В доказательство исполинских размеров растений на берегах Колумб упоминает об огромных каноэ, сделанных из одного древесного ствола. Одна такая лодка могла вместить сто пятьдесят человек. Среди прочих предметов в индейских жилищах нашли круг воска. Колумб захватил его с собой, чтобы показать кастильским государям, "ибо, где есть воск, — заметил он, — там есть и тысяча других добрых вещей". Предполагается, что этот воск был привезен с Юкатана, поскольку жители Кубы не имели обычая собирать его. Пятого декабря Колумб достиг восточной оконечности Кубы, которую считал восточным краем Азии, или, как он всегда называл ее, Индии. Потому он дал ей название Альфа-и-Омега — начало и конец. Он был крайне озабочен тем, куда дальше направиться. Ему хотелось проследовать вдоль берега, уходившего на юго-запад, туда, где могли находиться более цивилизованные и богатые области Индии. С другой стороны, избери он этот путь, он утратит надежду отыскать остров Бабеке, который лежал, по словам индейцев, на северо-востоке, и о котором они неизменно отзывались с восхищением. Для таких колебаний не раз возникали поводы во время необыкновенного этого путешествия, когда путешественника со всех сторон обступал новый и неведомый мир, маня его чудесами и красотами, но какое бы направление он не избрал, всегда сохранялась возможность, что мир, сулящий наибольшие выгоды и славу, остается за спиной.
Глава 6
Открытие Эспаньолы
(1492)
Пятого декабря, уже находясь в открытом море к востоку от Кубы и по-прежнему колеблясь относительно дальнейшего курса, Колумб заметил на юго-востоке землю, которая по мере приближения к ней увеличивалась в размерах; над ясным горизонтом поднимались высокие горы, и видно стало, что это — большой остров. Увидев его, индейцы восклицали "бохио" — слово, которым, как полагал Колумб, они называли страну, изобилующую золотом. Когда они поняли, что именно туда он и держит путь, то стали выражать сильный испуг, умоляя не идти к этому острову и уверяя его знаками, что тамошние жители свирепы и жестоки, что у них один глаз и что они людоеды. Из-за неблагоприятных ветров и долгих ночей, когда плыть по незнакомому морю было опасно, переход к острову потребовал почти двух дней.
В прозрачном воздухе тропиков видно на далекое расстояние, а чистота атмосферы и безмятежное глубокое синее небо придают ландшафту поистине волшебный вид. В таких условиях и предстал глазам путешественников прекрасный остров Гаити. Горы здесь были более высоки и более скалисты, нежели на других островах, но скалы вздымались над буйными лесными зарослями. Горы переходили в пышные равнины, в зеленые саванны; возделанные поля, многочисленные огни ночью и столбы дыма, поднимавшиеся то тут, то там днем, говорили об обильном населении острова. Он открылся пришельцам во всем великолепии тропической растительности — этот один из прекраснейших островов в мире, которому суждено было стать одним из несчастнейших.
Вечером 6 декабря Колумб вошел в бухту на западной стороне острова, которой он дал имя св. Николая, каковое она носит по сей день. Бухта была просторна и глубока, к ней везде подступали высокие деревья, отягощенные плодами. Далее простиралась живописная равнина, орошаемая чудесной рекой. По многочисленным челнокам, усеивавшим водную гладь, можно было предполагать поблизости большие селения, но туземцы, завидя корабли, в страхе разбежались.
Покинув бухту Св. Николая 7 числа, экспедиция отправилась вдоль северного берега острова. Возвышенности и горы перемежались зелеными саваннами и просторными равнинами. В одном месте между двумя горами возникла приветливая долина, она уходила в глубь страны и была старательно возделана.
На несколько дней они задержались в бухте, которую наименовали бухтою Консепсьон; в нее впадал немноговодный поток, извивавшийся по восхитительной местности. Здесь в изобилии водилась рыба; случалось, она даже выпрыгивала из воды в шлюпки. Слышно было пение той птицы, которую испанцы путали с соловьем, а также и других, знакомых им. Последние живо напоминали им о рощах Андалузии; им казалось, страна своим видом напоминает прелестнейшие области Испании. И видя в них эти чувства, Адмирал нарек остров Эспаньолой.
Повсюду в окрестностях бухты встречались признаки грубой обработки земли, но туземцы покинули побережье при виде кораблей. Однако Колумб тешил себя мыслью, что в глубине острова должны быть большие города, где укрылось здешнее население; виденные им огни, полагал он, зажигались ради предупреждения, как то делалось в старину, во времена мавританских войн, в Европе, когда при внезапных набегах на прибрежные земли их жителей оповещали об опасности, дабы они могли спастись.
Двенадцатого декабря Колумб с великой торжественностью воздвиг на высоком месте у входа в бухту крест, знак вступления во владение этим местом. Однажды три моряка, бродившие вокруг бухты, заметили нескольких туземцев, которые тотчас обратились в бегство. Моряки, однако, пустились в погоню и сумели с немалым трудом поймать молодую и красивую индианку, которую и доставили с триумфом на корабль. Она была совершенно обнажена, что говорило о дикости страны, но украшение из золота у нее в носу вселяло надежду на то, что на острове есть этот металл. Адмирал быстро успокоил ее страх ласковым обращением. Он дал ей одежду, подарил бусы, латунные кольца, соколиные колокольчики и разные другие безделушки и отправил на берег в сопровождении нескольких человек из команды и трех толмачей-индейцев. Простодушная дикарка так была довольна своими новыми украшениями и так покорена милостивым обхождением, что охотно осталась бы с находившимися на корабле индианками.
Сопровождавшие пленницу люди возвратились уже ночью — селение туземцев было расположено слишком далеко, и они не рискнули уходить в глубь острова. Уверенный в благоприятном действии рассказов туземки, Адмирал наутро велел девяти морякам отправиться с хорошим вооружением на розыски селения, взяв с собою толмачом кубинского туземца. Они нашли селение в пяти с половиной лигах к юго-востоку, в чудесной долине, на берегу реки. В нем насчитывалось с тысячу домов, но все они были покинуты своими обитателями при появлении моряков. Вдогонку за ними послали толмача, который, приложив много стараний, успокоил их, заверив в доброте спустившихся с неба пришельцев, которые ходят по земле с драгоценными и прекрасными дарами. Послушав его, туземцы — числом около двух тысяч — решились вернуться. Они приближались к испанцам медленными шагами, трепеща и то и дело останавливаясь и прикладывая руку к голове в знак глубокого почтения и повиновения. Это были хорошо сложенные люди, более статные и красивые, чем население предыдущего острова. Пока испанцы через толмача беседовали с ними, показалась еще одна толпа. Ею предводительствовал муж той индианки, которая накануне побывала в гостях на корабле. Женщину торжественно несли на плечах, а ее муж всячески выражал признательность за милостивое с нею обхождение и великолепные дары, преподнесенные ей.
Индейцы, освоившись теперь отчасти с испанцами и оправившись в какой-то мере от крайнего своего испуга, проводили их к своим домам и стали угощать маниоковым хлебом, рыбой, кореньями и разнообразными плодами. Дознавшись от толмача, что испанцам нравятся попугаи, они принесли великое множество этих прирученных птиц и вообще запросто предлагали все, что имели. Такое искреннее гостеприимство царило и по всему острову, где неведома еще была страсть к обогащению. Широкая река, струившаяся по долине, была окаймлена лесами, состоявшими из пальм, бананов и многих других деревьев, в цвету или под грузом плодов. Воздух был благоуханен, как в апреле, целыми днями пели птицы, а некоторые были слышны и ночью. Испанцы, еще не свыкшиеся с тем, что на противоположной стороне земли времена года не те, что на родине, удивлялись голосу мнимого соловья в середине декабря и предполагали, будто в этом благословенном краю не бывает зимы. Они возвращались на корабли, восхищенные красотою страны, превосходившей, говоря их словами, даже роскошную равнину Кордовы. Они лишь жаловались на полнейшее отсутствие драгоценностей у туземцев. И здесь просто необходимо привести описание нравов, царивших на этом острове до появления белых людей. Согласно первооткрывателям, жители Гаити пребывали в состоянии первобытной простоты и дикости, которое многие философы напрасно рисуют нам как наиболее завидное в истории, когда люди жили в окружении только естественных благ, не ведая еще об искусственных потребностях. Тучная земля сама родила почти все пропитание даже без возделывания, в реках и в море в изобилии водилась рыба, индейцы ловили утий, игуан и различных птиц. При их умеренных нуждах они всего этого имели в избытке, и всем тем, что им щедро давала природа, они охотно делились со всем миром. Гостеприимство, как сообщают современники, было у них неукоснительно соблюдавшимся законом; чтобы им пользоваться, не нужно было знакомства — каждый дом был открыт для гостя, как его собственный. Колумб в своем письме Луису де Сантанхелю пишет: "Когда они чувствовали доверие к нам и переставали бояться нас, они становились столь щедры, что невозможно и поверить тем, кто этого не видел. Если у них что-нибудь просили, они никогда не отказывали, но с готовностью отдавали, выражая при этом столько радушия, как если бы дарили собственное сердце, и был ли тот предмет ценен или не имел ценности, они всегда оставались довольны тем, что им давали взамен... На всех этих островах, сколько я мог заметить, мужчины довольствуются одной женой, но вождю, или королю, позволяют иметь двадцать. Женщины работают, кажется, больше мужчин. И мне не удалось установить, есть ли у них собственность; я полагаю, что все достояние каждого разделяют с ним все другие, особенно это касается пищи".
Одно из наиболее привлекательных описаний обитателей этих островов дает Петер Мартир, и оно извлечено, как он утверждает, из бесед с самим Адмиралом. "Земля у этих людей, — пишет он, — столь же обща, как и солнце или вода; "мое" и "твое" — эти семена всех зол — не имеют у них значения. Им достаточно столь немногого, что в большой их стране у них царит скорее избыток, нежели скудость. Поэтому они как бы живут в золотом веке, не зная трудов, в сплошном саду, где нет межей и изгородей; они в своих делах между собою не знают ни законов, ни книг, ни судей. Того они считают злым и скверным человеком, кто рад чинить вред другому, и хоть у них нет вкуса к излишнему, но они всячески заботятся о приращении того, что доставляет им их хлеб, ограничиваясь тем немногим, что позволяет сберегать здоровье и избегать заболеваний".
Многое в этой картине, должно быть, преувеличено воображением, но в основном она подтверждается историками тех времен. Все они изображают жизнь островитян близкою к поэтическому блаженству в условиях абсолютного, но патриархального и необременительного правления касиков, без гордыни и спеси, при малых потребностях, в стране изобилия и благословенного климата и с естественной склонностью к беспечности и праздности.
Глава 7
Плаванье вдоль берегов Эспаньолы
(1492)
Воспользовавшись благоприятной погодой, Колумб предпринял 14 декабря новую попытку разыскать остров Бабеке, но ему снова помешали противные ветры. При этом он побывал на острове, лежащем против бухты Консепсьон, который по причине обилия там черепах он окрестил Тортугой* (* "Тортуга" и значит по-испански "черепаха" (прим. авт.).). Местные жители укрылись среди скал и в лесах, а на холмах пылали тревожные огни, из чего он заключил, что остров чаще подвергается вторжениям, нежели прочие. Остров был так прекрасен, что одну из долин Адмирал нарек Райскою, а красивую речку — Гвадалквивиром, по имени знаменитой реки, протекающей по самым благословенным провинциям Испании. Подняв паруса в полночь 16 декабря, Колумб повернул обратно к Эспаньоле. На середине пролива, разделяющего острова, он заметил каноэ с одним-единственным индейцем и снова подивился смелости человека, пустившегося в хрупком этом челноке в столь далекое плавание, и тому искусству, с каким он держал свое суденышко на плаву при весьма свежем ветре и поднявшейся волне. Он повелел взять его на борт вместе с лодкой и, став на якорь у селения на берегу Эспаньолы, ныне именуемого Пуэрто-де-Пас, отпустил его, отменно угостив и одарив различными предметами.
Задержавшись в этой бухте из-за неблагоприятных ветров, Колумб принял у себя молодого и, очевидно, знатного касика. Тот прибыл на своего рода носилках, которые несли четыре человека, и за ним следовало две сотни его людей. В тот час Адмирал обедал, и молодой вождь, велев своим спутникам остаться снаружи, вошел к нему и сел подле него, не дав ему подняться или соблюсти этикет. С ним вошли только два старика, по-видимому, его советники, они сели у его ног. Все, что предлагалось ему из еды или питья, он лишь отведывал или пригубливал, а затем передавал своим спутникам, во всем сохраняя достоинство и торжественность. Говорил он мало, причем его советники следили за каждым его словом, поясняя от себя его речи. После обеда он преподнес Адмиралу причудливо изукрашенный пояс и два золотых изделия. Колумб одарил его одеждой, несколькими нитками янтарных бус, яркими башмаками и бутылью душистой апельсиновой воды. Он показал ему испанскую монету с изображениями короля и королевы и попытался внушить представление о величии и могуществе этих государей; он также развернул королевские знамена и штандарт с крестом, но напрасно — касика эти символы не убедили ни в чем, он так и не мог понять, что небывалые эти люди и чудные вещи происходят из какой-то области земли — он остался, как и другие, убежден, что испанцы суть не от мира земного и что та страна и те владыки, о которых они говорят, находятся на небесах.
В этих местах испанцы добыли немного золота, хотя все свои украшения туземцы отдавали с готовностью. Обещавшие поживу места были еще впереди, и один из старых советников касика сообщил Колумбу, что скоро он попадет на острова, богатые драгоценной рудой. Теперь же посередине индейского селения Адмирал воздвиг большой крест, и из того рвения, с каким местные жители помогали в этом, а также видя, как они подражают испанцам в их благочестии, он сделал вывод, что обратить их в христианство не составит труда.
Девятнадцатого декабря корабли вышли в море еще до рассвета, но ветер был неблагоприятным, и к вечеру двадцатого они стали на якорь в красивой бухте, которой Колумб дал имя св. Фомы — нынешней бухте Акюль, как считают историки. Вокруг простиралась живописная и густонаселенная местность. Местные жители выходили к кораблям частью на каноэ, иные же плыли без них, и предлагали неизвестные ароматные плоды. Они отдавали их безвозмездно, так же, как и все, что у них было, в частности и золотые украшения, которые так нравились пришельцам. Колумб, однако, был не расположен позволить своим людям пользоваться этим радушием, а велел всегда давать что-нибудь в обмен. На кораблях побывало несколько вождей близлежащих областей, они прибывали с дарами и приглашали испанцев в свои селения, где те встречали самый гостеприимный прием.
