
— А вы?
— Я — лишь Спутница. Приказывайте. Я подчинюсь.
Воздух свежел, ночная прохлада пришла на смену жаркому дню. На небе во множестве высыпали звезды. Они перемигивались, ведя меж собой неслышный, далекий, неведомый людям разговор.
Хайд вдруг подняла голову.
— Что это?! Корман...
Цветущие звездные поля медленно пересекала мрачная тень...
10. ДЕНЬ ГНЕВА
2 декабря 1394 г. Остров. Вагнок. Время по меридиану Норденка: 9:16 (местное: 8:16).
Астер подошел к "Дому Арды" и с печальной иронией подумал, как бы спешил на встречу с Полиной, будь это не деловое, а любовное свидание. Совсем с другими чувствами, разве нет?
Одноэтажный каменный дом с четырехскатной черепичной крышей и торчащей над нею высокой печной трубой. Архитектурный реликт времен Великого Ваги. В нем жила супруга Первого адмирала. После ее смерти дом некоторое время пустовал, а потом стареющий владыка Острова по странной прихоти отдал его своей молодой... Возлюбленной? Наоми Вартан не отвечала Ваге взаимностью, а щедрого подарка как бы не заметила. Во всяком случае ее нога никогда не переступала этого порога.
Дом недавно отреставрирован; планируется восстановить исторический облик всего квартала. Вон, соседний, тоже старинной постройки домище о трех этажах (эдакий небоскреб прошлых времен) весь укутан лесами. С утра там копошатся рабочие в песочного цвета комбинезонах, временами слышна сочная речь прораба. Ну-ну, успехов вам, трудяги...
Астер старательно вытер подошвы о расстеленный у входа половичок. Толкнул дверь и очутился в уютно обставленной прихожей. Мебель — только деревянная. Стол у окна накрыт белой с красными тюльпанами скатертью. Посередине красуется блюдо свежеиспеченных пирожков. Астер жадно потянул носом. Вкусно пахнет, чёрт...
— Нравится? — Полина вышла из соседней комнаты, тяжелая дверь неслышно захлопнулась за ее спиной. Одета совершенно по домашнему — халат, тапки; светлые волосы схвачены гребнем. В руках поднос с дымящимися чашками.
— Сейчас будем пить чай и чревоугодничать.
— М-м-м... — только и ответил Астер, усаживаясь.
Полина поставила поднос на стол, и, перед тем как самой сесть, затянула и завязала пояс халата.
Астер с полуоткрытым ртом и ернически вытаращенными глазами изобразил шутливое недоумение: с чего начать?
— С этой стороны — с повидлом. А эти — с печенкой. Вот с яйцом и зеленью.
Решившись, Астер схватил пирожок побольше, с наслаждением надкусил. Полина последовала его примеру.
Оба оттягивали начало тяжелого разговора. Прошла минута, другая. Первой нарушила молчание Полина.
— Я, по твоему — ценный трофей?
— Андрей считает именно так...
— А мое мнение имеет значение?! Мои чувства, мои желания?
— По сравнению с судьбой Острова — нет.
Щеки Полины слегка порозовели.
— Темные века какие-то...
— Мы с тобой — оттуда, не забывай. И он — тоже.
— Чёрт... Не напоминай... Все, чего хочу: так это — забыть. Снова — все забыть! Ты счастливец, что не помнишь.
— Андрей думает иначе. Он знает, и в ярости отчаяния пытается вспомнить. Это сводит его с ума. Поэтому он такой сейчас.
— Ах, вот оно что. Я буду для него лекарством, так?
— Заполучив тебя, он откажется от атаки на Остров...
Наступило неловкое молчание. Соратник Крей, он же Одиссей Гор, вкупе с правителем Тира Яном Тон-Картигом — жестоко просчитались, сделав ставку на трусость и слабоволие нынешних руководителей Эгваль. Кто мог подумать, что хитроумный карьерист и соглашатель Гери Ромм не продержится и месяца? И что адмирал Гелла, отбросив долго лелеемые им же самим принципы закулисного воздействия на политические процессы, грубо возьмет власть в стране в свои руки? Отныне вечерние новости заканчиваются на оптимистической ноте. "...В заключение выпуска: прогноз погоды и репортаж о расстреле чиновников-коррупционеров".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
