Ваше Величество?! 2. Ютон

На следующий день всё повторилось. Завтрак, сбор съестного на день, вкапывание и обвязка столбов. В сиесту снова занялась рукоделием. На этот раз из охапки тонких гибких веток плела рыболовную морду. Конструкция вышла кривая и косая. Будь я рыбой, даже близко не стала бы подплывать к этому убожеству. Но у рыб отсутствует чувство прекрасного, зато присутствует чувство голода. И мозгов совсем немного, достаточно только чтобы залезть в ловушку, но никак не выбраться из неё. Снизу привязала камень-груз, сверху — бамбуковое полено-поплавок. Внутрь засунула остатки фруктов, моллюсков и крабов и отправила морду на ловлю в бухточку. Пока строится хижина, рыба, в идеале, сама поймается.

К вечеру сделала только каркас стен. Завтра привяжу жерди для крыши. Такими темпами ещё минимум четыре дня до момента, когда конструкцию можно будет назвать жильём. Если не отвлекаться на поиск еды, готовку и уход за бессознательным телом, то, думаю, двух дней бы хватило. А то и за один бы управилась, если упереться без передыха с рассвета до заката.

Рыба поймалась одна, зато большая. Её запекла в углях, завернув в пальмовый лист и обмазав красной землёй из ям, куда вбивала сваи. Земля запеклась жёсткой, но хрупкой коркой, подкинув мысль поискать глину. Жареное и печёное скоро надоест, а с глиной можно слепить горшок и тарелки. Или чашки. А то пить из кокосовых черепков не очень удобно, и бамбук ровно обломать пока не получается. Ещё надо постоянно бегать к ручью за водой, а с глиной можно сделать кувшин.

Хижину я всё же закончила за полтора дня. Покрыла крышу пальмовыми листьями, а стены сделала на манер плетня — нарубила длинных гибких веток и плотно уложила между столбиками. Щелей всё равно осталось предостаточно, так что созданием окон не стала заморачиваться. Днём хватит солнечного света, а ночью и так ничего не видно. Если будет сквозить или нехорошие крабики и любопытные насекомые всё же проберутся внутрь, то замажу щели землёй. Высохнет, так и дождь не страшен, если вспоминать саманные дома. Или там их как-то всё же закрывали от осадков? В любом случае, пока об этом можно не думать.

Освободившееся от строительства время отдала собирательству, поиску глины и плетению корзин, циновок и прочих приятных мелочей. Постепенно место обжилось. Поодаль даже выкопала помойно-туалетную яму и поставила над ней туалетный домик без крыши и двери, зато с видом на море. Все же на оставляла надежда, что де Граф очнётся, а делать дела на виду как-то неприлично. Как и загаживать окрестности без выделенного под это места.

Глина нашлась выше по течению ручья. Жирная, светло-коричневого цвета, она идеально подошла для посуды. Первая чашка получилась тонкой, звонкой и кособокой. Я нетерпеливо поставила её сразу в костер и её форму, и без того неидеальную, подправили прогорающие дрова. Кусочек угля, вплавившись в стенку, чёрным укором смотрел из черепка. Чашка не только вышла кривой, но и очень непрочной. Следующие изделия сначала слегка подсушивала на солнце, и только потом укладывала в середину очага, раздвинув горячие угли. Руки у меня явно неприспособленны для творчества, поэтому о красоте и изяществе поделок говорить нельзя. Успокаивало то, что кроме меня эти шедевры никто не видит.

Большой горшок не выдержал испытаний и лопнул при попытке снять его с огня после закипания воды. Тут же выяснился ещё один нюанс — посуду надо как-то убирать с огня, чтобы не лезть голыми руками в пламя. То есть или приделать будущим горшкам ручки, или сделать печку и готовить не на открытом огне.

Следующее утро бродила по берегу возле выходящих в море скал, где был богатый выбор камней разной формы и размера. Именно там несколько дней назад нашла подходящий топор, а чуть позже — будущий нож. Им заняться ещё не дошли руки, но длинный и плоский камень ждал своего часа. Сейчас критерии были намного ниже, ведь требовались не инструменты, а всего лишь "кирпичи" для очага.

Корзина едва не развалилась от груза. Всего-ничего, четыре булыжника, но и их хватило для появления расползающихся дырок в плетёных стенках. Ещё полтора десятка сложила кучкой, приготовив на следующие ходки. Когда решила, что количество камней у хижины достаточно, руки казались, вытянулись до колен. Последний камень я даже не несла, катила на ребре по песку. Ну не смогла пройти мимо большой плоской плиты. Накрою сверху печку, будет большая столешница, и, когда и если прокалится насквозь, то ещё и сковорода.

Сложить камни неровным прямоугольником, больше похожим на овал, и обмазать глиной, заняло не больше полутора часов. Почти столько же возилась с трубой, она упорно пыталась завалиться набок или осесть, пока не сообразила наращивать её постепенно, по мере затвердевания глины в нижних слоях. И уже вечером огонь радостно гудел в топке. Хочу — поставлю горшок, хочу — на огне что пожарю. А вот запекать в углях уже неудобно, размер топки не позволял безопасно положить внутрь что-нибудь. Плита тоже прошла проверку весьма неплохо разогревшись, так, что положенные на неё устрицы приготовились без уже надоевшего привкуса углей и золы.

С утра шёл переменный дождь. Он то становился ливнем, то давал передышку, лениво капая со свинцовых туч. Пальмовая крыша успешно справлялась с задачей, не пропуская в хижину воду, чего нельзя сказать о плетёных стенах. При первых признаках ручья на полу, я с топором выскочила под струи воды и прорубила вокруг дома в земле отводную канаву, убирая грунт неудавшейся тарелкой. Как совок она неплохо себя показала.

Навес над "кухонным уголком" ставился в основном от палящего солнца, но и от дождя он тоже спасал, пусть и хуже, чем крыша хижины. По крайней мере, рыба, повешенная под козырёк вялиться, и запас сухих дров почти не пострадали. А вот эксперимент по горячему копчению рыбы провалился — огонь в открытом очаге залило образовавшимися ручьями. Поставила себе в мыслях заметку обкопать хозяйственную часть и плотнее обложить кострище камнями.

Этот день посвятила отдыху. В дождь не было желания куда-либо идти, особенно, в мокрый тропический лес. Поэтому весь день просидела на пороге хижины, плела корзины с циновками и пыталась придумать ловушки для птиц, которых здесь водилось предостаточно. Рыба, морепродукты и фрукты — это хорошо, но иногда хочется мяса.

Прошёл ещё один день. Я сидела на камне на окончании мыса-мусоросборника. Волны накатывали на гряду чёрных коварных камней, означая их присутствие пенными валами. Через пару часов вода поднимется выше, и камни полностью скроются из вида, грозя случайным кораблям острыми зубами.

Но кораблей за всё время не видела ни одного. И на мысу тоже мусор природного происхождения. На него течение сносило почти всё дрейфующее мимо острова, в основном ветки и стволы деревьев, но, порывшись, я нашла некоторые вещи из перевернувшийся лодки. Сама лодка, несогласованно взмахивая двумя вёслами, медленно отдалялась от острова. В ней я насчитала шестерых. Все, кто оказался на острове, кроме меня и де Графа. Непонятно, что у них случилось, что они решились выйти в море. В их цели я не сомневалась — второй остров, что в ясные дни смутно темнел на горизонте серым облаком. Думают, что там будет лучше?

Все дни после добровольно-вынужденного изгнания я почти не вспоминала об оставленной группе. От них никто не появлялся поинтересоваться, как мы, и я тоже к ним не ходила. Слишком далеко для праздного любопытства. Даже при быстром темпе ходьбы это заняло бы почти половину дня. Настолько оставить больного бессознательного человека я не решалась. Но сейчас появилась необходимость сходить в тот лагерь, попробовать выяснить, что случилось и почему они покинули остров. Вода есть, еды достаточно, хищников и змей я не только ещё не встречала, но и не видела следов их присутствия. К тому же сильно сомневаюсь, что из-за них они так поспешно уплыли.

Я следила за лодкой, пока она не стала еле заметной точкой среди ярких бликов волн. Что ж, шансы доплыть до острова у них есть. Но только если ночью не снесёт сильно в сторону. На двух вёслах до темноты могут не успеть, тем более, что вышли в море ближе к полудню.

В хижине поставила в изголовье большой горшок с водой. Один конец тряпки опустила в воду, другой положила на лоб де Графу. Надеюсь, поможет на время моего отсутствия снять жар. Он почти исчез за эти дни, но всё равно иногда возвращался, вынуждая не отходить далеко от хижины. Сама же бегом добралась до покинутого лагеря.

За то время, что меня здесь не было, почти ничего не изменилось. Стало больше мусора, и вокруг кострища появилось шесть охапок листьев. Спальные места по числу людей. Они так и не соизволили сделать хоть какую-то крышу, и весь недавний ливень мокли под каким-нибудь деревом. Кострище тоже выглядело странным. Я не нашла в нём свежих углей и пепла, будто как он потух в дождь, так его потом и не развели вновь. Отчасти это доказывали и сложенные в нём ветки с растопкой. Разжечь хотели, но не получилось. Но ведь солнце после ливня снова жарило, а у них остались очки! Ответ пришёл, когда я нашла разбитую оправу. Одна линза в ней так сильно раскрошилась, что вряд ли смогла сфокусировать достаточно света, а вторая просто отсутствовала.

С одной из лежанок забрала нижнюю юбку со следами крови. Слишком хорошая и дорогая ткань, чтобы жена лавочника могла такое позволить. Значит, маркизы. Месячных в этом мире не знали, происхождение крови должно быть несколько иное.

Сопоставив обе находки, воображение нарисовало картину, как мужики, соскучившись по женской ласке, неоднозначно предложили маркизе не ждать до мужа. Марик попробовал вмешаться, огрёб по лицу и, возможно, по другим частям тела. В пылу объяснения насколько он неправ, мешая взрослым, несчастные очки попросту растоптали, не заметив, и вторую линзу искать, думаю, уже бесполезно, или также растоптали в пыль, или совсем потеряли. Если уж шестеро человек её не нашли точно зная место драки, то мне надо просеивать половину пляжа. Марик должен быть дважды виноват и трижды обижен. Помешал отдыхать, испортил очки — единственный источник огня у этой компании, и лишился хорошего зрения. Как его за очки не прибили на месте, не понимаю. Неужели, у кого-то здравый смысл появился? А ведь могли и заранее забрать столь важный для выживания предмет.

Дальнейшее обследование лагеря не объяснило причины покинуть остров. Думается, ей стало желание и надежда добраться до следующего. Вдруг, там есть люди? С потерей огня их здесь уже ничего больше не держало. Набрали побольше фруктов, воды в бочку и отчалили, оставив весьма загаженный в прямом смысле слова берег. Казалось, они поставили себе целью удобрить каждый куст, иначе столько следов жизнедеятельности не объяснить. Даже прошедший ливень не смог до конца вымыть прибрежные заросли.

Прихватив находки, вернулась домой к уже привычным делам. Юбку отстирала и разрезала на большие куски. Пойдут на смену рубахи-подгузника, чтобы, когда её стираю, де Граф не смущал едва прикрытым видом.

Этой ночью, вопреки обыкновению, легла спать, прижавшись к тёплому боку. Экономя силы лежанку сделала одну, достаточно широкую для двоих, и ночью старалась держать дистанцию. Сейчас же чувствовала необходимость, чтобы рядом кто-нибудь был. Пока лодка не уплыла, хватало мысли о том, что, если станет совсем одиноко, можно прийти к той группе. С их отбытием единственными людьми на острове остались мы двое. И то, надолго ли? Всё же столько дней без сознания и с повышенной температурой заставляли волноваться за жизнь князя. Так и заснула под стук сердца и мерное дыхание, уже привычно игнорируя песни ночных цикад и лягушек.

Де Граф открыл глаза. Сознание вернулось полностью, но память смазала события последних дней. Он помнил, как лодка перевернулась на прибрежном рифе, потом провал, они всей небольшой группой долго шли по берегу до ручья. Кажется, уже на следующий день произошёл какой-то неприятный конфликт, и снова провал до нынешнего момента.

Взгляд упёрся в низкую крышу, собранную из жердей и покрытую листвой. Затем опустился ниже на стены, сплетённые из длинных деревянных полос. Через многочисленные щели свободно проходил солнечный свет, позволяя оглядеть скромное убранство крошечной хижины.

Тело не слушалось. Рука едва приподнялась на ладонь и вновь упала на деревянный настил. Несложное краткое движение потребовало большого напряжения. Никогда мужчина не чувствовал себя настолько слабым. Даже после измотавшего сражения с приспешниками Властелина и то мог самостоятельно двигаться. Сейчас же под силу оказалось только повернуть голову. Впрочем, смотреть было не на что. Примитивную хижину шага примерно на четыре-пять, почти целиком занимала лежанка. Мебели и предметов обихода мужчина не заметил. Только в ближнем углу стояла маленькая и такая же примитивная табуретка из связанных бамбуковых стволиков, да на угловой полке над ней стопка сложенной одежды. Движения утомили, и де Граф снова то ли заснул, то ли потерял сознание.

В следующий раз он пришёл в себя уже во второй половине дня, если судить по солнечным лучам, освещающих хижину. Изменение заметил всего одно — кто-то повернул его на бок. Сейчас положение позволило хоть немного осмотреться. Ощущения подтвердились — он лежал полностью обнажённым, только вокруг бёдер обмотана тряпка. Из хорошей, между прочим, ткани. Неужели спасшаяся группа встретила местных дикарей и те позволили занять их дом для ухода за ним? Сколько же времени могло пройти? Тело показалось намного худее, чем было, но кто знает, как болезнь могла повлиять на него. Попытки движения ни к чему не привели, кроме как к усталости и закономерному итогу — он снова заснул.

В третий раз проснулся уже в потёмках. Кто-то весьма небольшого роста коленом поддерживал его в полусидячем положении, одновременно вливая в рот жидкую кашу, по вкусу похожую на варёную рыбу с привкусом банана. Судя по тому, как ловко и аккуратно производилось кормление в тусклом свете щепки, горящей над плошкой с водой, процедуру проделывали далеко не в первый раз.

Разглядеть кормильца из-за темноты и неудобного ракурса не получилось. Как и привлечь внимание, показав, что пришёл в сознание — тело предательски ослабело настолько, что сил хватило только открыть глаза и послушно глотать тёплое варево.

Миска опустела. Человек мягко уложил де Графа обратно на лежанку и молча вышел. На этот раз мужчина не заснул и лежал, вяло обдумывая случившееся.

Когда человек снова вернулся, князь ощущал сильное желание посетить уборную. Сходить под себя не позволяло воспитание и чувство брезгливости.

Поставив ношу на край лежанки, человек уверенно и деловито ощупал тряпку, прикрывающую промежность. Слабый огонёк щепки осветил нахмурившееся лицо и де Граф узнал свою сиделку.

— Тено? — вместо удивлённого восклика прозвучал тихий неразборчивый шелест. Но и его оказалось достаточно для привлечения внимания. Влада сразу подошла ближе и поднесла огонёк, всматриваясь в лицо.

— Вы очнулись?! — с надеждой спросила она и, когда де Граф согласно слабо улыбнулся и прикрыл глаза, сползла на пол, будто ноги перестали держать.