— Окей, командир, — мне оставалось лишь повторно развести руками. — Какой план?
— План вот такой!.. — скаут отступил в сторону и театрально указал на вход.
Ничего не произошло.
Я приподнял бровь.
— В смысле? Ты хочешь, чтобы я вышел из…
— Да нет же! — раздражённо вскрикнул Эрвин. — Нет! Чёрт, они опазд…
Раздался оглушительный хлопок — и дверь, мгновенно превратившаяся в рой смертельно острых щепок, полетела прямо на меня вместе с рыжим сполохом огня.
Взрывная волна оглушила, отбросила назад и как следует приложила о стену. Я очень старался устоять на ногах, но всё равно медленно сполз на пол и ошалело глядел, как Эрвин мечется между тёмными угловатыми фигурами, раздаёт и получает удары, падает, поднимается и доламывает мебель, которой повезло уцелеть во время взрыва. Из-за шока и контузии я снова стал пленником собственного мозга. А Эрвин ничего. Эрвину всё было нипочём.
Он встретил нападавших практически голыми руками (пистолет против бронированных убийц был немногим эффективнее зубочистки), но сумел быстро повернуть ситуацию в свою пользу. Гремели выстрелы, трещали кости, искрил металл, а мой напарник двигался в этом дымном аду с пугающей математической точностью. Удары, захваты, уклонения, использование подручных средств. На моих глазах Эрвин вонзил ножку стула в затемнённое забрало шлема, а затем изломал следующего человека так, что тот сложился вчетверо, а конечности согнулись в самых неожиданных местах.
Последнему наёмнику он раздробил коленные чашечки его же автоматом: вырвал оружие из рук (Боже, это что, его пальцы полетели во все стороны?!), опрокинул человека на пол и нанёс два точных и сильных удара.
Громила заверещал от боли. Комнату заволокло удушливым чёрным дымом, в котором я на мгновение потерял Эрвина, а затем дёрнулся, когда его улыбающаяся рожа возникла прямо передо мной.
— Пошли! — он поднял меня на ноги, встряхнул и отхлестал по щекам.
— Кот… — почему-то сказал я.
— Что? Кот? У тебя есть кот?
— Нет, — я замотал головой, из-за чего чуть не упал. Голова кружилась так сильно, что сохранять равновесие было очень непросто. — Это ты хренов чеширский кот.
Часом позднее фургон мороженщика, весело дилинькающий детской музыкой, свернул в неприметный переулок между двумя высоченными многоэтажными ульями. Свет тут давали только красная вывеска «Бар» за углом и поросшая пылью жёлтая лампочка возле служебного входа, но она освещала лишь мусорный бак и то, что в нём не поместилось.
— Да, Эрвин, это очень неприметная тачка. При виде неё все родители берут своих детей покрепче за руку.
— Пошёл на хер! Если б ты не заставил меня потратить все деньги, мы сейчас ехали бы в кабриолете. На что хватило, то и купил!
— Дай угадаю, ты купил её у усатого мужика в очках с толстой оправой?
— Заткнись! Заткнись!..
— Ты вообще её в ультрафиолете видел? Здесь же как на выставке экспрессионистов!
— Это. Нормальная. Тачка.
— Призрак маленькой девочки сказал мне, что ты неправ.
Оглушительно грянул пистолетный выстрел. Вспышка на мгновение озарила наши с Эрвином потрёпанные морды.
— Маки, богом клянусь, если ты не заткнёшься, то я займусь тобой сразу после того парня!
Пауза.
— Надеюсь, пытаешь ты лучше, чем стреляешь.
Выводить Эрвина из себя было плохой идеей, но я на это плевать хотел. Пусть стреляет. Пусть вообще делает, что хочет, хоть в терновый куст бросает, лишь бы всё это уже закончилось. Я недавно заметил у себя дурацкую черту: стоило столкнуться хоть с малейшей трудностью, как настроение моментально падало на самое дно, наваливались апатия и полное нежелание делать что-либо. И пока проблема маячила на горизонте, всё, на что я был способен, — это жалеть себя, сетовать на несправедливость мира и ждать неминуемой трагической развязки.
Вот и сейчас я обмяк на пассажирском сиденье и подзуживал однообразными шутками неуравновешенного психопата, втайне от самого себя мечтая, что тот избавит меня от мучений.
Однако вместо этого Эрвин избил руль, оторвал навигатор и раскурочил приборную панель.
— Отлично, — кровожадно улыбнулся он, когда закончил. — Спасибо за нужный настрой. Я иду, пупсик!..
Скаут прошёл внутрь. В темноте раздалось шуршание ткани, затем характерно затрещал отрываемый скотч.
— Тебе конец, урод! — донеслось сразу после этого. — О, тебе конец. Тебя ищут! Наши парни у тебя на хвосте! И когда они тебяА-А-А!..
— О, прости, я тебя перебил? — спросил невидимый в темноте Эрвин. — Прошу, продолжай. Я совершенно случайно наступил на то, что было твоей коленной чашечкой.
Повисло молчание. Я почти слышал, как вращаются в орбитах глаза пленника, а на его лбу выступает пот.
— Просто не делай глупостей, мужик, ладно? — голос задрожал. — И возможно тебя не будут А-А-А-А! А-А-А-А! Отойди! А-А-А-А!
Я поморщился:
— Эрвин, он же орёт на весь район.
— Не волнуйся, — ответил приятель каким-то подозрительно довольным голосом. Тот сочился вожделением, словно скаут готовился запустить ладонь в трусики готовой ко всему красотки. — Бывший владелец уверил, что тачка звуконепроницаемая. Так ты думаешь, я хочу сбежать?.. — это он обратился к пленному громиле. — Серьёзно? О нет, дорогуша, я хочу совсем другого, иначе давно свалил бы из города, и никто не смог бы меня найти. Как ты думаешь, кто слил вашим боссам инфу про новый адрес Маки?..
Я навострил уши. Это уже было интересно.
— Ты?.. — осторожно предположил громила.
— Именно, — подтвердил Эрвин. — И всё это только для того, чтобы у мамы с папой появился такой замечательный ты. Поэтому расскажи-ка мне, золотко, о вашей… Как это назвать?.. Организации?.. Всё, что знаешь. И всё, о чём догадываешься. Мне это очень, знаешь ли, любопытно.
— Мужик, да ты псих! — истерично хохотнул пленник. — У нас куча стволов, ты не представляешь, насколько... Подожди! Только не А-А-А-А-А!.. Больно!..
— Расскажи. Мне. ВСЁ! — рявкнул скаут.
— Я ничего не знаю! — заверещал боец. — Клянусь! Ничего!..
— Ты думаешь, я тут с тобой в игрушки играю?!
— Нет! Нет, я не думаю! Не надо ничего…
— Тогда говори!.. Где вы собираетесь?! Где ваши боссы? Кто они?! Сколько бойцов?! Отвечай?!
— Я не могу сказать, я ничего не знаю! — громила визжал как побитая сучка. — Они убьют меня, если узнают!
— Что?! — возмутился напарник. — Они? Нет, дорогой, ты не понял. Убьём тебя в любом случае мы. Но лишь тебе выбирать, как долго ты будешь перед этим мучиться. Хочешь испытать себя и узнать, сколько боли сможешь вытерпеть, прежде чем выложишь мне всё?
— Пошёл ты А-А-А-А!
— Если ты думаешь, что я продолжу просто так стоять и давить на твоё несчастное колено, то ошибаешься. У нас впереди целая ночь и множество увлекательных аттракционов. Мы с другом даже приготовили карточки, чтобы внести элемент игры.
— Да ты просто чокнутый, мужик! Тебе в больницу надо!
— Подумай как следует. Нет?.. Не скажешь? Ладно, тогда тяни карточку. Тяни, я сказал! — проревел Эрвин, и я услышал звук сочной оплеухи.
— Я не могу! Я не могу, у меня руки сломаны!..
— Ах да. И пальцы тоже… Мерзость какая. Что ж, я сам вытяну. Ох, я что-то так волнуюсь… А ты волнуешься?
— Пошёл нахуй! — заплакал здоровяк. — Псих долбаный! Пошёл ты! И твой друг тоже! Вы все тут уже нахуй покойники! Покойники!
Я смотрел сквозь лобовое стекло на то, как открылась дверь служебного входа и оттуда вышли покурить две официантки. Симпатичные — стройные ножки, короткие юбки, милые фартучки с логотипом заведения. Через полминуты к ним присоединился лысый толстяк в заляпанном переднике — видимо, повар. Два пальца на его правой руке были искусственными, и я видел, как из фаланги вырвался огонёк, когда он прикуривал.
— О! Сразу моё любимое. Я сегодня везунчик, — обрадовался за моей спиной Эрвин.
— Ч… Что там?..
— Яйца, — многозначительно произнёс напарник.
— В смысле?.. В смысле яйца?
— Маки! — приятель позвал меня. — Где наши щипцы для яиц?
Поддерживая игру напарника, я открыл бардачок и погремел хламом, который там валялся.
— А у тебя там нет?..
— Неа, — ответил скаут.
— У меня тоже.
— А в подлокотнике?
Я погремел хламом ещё и в подлокотнике.
— Тоже нет. Используй обычные.
— Обычные слишком тупые, — возразил Эрвин.
— Ну а я что сделаю, если нужных нет?
— М-мужики, вы чего? — подал голос пленник. — Не надо. Не надо!
Нужно было закрепить успех:
— Так что давай обычными и не выпендривайся.
— Чёрт, Маки, просто поищи получше! Ты знаешь, сколько я буду с ними возиться? К тому же они слишком узкие, придётся откусывать шары в несколько приёмов.
— Я всё скажу-у-у!!! — завопил окончательно деморализованный громила.
И он действительно всё сказал. А затем Эрвин наорал на него, побил, снова потоптался по сломанным ногам, и боец поведал больше. Ну и под самый конец добавил ещё немножечко слухов, домыслов и догадок — просто в качестве пищи для размышления.
— Шикарно. Ты большой молодец. С тобой приятно иметь дело! — довольный скаут похлопал пленника по щеке, а затем за моей спиной раздался скрип открываемой двери.
— Какого?.. — спросил я, но звук падающего тела и пронзительный вопль говорили сами за себя.
— Что? — поинтересовался Эрвин, когда вернулся на место водителя и наткнулся на мой взгляд. — Я не хочу его убивать, он прикольный.
Скаут завёл двигатель и сдал назад. Машину дважды тряхнуло: сперва что-то попало под задние колёса, а затем под передние.
— Упс, — оскалился напарник, когда в свет фар попала причина встряски. — Что-то я как-то не подумал.
14.
— Дымовые шашки, дробовик, штурмовая винтовка… а, нет, ей конец. Жаль. Осколочная граната, «стенобой»...
Эрвин ковырялся в трофейном барахле. «Костюмы» пришли неплохо снаряженными, но мы, к сожалению, мало что успели унести.
— А ботинок нет? — я посмотрел на свои ноги в резиновых шлёпанцах и пошевелил пальцами.
— Ботинок нет, — Эрвин отвлёкся на секунду и вернулся к разбору шмоток. — Магазин для автомата… а, нет, он пробит, пара магазинов для пистолета-пулемёта, правда, не знаю, зачем они нам…
Я скучал, сидя на пассажирском сиденье и глядя на яркую вывеску «Белый носорог». Неоновые буквы изгибались, меняли размер и начертание, складываясь в фигуру, собственно, белого носорога. Невероятно оригинальный дизайн.
Клуб располагался на одном из нижних ярусов города, посреди полуживой промзоны. Многие предприятия в Корпе уже долгие годы работали в автоматическом режиме, и, думаю, даже в мэрии давно забыли, что делают в обвалившихся цехах эти валы, бойлеры, прокатные станы, сварочные аппараты, манипуляторы, станки, рассыпающие целые галактики рыжих искр и ведущие в непроглядный мрак конвейерные ленты.
Пока мы ехали по пустой дороге мимо горящих бочек, у которых грелись нахохлившиеся бродяги, я старался смотреть куда угодно, лишь бы не по сторонам, где за изрисованными заборами в кромешной тьме ритмично вздымались и опадали огромные угловатые груды скрежещущего металла. Эти стальные Левиафаны пугали и навевали неприятные воспоминания о детских кошмарах.
«Белый носорог» занимал два верхних этажа странного дома, похожего то ли на ангар, то ли на гараж, то ли на пожарную станцию. За долгие годы строение покрылось коростой из кондиционеров, спутниковых тарелок, антенн, решёток, лестниц, навесов и вывесок. Можно было судить лишь о каких-то общих чертах его архитектуры: я совершенно точно видел башенку, которая возвышалась над основным корпусом на десяток метров, заколоченный ныне парадный вход, большие окна, заклеенные плёнкой с рекламой, а также высокие ворота для грузовых машин.
На первом этаже находились зал игровых автоматов, забегаловка с уличной едой и автомойка. Персонал последней — тощие жилистые негры в оранжевых, напоминающих тюремные робы комбинезонах — как раз собрался возле витрины, за которой печальный бородатый индус обжаривал на сковородке какие-то бурые куски. Карри разило на солидном расстоянии в закрытой наглухо машине, поэтому крепости желудков мойщиков можно было позавидовать.
Я перевёл взгляд выше. Там за переплетением дорог, подвесных эстакад метро, проводов и тросов начиналась совсем другая жизнь. Сверкали пирамиды элитных жилых комплексов, терялись из виду на недосягаемой высоте иглы офисных небоскрёбов, летали, мигая габаритными огнями, вертолёты и тучи дронов, переливалась реклама. Наверное, поэтому клуб и построили именно здесь: с одной стороны, близко к цивилизации, а с другой, достаточно далеко, чтобы обстряпывать всякие интересные делишки.
Почему-то каждый раз, глядя на ночной город, я впадал в меланхолию. Будто жизнь проходила мимо, и за каждым из тысяч окон происходило нечто, чего мне никогда не суждено было понять и уж точно не светило попробовать. Впрочем, почему «будто»?..
— ...я спрашиваю, что ты возьмёшь? — голос Эрвина грубо вырвал из задумчивости.
— Чизбургер и большую картошку, — буркнул я в ответ. «Ботинки. У меня нет ботинок».
Единственное, что я успел схватить, пока комната занималась огнём, а Эрвин смотрел, чем можно поживиться у покойников, — это ручная гаубица Нгуту с погнутым стволом.
И всё.
За девяносто лет жизни я нажил лишь поношенную домашнюю одежду и проблемный ствол. Даже вместо нормальной обуви — дурацкие тапки.
Тапки.
Чёрт.
Нет, самих шмоток не было жаль — я разучился привязываться к вещам ещё в армии — просто не было больше сил подниматься и отстраивать собственную жизнь. Сколько раз я уже делал это? Сколько усилий положил только ради того, чтоб результат снова поднялся в небо серым дымом? И какой смысл повторять это ещё опять, если рано или поздно всё снова рухнет, и я останусь босиком и со сломанной пушкой в руках? Ведь иначе никак: все многочисленные попытки свернуть с кривой дорожки так ничем и не заканчивались. Я старался, убивался, рвал жилы, но неизменно возвращался к стартовой точке, чтобы вновь стараться, убиваться, рвать жилы... Так не проще ли прервать череду дней, которые не приносят ничего, кроме мучений?
— Хорошо, Маки, когда ты перестанешь строить из себя маленькую принцессочку, то можешь взять дробовик. Правда, тут всего шесть патронов, но этого должно хватить.
— Стоит ли говорить, насколько мне пофиг?.. — отозвался я максимально равнодушно. «Тапки».
— Ай, да брось ты! Не начинай бесить, а то ухлопаю прямо сейчас, и некому будет прикрыть мне спину. Мы же договорились, что не так?
— О, тебе правда интересно, что не так? — я заставил себя отвести взгляд от ног. Возле забегаловки негры уже вовсю уплетали нечто, приготовленное бородатым индусом, и пересмеивались. Над их головами прожужжал почтовый дрон с помятой коробкой. — Может, то, что ты лёгким движением руки разрушил мою жизнь?
— А ты, должно быть, жутко терзался перед тем, как разрушить мою, — ехидно заметил скаут. — Маки, повторяю, не стоит выводить меня. Иначе может случиться страшное.
