Политический брак, взаимовыгодный, с разменом. 1я часть.

Я насторожилась и спросила мужа:

— Дарр, а если тут так редко бывают чужие, то, может нам не стоит тут проезжать?

— Почему это? — Дарр, казалось, был искренне удивлен вопросом.

— Ну если все так, как ты говоришь, то наше появление запомнят все. И будут обсуждать эту новость еще несколько лет — мы же не просто люди, или торговцы, мы с тобой довольно колоритная парочка, — я с лукавой улыбкой рассматривала потрепанную куртку мужа и, особенно внимательно — белые прядки, выползшие из-под накинутого на голову капюшона.

Дарр мне лучезарно улыбнулся из под капюшона — видимо, ему понравилось, как звучит 'колоритная парочка', и успокоил:

— Да, нас будут еще очень до-о-олго, годами, обсуждать меж собой — у каждого очага, у каждого камина, на каждой сходке и за кружечками ячменного пива по вечерам, — темный откинул капюшон, и поправив растрепанные волосы, продолжил, — Но это только при своих, только в компании тех, кто живет здесь, в этом Долле. Никто чужой о нас не узнает. Они хранят свои тайны лучше, чем кто-либо.

— Как-то не верится в такое, — я с сомнением разглядывала приближающиеся жилища, — Неужели они вообще ни с кем не пересекаются?

— Ну почему? Помнишь нашего пони? — я кивнула — при одном воспоминании об этом чуде природе, на лицо улыбка наползала, и не только у меня, темный тоже улыбался, — Я его как раз у полуросликов купил, во внешнем поселении.

Я навострила ушки — всегда думала, что полурослики, а на всеобщем — хоббиты, живут только в своих долинах — живут тихо, своими силами и не вмешиваясь ни в политику, ни в конфликты — мирно торговали продуктами, все необходимое для себя — даже ножи и инструменты — делали сами. Магов у них нет — магия на них вообще очень слабо действует, кроме 'Жизни' и Рунной — но они действуют на всех. Увидеть хоббита вне долин было практически нереально, большинство жителей нашего мира, попроси их описать внешность рядового хоббита, упомянут только маленький, чуть больше гоблина, рост да тот факт, что у них лапы волосатые. А тут темный мне рассказывает, что есть внешние поселения этих загадочных существ, да еще и на территории людей. Все любопытнее и любопытнее!

Дарр, вместо того, чтобы помочь мне удовлетворить любопытство, ушел, в прямом смысле этого слова, от разговора — спешился и пошел рядом со своим Конем, мелко подрагивающим от нетерпения. Я, последовав примеру, тоже спешилась и начала разглядывать уже заметные от сюда крайние холмики. Аккуратные садики — с карликовыми деревьями и кустарниками, пышные клумбочки и нарядные, декоративные заборчики, увитые яркими осенними цветами, пестрили, как рассыпанный бисер в ладонях, но после серости, через которую мы пробирались последние дни, радовали глаз.

— Такое ощущение, что хозяева этих домиков соревнуются между собой — у кого уютнее и красивее вход в норку! — Я с изумлением рассматривала один из домиков, круглая и отполированная до теплого, янтарного сияния, дверка которого была покрыта затейливой резьбой. А резная скамейка, что притулилась около входа, была словно для ребенка сделана — до того маленькая и низенькая.

— И кому ты отдала бы главный приз? — Дарр откровенно наслаждался произведенным на меня эффектом.

— Вон тому домику! — я ткнула пальцем на один из домиков, — Или вон тому чудесному домику с кучей цветов вокруг, или вон тому!

Дарриэль рассмеялся и свернул на центральную улицу.

Я же уже даже растерялась — как можно было выбрать самый красивый домик, если они все — очаровательны и так не похожи друг на друга?

— А ты заметила, что ни одного жителя на улице нет?..

Я растерялась даже — как я могла не заметить? Я на столько была впечатлена домиками и долиной, что даже не обратила на этот факт внимания.

— Нет, я проморгала этот момент, — я хитренько улыбнулась темному, — Но мне просительно вертеть головой при виде такой красоты, не так ли?

Тот лишь головой в укор мне покачал. Правильно — что со мной сделаешь? Принцесса увидела цветочки и удивительную, непривычную красоту. И потерялась.

Тем временем мы дошли до трактира — двухэтажного, широкого здания в конце долины, чей сложенный из крупных, песчаного цвета камней, фасад разделял надвое центральную дорогу — единственного замеченного мною здесь наземного сооружения. Сам трактир тоже выглядел скоее как холмик, чем как привычные здания: первый этаж, выложенный из крупных красных кирпичей, был заметно шире второго, деревянного, а чердак под черепичной крышей очертаниями напиминал горбатую чугунную крышку на котелке. Там, у неожиданно высокой — примерно мне по плечо, и традиционно круглой, двери, сложив ручки на обширном пузике, стоял невероятно колоритный персонаж. И поджидал нас, судя по всему. Этакий весь кругленький, гладенький, аккуратненький маленький человечек. Только на человека он был похож лишь на первый взгляд: совсем другие пропорции тела, да и лицо, сначала показавшееся мне вполне людским, было при этом неуловимо другим — шире, круглее и как-то уютнее, что ли? И ушки, торчащие из аккуратно, на пробор, зализанных кудрей, выглядывали остренькие, хоть и тоже, как все в облике этого господина, округлые.

И такое вот чудо стояло, сердито разглядывало нас из-под темных косматых бровей, пождав губы и сложив пухлые лапки поверх белоснежного передника с огромными карманами. И в добавок сердито притоптывало босой шерстистой ступней по порогу. Я аж растерялась от такого приема, а Дарр невозмутимо забрал у меня поводья лошади и привязал их к коновязи, не снимая даже с них наших сумок. 'Да никто тут их не украдет' — бросил он мне в ответ на мой скепсис.

Дальше развернулось целое представление, за которым я, привыкшая к придворным церемониям, во все глаза следила, не веря, что такое возможно! Дроу встал напротив толстячка, скопировав его позу. Хозяин заведения, даже стоя на верхней из пяти ступеней, не дотягивал темному до подбородка, но это его не смущало ни сколечко. Толстяк перевел сердитый взгляд ярко-карих глаз с дроу на меня, нерешительно замершую около темного, смерил меня осуждающим взором и снова уставился на дроу. Еще и засопел сердито. Особенно уделил внимание моей потрепанной куртке и замызганным штанам, и, сквозь зубы, процедил:

— Ну и?

Дарр, так же невозмутимо продолжил его разглядывать.

— Вы опоздали на неделю, господин эльф! — лапки расплелись, и указующий перст, дрожащий от негодования, уткнулся в грудь моего мужа, на что тот невозмутимо кивнул, а пухлик продолжил возмущаться, — Я неделю, как дурак, вам комнаты каждый день готовлю, неделю моя жена каждый вечер праздничный ужин стряпает! Мои дети мне все нервы вытрепали уже! А вы?! — хоббит, устав держать пухлую ручку на весу, упер её в бок — и как талию-то нашел? Еще и выставил круглый, с ямочкой, подбородок.

— А мы — задержались в пути, — темный был само спокойствие.

— Э-э-э-эх вы-ы-ы-ы... Эльфы, одно слово... — сдался хоббит, — Заходите, покормлю, что ж с вами еще делать, бродяги?

Этот удивительный полурослик махнул на нас рукой и, грустно повесив нос, поплелся в глубь трактирчика, бурча про себя, 'чем же мне теперь вас кормить? И пивко новое еще не дозрело... А старого-то мало осталось — всего тридцать бочонков, что ж делать-то прикажете...'

— Что это... он? — я цапнула посмеивающегося в кулак темного за локоть и, согнувшись, последовала за ним сквозь низкую дверь. Ступеньки, все пять, было удобнее разом перешагнуть, чем пытаться на них ногу уместить — до того маленькие и не высокие.

— А, не обращай внимания — он не доволен, что как следует покормить нас до вечера не сможет.

Темный уверенно вел меня куда-то вглубь просторного и чистенького, но темноватого помещения. Присмотрелась и сделала вывод, что темно из-за расположенных на уровне наших колен окон. Мы же под 'потолком' шли практически! Люстру, свисающую на толстой цепи на уровне наших глаз, мы аккуратно обогнули. Спасибо, что потолочные балки были на пару ладоней выше, чем наши макушки — а то б вообще согнувшись идти пришлось...

И вот так, уворачиваясь от свисающих с балок плетенок с чесноком и перевитых яркими лентами сушеных букетов 'от нечисти' из чертополоха и полыни, обходя дебовые столики, высотой чуть выше наших колен и лавки, на которых разве что ребенок сможет сидеть, пробрались к огромному, растопленному и пышущему жаром камину. А рядом с камином нашелся вполне привычный для нас по размерам стол, с вполне нормальным, только громоздким и даже на вид слишком мягким диванчиком и парой деревянных стульев с резными спинками. Всё в этом трактирчике — и мебель, и камин, сложенный из крупных камней, и даже стойка, за которой, судя по всему, встречает обычно гостей хозяин, было добротным, чистеньким, капитальным и увесистым. Даже представить сложно, как эти малыши таскают, например, вот такой стол — у него же столешница в ладонь толщиной и ножки в две моих руки! А над столом, покрытым белой скатертью, висел самый большой 'веник'. Я смогла в нем рассмотреть пять видов растений, отгоняющих, по людскому поверью, нечисть и отвращающих сглаз...

— Не помогает, — констатировала я, ткнув для наглядности пальцем в 'веник'.

— Что — не помогает? — темный воззрился на объект обсуждения и заломил бровь, требуя у меня объяснений.

— Ну вот ты стоишь и не реагируешь на него... — я пожала плечами с самым невинным видом.

— А должен? — темный нахмурился, внимательнее рассмотрел сушеные растения, перечисляя — что там в этом букете висит и, явно не понимая — в чем смысл его 'висения' здесь.

— В целом этот 'сбор' очищает немного воздух вокруг себя. Но смысл явно не в том... — рассуждал вслух темный.

Я с самым светскими выражением на лице, доложила:

— А должен, цитирую: 'Зашипев аки змей гадкий и, подвывая и распространяя вокруг себя мерзко-противную вонь, испариться на месте сем, от зла надежно защищенном!' — пафосно провозгласила я и, уже будничным тоном, продолжила, — Плетенки с чесноком люди, вроде бы, вешают 'от упырей и вампиров'. А этот 'букет' призван защитить от нечисти и сглазливых, и он явно не помогает...

Темный еще раз ме-е-едленно и внимательно осмотрел 'наш' букет над столом, те, что развешаны по залу... О-о-о-очень внимательно посмотрел на меня, пытающуюся умостится на самом дальнем от него краю диванчика... И протянул задумчиво:

— Даааа... не помогает...

После чего сел ко мне на диван и, поймав меня за пояс, подтянул к себе под бок, и доверительно прошептал мне на ушко, слегка касаясь губами:

— А знаешь, мое сокровище, как зовут жену упыря?

Я, сжавшись в комочек, мотнула головой, а муж продолжил, слегка прикусывая кончик моего уха:

— Упырица, моя радость... Жена упыря — упырица...

Когда вернулся маленький, едва ли до пояса мне ростом, хозяин с огромным, тяжело груженным медным подносом, мы сидели, и тесно прижавшись, обменивались 'лестными' эпитетами, где 'не-умертвие неугомонное' — это про меня, и 'мизантроп агрессивный' — это про дроу, были самыми вежливыми вариантами. И все это ласковыми, приятными голосами, с нежностью глядя друг другу в глаза...

На мгновение дядечка замер, прислушиваясь к нашему обмену 'любезностями', и, широко заулыбавшись, протянул 'эх, молодоже-е-е-ены!!!', смутив меня, но не темного — он еще крепче меня к себе прижал, и мечтательно заулыбался... Даже глазки прикрыл, упырь!

А хоббит тем временем начал быстренько и ловко пристраивать тарелки и пышущие жаром глиняные горшочки с едой на стол перед нами... М-м-м-м... Если темный меня сейчас не выпустит, я начну есть его самого! Когда же в центре стола появился печеный поросенок и огромная чугунная сковорода с чем-то жаренным и умопомрачительно пахнущим... да следом — теплые булочки, сочащиеся расплавленным сливочным маслицем из надрезанного бочка... Я, тихо порыкивая, начала вырываться из цепких лап хохочущего темного.

— Выпусти девушку, изверг! — строго прикрикнул на дроу хоббит, — Видишь — тоненькая совсем, не кормишь небось, и загонял так, что только глаза и остались! — и, уже мне, ласково и учтиво, — А вы, пресветлая госпожа, кушайте, не стесняйтесь! Тут, правда, только завтрак, а время уже к обеду ближе... Но буквально часик потерпите и я вас нормально, по-хоббитски, покормлю!

С этими словами полурослик откланялся и убежал в сторону распахнутых дверей кухни.

— Завтрак?... — я обвела шальными взором стол, где свободными остались только углы, и спросила дроу, как более опытное существо, — А обед — это как?

Темный, уже успевший сунуть нос с половину горшочков в поисках самого вкусного содержимого, хмыкнув, задумчиво изрек:

— А это так же, только вместо компота — эль, а вместо омлета — суп, ну и часть блюд подается сразу после супа... Ну и на десерт — пироги или тортик... Ты есть будешь?

— Мммм... а что такое — омлет?... И суп... И...

Договорить он мне не дал — молча привстал с дивана и начал накладывать мне на гигантскую, размером с колесо, тарелку все подряд, проговаривая мне при этом названия на всеобщем — 'омлет', 'голубцы', 'репа паренная', 'запеканка с грибами', 'холодец'... Что ж. Кто не спрятался, как говориться, я не виновата. Если не съем все — то хотя бы перепробую, что смогу.

Глава 19.

С 'завтраком' мы расправились как раз к обеду — меня хватило только на то, чтобы попробовать все, но доесть я осилила только в лучшем случае четверть 'завтрака', щедрой рукой наваленного мне Дарром на тарелку. Все остальное невозмутимо прибрал дроу. Вот куда у него уместилось все? Я сидела, откинувшись на спинку диванчика и расстегнула уже не только куртку, но и ослабив поясок. И все равно дышала с трудом... А этот проглотище спокойненько сидит и ковыряет в клыках зубочисткой, бросая на меня насмешливые взгляды. У него где-то там, наверное, пресловутое четвертое измерение припрятано. В желудке... Вот и ест в него, пряча пищу на черный день... Другого объяснения я не нашла.

Когда я уже хотела заикнуться про 'отдых', шустро вбежала пара менее кругленьких, но очень похожих друг на друга и на хозяина хоббитят, и сноровисто убрав со стола, доложили: 'сейчас обед принесем'. Паника проступила на моем лице столь явно, что эти бесята круглолицые звонко и заразительно рассмеялись.

— Нееет, не надо пока обед, — лениво протянул дроу и кинул мальцам две серебрушки, — Видите — у меня сейчас эльфийка прям тут уснет. А она знаете, какая тяжелая? — мальчишки, блестя карими глазенками, беззастенчиво уставились на меня, — Вот то-то же. Давайте, отведите девушку наверх. И ванну для леди организуйте.

— Уже сделано, господин Дарриэль! — сказал тот, что слева, — Как вы кушать изволили сесть, так и подготовили все, господин эльф! — радостно доложил малец справа.

Вот бесята! Я разулыбалась, на них глядя: мало того, что лицами схожи, как два листика одного деревца, так у них и одежка одинаковая — беленькие рубашечки с кружевными манжетками и воротом-стоечкой, нарядные бархатные жилеточки, расшитые листьями дуба и желудями, бриджи до колена — все темно-горчичного цвета. Только у того, что справа стоял, кармашек на жилетке нашит справа, а у того, что слева — наоборот. Темный меня легонько толкнул под ребра локтем, шепнул: 'иди, у меня тут дела еще' и, к явному восторгу озорных мальчишек, вытолкал меня с дивана.