Вьюга

— Киру, послушай, — я шагнул к ней ближе, чуть приглушая голос, — ты револьвером пользовалась когда-нибудь?

— Нет. Но разберусь, давай сюда, стрелять — дело не хитрое.

— Нехитрое, если тебе кто в нужный момент его в руки вложит. А ты уверена, что сама из кобуры достанешь и ногу себе не прострелишь? И носить как будешь?

— Ну, на поясе же, как ты вон. Дуру из меня делаешь?

— Киру, револьвер такой три фунта с лишним весит, ремень ему надо, а не твой поясок. Сперва он тебя по заду колотить начнет, а потом штаны спадут. Не скажу, что я прямо против такого вот события, но…

— Найду ей ремень, пан, — неожиданно пробурчал Шарап, отчего у цверга, краем уха разговор слушающего, чуть трубка изо рта не вывалилась от удивления, — руки у тебя как, крепкие, нелюдь?

— Не жалуюсь, — Киру чуть оскалилась, — А тебе-то что?

— То, что тебе потяжелее пистоль надо, если убить кого хочешь. Те, что сейчас для сопляков да девок делать наладились — мимо тебя сразу, легкие — да отдачей дергает, а стрелять ты ни хрена не умеешь, чтобы по месту первым класть. Ясно?

— Ясно, — она кивнула, серьезно так, потом ткнула в меня пальцем, — У него возьму, сойдет такой?

— Что у тебя, пан рыцарь, полтинник?

— Сорок четвертый, под боковой бой.

— Ну, — задумался тот на чуть, — Сойдет, верно, хоть под тридцать восьмой бы лучше найти, но то если найдешь. И ей бы хоть на сухую пощелкать чуть.

— Знаю, Шарап, спасибо.

— Дядькой меня зови, пан — все так зовут.

Странно так рукой махнул — не поймешь, прощается или что, зашагал к дому, и уже от дверей буркнул сердито:

— Ремень ей поищу.

Киру глянула на меня, а я что, только плечами пожал:

— Ну, необычный дед, Киру, согласен. Но неплохой, похоже?

Внутри дом панов Подбийпят скорее на крепость был похож, чем на господский дом, как по мне — и еще что-то такое напоминал неуловимо, не понял сразу, что именно. Потом вдруг дошло — да ведь один в один обитель святого капитула. Те же беленые стены, низкие потолки, аскеза, в общем, капитальная — но уютно, как ни странно. Чувствуется, что люди живут, хоть и без женской руки — порядок-то есть, но скорее такой, армейский, где все должно быть выскоблено и по линейке расставлено.

Прошли, держась за рыцарем следом, сквозь тускло освещенные сени в гостиную, не без гордости обозначенную хозяином как «зала» — надо сказать, ни роскошью, ни размерами не поражавшую. Но в нем была натуральная такая печь, пышущая жаром и изразцами выложенная — как-то паны из Тунава смогли без каминов обойтись, что сразу их на недосягаемую высоту в моем личном табели о рангах двинуло.

Пока тулупы снимали, да на лавки вдоль стен их пристраивали, откуда-то вынырнул дядька Шарап, что первым делом выставил на стол бутылку горилки и нехитрую закуску, а потом альве пояс сунул — добротный такой ремень с медной бляхой:

— Примерь, нелюдь. Подрежу, если нужда есть.

Впору пришелся, вроде как — альва, по крайней мере, дядьку поблагодарила и сразу поверх своей курточки перетянулась, словно комиссар с фото двадцатых годов. Теперь точно надо Наган выдать, а то образ неполный получится. Ну, и выдал, что тянуть — сказал только, чтобы пока руками не трогала, а так, попривыкла просто. Оно только кажется, что пистолет на поясе — ерунда, на деле сразу давить в непривычных местах начнет, и сидеть с ним неудобно, и поворачиваться тоже — кругом мешает, в общем, сноровка нужна. По ней, собственно, сразу видно того, кто оружие уже не первый год таскает, это не скроешь.

Пока альве кобуру прилаживали, Рыгор подошел, усмехнулся в усы:

— А мой ремень, панна. Сберег дядька-то, выходит, а я уж давно забыл — девять мне было, когда его носил. Дела… Ладно, панове, за стол прошу — готово все давно, только вас ждем.

Прошли, уселись за стол, рассчитанный человек под двадцать, не меньше. Киру глянула, как Хевдар сноровисто по чаркам разливает, меня локтем пихнула, и шепнула на ухо, что, мол, предупреждала уже и еще раз говорит, чтобы не вздумал наливаться под пробку, а то у нее еще планы на вечер имеются.

— Как будто я поводы даю, нечисть зловредная, — шепнул в ответ, подначивая. Как там — отдыхать тоже надо?

Та только фыркнула в ответ:

— Вот и хорошо, что не даешь. Моя заслуга — вам ведь только дай волю — уже пьяный в лоскуты и с бабой…

— Откуда у тебя только опыт такой печальный взялся, — вздохнул притворно, принял серебреную чарку, поднялся.

— За то, что домой вернулись живые, здоровые, с грузом и с друзьями, паны, и ты, панночка — тоже! — бухнул своим басом пан рыцарь.

Сдвинули чарки, выпили.

Кстати, не уверен — альвы вообще как, алкоголь пьют? Не помню, видел ли такое — вот и сейчас ощущение, что княжна моя альвийская только пригубила — и стакан на стол поставила. Интересно, интересно. О том, что верхом ездить не могут — это я, помнится, очень не вовремя узнал — надо будет как-нибудь уточнить, что еще за проблемы у них имеются. А то сюрпризы все больше неприятные выходят.

— Теперь вот что, пан Гаврилов, — начал цверг, — что привезли с топей — о том говорить не могу, сам понимаешь, но выдал нам Ворцальский капитул пять тысяч гульдинеров ровным счетом почти. Так предлагаю — тебе тысячу оттуда и панне Кирилле еще триста — как считаешь, справедливо будет?

— Даже щедро, пан Хевдар, спасибо.

Цверг кивнул с достоинством, мол, знай наших:

— Деньги как думаешь брать, в золоте или векселем от Островного банка?

— А не знаю, пан цверг. Что посоветуешь?

Тот не думал, сразу выдал, — Векселем бери, Островной банк, считай, везде имеется, и расчет у них сразу идет. А так тысяча золотом в монете — это почти семь фунтов выходит, да и хранить тоже морока.

— Тогда векселем.

— И мою долю в его вексель включи, пан Хевдар, — неожиданно заявила альва.

— На один вексель писать вас? — не понял цверг.

— Конечно. — она улыбнулась, продемонстрировав полный набор клыков, и добавила, ехидно так на меня покосившись, — Да и вдруг потеряю еще.

— Ну, воля ваша, панна.

Дальше уже дело техники, как оказалось — цверг вытащил лист плотной бумаги, весь в хитрых водяных знаках, расписался и сумму вписал — тысячу триста ворцальских гульдинеров. Не забыв упомянуть при этом, что бы я его в банк отнес и на свой счет депонировал, да не затягивал с тем сильно. Я с умным видом покивал, словно понимаю, о чем речь идет, подумав, что неплохо бы альву об этой всей системе расспросить, чтобы совсем уж дураком не себя не выставлять.

Пока Хевдар чек подписывал, снова дядька Шарап явился, что-то рыцарю пробурчал и вроде как на нас с альвой кивнул, ну а тот, едва я бумагу сложил и в поясной кошель убрал, подошел и спросил — что именно мы дальше делать думаем.

— Да отдыхать думал, честно сказать — глянул на Киру — что там товарищ комиссар по вопросу доложить имеет?

Но та только плечами пожала — мол, тоже планов особенных нет.

— Чек в банк отнести, насчет бани в «Кабаньей голове» поинтересоваться, потом там же и поужинать — так, примерно, — продолжил я. Еще неплохо было бы с Лу увидеться и насчет ее совместных с Вьюгой дел поговорить — но этим я делиться не собирался, да и получится ли — тоже вопрос.

— Добро, пан, — рыцарь вроде как задумался, кивнул, — Добро, только если мы с Шарапом вас к набережной отвезем — что скажешь?

— В городе совсем беда?

— Не то, чтобы беда прямо, — пан Подбийпята пожал плечами, — но человек от соседа заходил, говорит — народ на улицы выходит. Пока только посадские, и вроде как имущество защищать — не ясно, от кого только, правда. Друг от друга, что ли? Там, пан Гаврилов, от защиты до погрома пару чарок пропустить им, если меня спросить. А с рушением магистрат тянет, думают без панов обойтись, так, драгунами только — но и тех что-то не видать пока — похоже, всех к Журэку стянули.

Рыцарь плеснул себе чарку, махнул, поморщившись, и продолжил:

— В городе пока стрельбы не слышно, да и набережная у нас — место тихое, купцы гильдейские живут и лавки держат, но лучше отвезем вас, пан Гаврилов — так всем спокойнее будет.

— Ну, согласен, вроде как, пан Рыгор, — не нашелся что возразить, доводы сплошь разумные, да и что лишний раз ноги бить.

— Вот и хорошо, я уже и дядьку отрядил сани готовить, — Рыгор улыбнулся, по плечу меня хлопнул, — А сами потом к Журэку прокатимся, да сестер навестим — может, какие новости будут.

Город в этот раз показался каким-то притихшим, что ли — даже в стороне Журэка больше не стреляли, хоть дымом оттуда тянуло так, что и я почуял, не только альва. Прохожих по улицам ощутимо убавилось, а нелюдей среди них не было вовсе — ну то и понятно. При всем этом спокойно доехали, разве что по пути у банка остановились, где я успешно цвергов чек на свой счет внес. Заодно, кстати и самим счетом обзавёлся, получив в обмен на три гульдинера не только дюжину пустых чеков, но тонкую серебряную пластинку в ладонь длиной. Магическая работа, кстати, потому и так дорого вышло — маги тут альтруизмом не страдали ни в какой форме. По словам клерка, пластинка такая знающему человеку говорила, что я — именно тот, за кого себя выдаю, при условии, что выдавать себя буду за Сергия Гаврилова, пана из Вендии, как я, собственно, в банке и представился.

Когда обратно в сани залезал, понял, что больно эта пластинка ту напоминает, что я с муладжина снял. Только вот что-то мне подсказывает — сам муладжин вряд ли ей в банке обзавелся, да и записано на ней что-то посерьезнее, чем его прозвище, как мне кажется. Осталось только знающего человека найти — очередной пункт в моем длинном списке «надо», но что уж тут поделаешь.

Высадить нас попросил у лавки Хильдсона, что Шарап и сделал, пробурчав, что тут даже и сподручнее ему, и спросил еще, когда нас от «Головы» забирать нужно.

Договорились, что пять молитв с утренней стражи в самый раз будет, а там рыцарь с дядькой дальше двинули, попрощавшись, а мы в оружейный пошли, как и собирались — надо было альве что-то присмотреть, все же сорок четвертый ей малость не по руке, как бы она там не хорохорилась.

В лавке, собственно, с моего визита ничего ровным счетом не изменилось — так же на треньканье колокольчика у притолоки пан кузнец за стойку вышел. И тут программа дала сбой, потому что альву в своем магазине он увидеть уж никак не ждал. Замер этак нелепо, с меня на нее и обратно глазами стрельнул, разве что рот не разинув, а потом все же выдавил:

— Поздорову, пан Гаврилов. Альва… — тут запнулся даже, — панна — с вами будет?

— Со мной, со мной, пан Хильдсон, — уверил я, а Киру, как специально, клыки продемонстрировала, чем, кажется, кузнеца окончательно в ступор ввела.

— Да, вон — и револьвер ваш, вижу, — цверг опомнился, кивнул на кобуру, что так на поясе и висела, — только пан, нельзя ей никак, не положено.

— Этой положено, — я протянул руку, Хильдсон ее машинально пожал, не прекращая на Киру таращиться, — Да не смотри ты так, пан, дыру прожжешь!

— Тут не только в «положено» дело будет, пан, — цверг все же отвел глаза, успокоился вроде как, — Знаешь же, что в городе, нет? Надо под курткой носить, только с сорок четвертым не выйдет так, как ни крути. Думаю, ты тут за этим, да? Или так, горилки выпить заглянул?

— Ну, и горилки тоже можно, но так-то да, надо панне револьвер в тридцать восьмом, тяжелый и хорошо бы бокового боя, — перешел я к делу, — есть у тебя такое?

— Если у меня нет — ни у кого нет, — кузнец сказал, как отрезал.

Наклонился за стойку куда-то, и сперва выставил ту самую бутылку, что по прошлому визиту запомнил, поставил и стаканы, а только потом выложил и револьвер — небольшой, но массивный такой, с коротким стволом и полускрытым курком.

— Вот, под тридцать восьмой бокового боя, — толкнул мне револьвер через стойку, а сам аккуратно напиток в чарки разливать принялся, — барабан на пять патронов сделан, и курок такой, чтобы особо за одежду не цеплялся. Говорят, для департамента особых поручений делали — но может и врут, не ручаюсь.

Подвесная на плечо у него тоже нашлась — такая, которую в мое время в кино почему-то «оперативной» называли. C учетом того, что еще и патронов докупили — когда из лавки вышли, счет мой полегчал на полные пятьдесят золотых, но пунктик «купить что-нибудь альве» я счел выполненным, о чем сразу и сообщил, заслужив очередное фырканье и тычок в бок.

— Киру, а скажи, —спросил, когда уже к «Голове» подходили, — Вот Хильдсона чуть удар не хватил, когда ты зашла — так? Хевдар мне тоже всякое, не сильно приятное, про альв рассказывал, помнится. У вас с цвергами какая-то особая вражда, или что?

— Особая? — она глянула удивленно, потом хмыкнула, — Нет, зверь, ничего особенного. Так вышло, что нас одинаково не любят все.

Глава пятнадцатая, где в городе происходит бунт, герой посещает знаменитые Тунавские бани, а также случается битва за трактир, и еще есть кавалерия, которая всех спасает в самом конце

— Это все, что ты можешь сказать?! Так выкатите картечницы, сделайте что-нибудь! Ты у нас полковник, черт бы тебя драл!

— Сестра, ты…

— Или мне надо сказать — пока еще полковник?

— Они захватили арсенал .

— Как?! Может, потому что ты тут лясы точишь, а люди у тебя настолько тупые, что сами не могут ни хрена?

С баней нам здорово повезло — уже успели натопить для каких-то заезжих купцов из Бреслава, да те так и не явились — толи побоялись сюда из посадских складов добираться, толи еще что — но нам это только на руку оказалось. И сама баня была отличная — когда зашел, сразу оценил. Почему-то ждал что-то вроде тех саун, что по тому, старому миру запомнил — этакого обшитого вагонкой угребища с продавленным диваном в комнате отдыха — и здорово так с теми ожиданиями пролетел. Местная баня больше всего напоминала ту, что мы с мужиками из авиаотряда в свое время построили — с поправкой на то, что тут точно каждую доску из начальства выколачивать не пришлось.

Небольшой совсем предбанник, обшитый свежей резной липой, две кадки с водой, обе человек этак на пять — одна вроде как от печи греется, а другая пока еще холодная — даже лед поверху плавает. У двери в парилку стоит пара тазов, где веники уже замочены, ну и сама парилка, понятно, имеется — заглянул пар оценить. Остался доволен — не шибко жарко, но это и правильно — тут не сауна, если до сотни раскочегарить — то уже не пар, а натуральная плазма выйдет.