Некондиционный

— Знаю, — отмахнулся я. — Но ты всё ещё не рассказал о том, как появился у Рутланда.

— Прибился, когда Организация, — он произнёс это слово именно так — с большой буквы, пафосно и значительно, — только-только создавалась. Нейрокорп испортила мне жизнь, и я хотел сделать то же самое в ответ.

— Испортила?..

— Да. Во-первых, они отобрали у меня прошлое. Я мечтал работать имплантологом, но после эксперимента оказался на улице. А во-вторых, они отобрали у меня будущее.

— Каким образом? Ты же бессмертен, — фраза была чрезвычайно интересной.

— Видишь ли, — ответил Глазастик, как-то виновато разводя руками, — я уже говорил, что люблю улучшать себя и фанатею от имплантатов. А в результате экспериментов Нейрокорп я, хоть и бессмертен, но апгрейдить себя уже не могу. Не те разъёмы, большинство имплантатов — только прототипы, существующие в единственном экземпляре и не стыкующиеся с современными моделями. Так что я — тупиковая ветвь эволюции. Живой музейный экспонат. Люди уйдут далеко вперёд, станут подобны богам, а я так и останусь… Таким.

— Ну так жил бы и радовался. Хотя бы сейчас, — проблема Глазастика не казалась мне такой уж глобальной. — Нашёл бы работу, развлекался, как все нормальные люди…

— Собственно, я этим и занимался. Все пятьдесят лет с того момента, как меня выкинули. Да, развлекаться здорово, но в конце концов всё приедается. И девочки, и мальчики, и девочки с сюрпризами, если ты понимаешь, о чём я, и музыка, и даже твой любимый алкоголь.

— Хобби? Путешествия? — я зачем-то пытался искать логические прорехи в словах Глазастика. Скорей всего, просто по привычке. Ну не мог я представить себе, как человек в здравом уме и без всякого принуждения может прийти к Рутланду и сказать: «Хочу бороться против самой могущественной корпорации в мире». На первый взгляд это выглядело полнейшим идиотизмом. Точно так же, как и на второй.

— Слушай, давай ты не будешь подбирать мне занятия, окей? — Глазастик утомлённо вздохнул. — Ты не знаешь, как это — пахать на нелюбимой работе и знать, что работа мечты для тебя недоступна. На целую вечность. Ты не знаешь, как это — каждый день просыпаться и задавать себе вопрос: «Для чего ещё один безрадостный день?» Для чего вообще всё это выживание, вся грязь и мусор, выходные в клубах, драки и зарабатывание денег, утекающих как песок сквозь пальцы? У обычного человека есть границы. Цикл жизни имеет логическое завершение. А у меня его не будет. И поэтому теряется весь смысл в каждодневном повторении этого самого цикла.

— То есть, ты пошёл к Рутланду, чтобы твоя жизнь обрела смысл? — эта мысль в словах Глазастика просматривалась достаточно ясно.

— Ну, можно и так сказать, — оскалил жёлтые зубы напарник. — Считай, что я просто слишком слаб для того, чтобы пустить себе пулю в лоб. Ну, и я ненавижу Нейрокорп всем сердцем.

— Удивил… — фыркнул я, но Глазастик не разделил веселья.

— О, да. Ненависть к Нейрокорп — не редкость. Но такая искренняя, чистая и осмысленная, как у меня, встречается в единственном экземпляре. И уйдёт вместе со мной в могилу. В этом смысле я тоже — ходячий эксклюзив.

— И за что же её стоит ненавидеть?

Глазастик задумался.

— Знаешь… — сказал он спустя какое-то время, пожевав губами. — Это очень долгая история. Серьёзно.

— Так мы, вроде, никуда и не торопимся, — сказал я, пожав плечами. — Если тебе лень рассказывать, так и скажи.

Глазастик рассмеялся:

— В моём распоряжении всё время Вселенной. Если ты всерьёз намерен меня слушать, можно сходить за пивом и пиццей. У тебя остались деньги?

После похода в магазин, мы удобно расположились за старым колченогим журнальным столиком. Глазастик уселся на кровати с банкой пива, а я пододвинул для себя табурет.

— Так вот, — начал напарник свой рассказ, — о ненависти… Вообще, Нейрокорп есть за что любить. И не надо мне тут фыркать, я серьёзно. Да, любить, причём искренне. Начнём с истоков, так сказать… История Компании началась тогда, когда несколько предприятий, работавших в сфере медицины, фармацевтики и высоких технологий, решили объединить свои усилия. Точно неизвестно, что именно предшествовало этому объединению, мы знаем лишь последствия. Нейрокорп изначально позиционировала себя как инновационное предприятие, как компанию будущего. Они не желали участвовать в борьбе за ресурсы и продавать нефть или газ, не лезли в дряхлую и депрессивную банковскую сферу. Они вообще дистанцировались от старых и давно поделённых рынков. Это внушало уважение. У Компании была идеология — пусть и несколько экстравагантная, а у Совета директоров, тогда ещё состоявшего из молодых и амбициозных руководителей, своё видение нового мира. Причём их планы не ограничивались только лишь созданием принципиально нового рынка: в Компании стремились изменить самую суть человека, исполнив, наконец, давнюю мечту о полноценном слиянии плоти с металлом.

Рассказ Глазастика меня полностью захватил. Кое-что я слышал в школе, на уроках истории, но о многом я просто не знал. Только сейчас я подумал о том, что Глазастик был свидетелем событий, о которых сейчас уже никто и не помнит.

— Имплантология, — продолжал напарник, отхлебывая пиво из банки и изредка отрыгивая, — тогда только-только делала первые шаги, и, само собой, её пинали все кому не лень. А Нейрокорп пошла другим путём: они взяли учёных под своё крыло. Инженеры, медики и программисты приглашались из разных концов света, обучались за счёт Компании и получали то, чего у них не было на родине: рабочие места, простор для творчества и уверенность в том, что за ними будущее. И, чёрт побери, это сработало. Вложенные средства окупились, и вскоре Компания представила свои первые изобретения — тогда ещё громоздкие и неуклюжие протезы рук и ног. Ах да, ещё искусственные органы — глаза, лёгкие, почки и сердце, кажется. Или сердце было позже? — задумался Глазастик, отправляя в рот изрядный кусок пиццы, прожевав он продолжил: — Ну да ладно, это неважно. Так вот, у них появились лучшие в мире протезы. Но даже всё это пошло бы прахом, если бы руководство Нейрокорп не придавало огромного значения рекламе. Обрати на это внимание, к продвижению товара на рынке мы ещё вернемся! Многие тогда считали, что штат маркетологов в Компании непомерно раздут и было бы лучше набрать вместо них, например, инженеров, но в Совете директоров прекрасно знали, что создать хороший продукт мало — надо его ещё и продать. С этой задачей Компания тоже блестяще справилась. Маркетологи, так же, как и инженеры, отработали вложенные деньги, и та, самая первая, рекламная кампания дала Нейрокорп самое дорогое, что только может быть у бизнесмена — известность. Погоди минутку…

Судя по всему, у Глазастика знатно пересохло в горле — так жадно он присосался к банке.

— Во-от. Дай-ка вторую… Ага, спасибо. Поначалу контракты с Компанией заключали только медицинские фирмы — искусственные органы были нарасхват, но Совету директоров этого, разумеется, было недостаточно. Помнишь про наполеоновские планы, да? Так вот, когда люди распробовали, что искусственные органы работают намного лучше родных, пришло время шага номер два. Самый первый мозговой бустер был шедевром дизайна. Я помню его, и он был реально крут. Изящный, тонкий, технологичный. Смотрится — ну чисто посылка из будущего. Но — пугающий. Люди говорили: «Новые ноги это круто, но в мозги я лезть не дам». Верили во всякую хрень из второсортных телешоу. Мозговые волны, зомбирование и все дела. Но Компания ещё на заре работы поставила себе цель: убедить народ использовать их продукт. Реклама Нейрокорп со всех сторон наваливалась на людей. Шептала, тянула, уговаривала, убеждала стать лучше, приводила сотню безотказных аргументов, и некоторые — пока что лишь некоторые — сдавались. В том числе и я. Это было круто. До бустеров народ пользовался мобильными телефонами, планшетами и прочими гаджетами. А тут — все функции, подключённые напрямую к мозгам. Плюс — дополнительная память и удобный интерфейс. Круто же! Но идиотов это не убеждало, так что настоящий прорыв произошёл позже, когда одна из популярных актрисок, кажется… А, нет, не помню, как её зовут. Короче, она появилась на церемонии вручения Оскара с бустером. Только потом до меня дошло, что это был рекламный ход, очень тщательно продуманный. Настолько тщательно, что сперва никто ни о чём не догадался. Дело было сделано. Люди увидели, что знаменитости не брезгуют бустерами, и толпами повалили в магазины, благо там как раз была непревзойдённая по масштабам распродажа продукции Нейрокорп… Мода, чёрт побери. Многие видят в последующем взрыве продаж только экономику — рост доходов, например, но это хрень. Всё гораздо глубже. Совет директоров изменил людей. Они сломали стереотипы. Народ перестал относиться к своему телу как к храму. Ворчунов с крестами больше никто не слушал, имплантаты перестали быть уделом калек. Многие и так знали, что их тела несовершенны, но теперь для того, чтобы стать лучше, больше не надо было торчать в спортзале или там, разгадывать кроссворды, — Глазастик коротко посмеялся над своей шуткой. — Надо было прийти в клинику, ткнуть пальцем в каталог, сказать «хочу вот это», заплатить бабки и лечь на стол. Конечно, соблазн был слишком велик. И-и-и-и… — протянул Глазастик, — собственно, всё. Вот он — успех Нейрокорп. То, что было потом — оборонные контракты с правительством, рост, строительство Нейро-Сити — это только инерция. Компания заработала в полную мощь. Совет директоров изменил мир согласно своему плану. Ещё не до конца, но уже близко. Границы стран и правительства всё ещё существуют, но уже не имеют такого значения, как раньше. Всем абсолютно плевать на какие-то там выборы — намного важнее то, что происходит в Высокой Башне в центре Нейро-Сити. Все понимают, кто на самом деле рулит этим миром. И вот здесь, — Глазастик подался вперёд, заставляя меня прислушаться, — мы плавно подошли к главной теме. Почему я ненавижу Нейрокорп?.. — он сделал паузу и продолжил торжествующим голосом: — Потому что теперь их стоит ненавидеть. Они получили власть. Они производят всё, что только можно — от ракет до кукурузных хлопьев. И теперь они превратились из силы, движущей мир вперёд, в консерваторов, желающих заморозить всё вокруг и оставить, как есть. Всё это, типа, развитие, преподносимое как величайший прорыв в науке, — надувательство. Я разбирал новые имплантаты, вся начинка, используемая в них, — та же самая, что и десять лет назад, с небольшими изменениями во второстепенных характеристиках. Понимаешь? Они кричат «будь лучше», но не делают продукт, который реально поможет это сделать. Например, всё те же мозговые имплантаты. Бустеры, которые вывели Компанию в лидеры. Вместо установки новых процессоров, они увеличивают и модернизируют всё, что угодно, только не самое главное. Даже переработанный дизайн при старой начинке — повод заявить о том, что вышла новая модель, значительно лучше предыдущих, умеющая делать то, о чём вы раньше и думать не смели. И люди хавают это. Потому что в Нейрокорп ещё на заре своей деятельности знали, что маркетинг и реклама решают всё.

Голос Глазастика становился всё злее и злее, он начинал заводиться, и эмоции каким-то необъяснимым образом передавались мне.

— Оболванивание людей идёт просто нереальными темпами. Вместо торжества науки мы получили то же общество потребления, что и сто лет назад. А обществу потребления умные люди не нужны. Нет, сэр, кто угодно, только не умные люди. Они поймут, что Компания врёт, и пойдут поддерживать другого производителя, они не прислушаются к сладкой лжи и захотят чего-то большего, чем перекрашенное старьё, выдаваемое за новинку. А вот дураки — то, что доктор прописал. Двигатель капитализма. Они не задумываются над тем, что говорит им реклама, им лень разбираться в характеристиках, они не понимают, что им впаривают хрень в красивой обёртке. Им нужны экраны побольше, голограммы, сверхскоростной доступ к Сети, чтобы смотреть порно, и пиписька, которой можно померяться с друзьями. Новая пиписька 9000++ SuperNova. И Нейрокорп им всё это даёт. В неограниченном количестве. А дуракам и не надо ничего другого. Они и этими бустерами-то не пользуются на полную мощность. Казалось бы — ты покупаешь дорогую вещь, зачастую в кредит, и должен быть уверен, что она тебе необходима и без новых функций тебе просто не прожить, но нет. Главное — схватить и похвастаться перед друзьями. Ум — не в гаджетах и имплантатах, но Нейрокорп почему-то не говорит об этом в рекламных роликах. И при этом всячески оберегает дураков от агрессивного воздействия внешней среды. Не дай бог, появится кто-нибудь умный, кто расскажет правду и обидит наших деточек. Нет-нет, мы оградим наших дураков от такого нехорошего знания, не дадим в обиду их уютные розовые мирки, окружим их заботой. Будем просматривать почту дураков и интернет-трафик, будем слушать их разговоры и смотреть переписку в соцсетях, отслеживать настроение, чтобы, не дай бог, один из таких дураков не совершил Страшный Ужасный Теракт. Дураки, вы же не хотите терактов? В принципе, всё это не так уж и сложно сделать. Дураки сами охотно передадут властям свои личные данные, пароли к почте, записи разговоров и болтовню в соцсетях. Ещё и остальных будут подталкивать, мол, чего это ты не хочешь открыться миру? Тебе есть что скрывать? Ты террорист? Вот на основе таких измышлений и появилась Brains — первая в мире социальная сеть, позволяющая напрямую обмениваться мыслями. Никакой скрытности. Подумал о чём-то — и все это знают. И если ты подумал что-то не то, жди милые стальные лица со смайликами у себя дома. Кстати, Компания в плане мотивов сильно измельчала. Не менять мир, вовсе нет. Захапать побольше денег и власти, что-то отнять, что-то уничтожить… Есть мнение, что та денежная реформа, в результате которой разгорелся бунт полицейских, проводилась с целью обесценить деньги тех, у кого нет чипов, разорить конкурентов и скупить по дешёвке всё, до чего только дотянутся руки. И эта цель была полностью достигнута. Это тоже одна из причин моей ненависти: Компания стала автором величайшего в мире прорыва, сделала возможными вещи, которых этому миру давно не хватало, просто недоставало смелости их получить, но теперь, в стремлении сохранить власть, она привнесла в мир по-настоящему ужасные вещи, которых тут быть не должно. Вещи, противоречащие собственным названиям. Полицейские-роботы, не умеющие арестовывать — только стрелять на поражение. Виртуальные тюрьмы, которые не перевоспитывают, а ломают и сводят с ума. Не реклама, предлагающая что-то купить, а агрессивный маркетинг, приказывающий «Купи вот это и будешь счастлив!» Безопасность, обернувшаяся тотальным контролем. Тирания. Всеобъемлющая, чудовищная по своей сути и совершенно невидимая. И, как сказал Азимов, это бесконечно. Нейрокорп не свалить снаружи. Если Компания и рухнет, то только по внутренним причинам, и уж точно не оттого, что её уничтожит горстка маргиналов вроде нас. У неё есть все силы для того, чтобы затормозить развитие, опустить средний IQ человека до пятидесяти и продолжать вещать про необычайные достижения. Мы открыли секрет бессмертия, но оно оказалось никому не нужно. Мы могли бы осваивать космос, но предпочитаем торчать в Сети. Люди вообще ленивые создания, а теперь — особенно, ведь удовлетворены все базовые потребности: еда, одежда, жильё, развлечения. Нейрокорп в этом свете предстаёт как единственная сила, которая может сдвинуть всё с мёртвой точки. Но поскольку она этого не делает, а творит всё более чудовищные вещи, я считаю, что Компания украла у мира единственный шанс на движение вперёд. Вот поэтому я ненавижу Нейрокорп, Эйдер, — бессмертный посмотрел мне прямо в глаза. Я, скорей, больше почувствовал это, чем увидел. — Компания не только меня лишила будущего. Она лишила будущего весь мир. Всё остальное — частные случаи.