В эпоху раннего средневековья на месте когда-то процветавшего городка возникает небольшое открытое поселение, связываемое с салтово-маяцкой культурной общностью. Просуществовало оно сравнительно недолго и во второй половине IX в. н.э. было заброшено, после чего следов оседлого или полуоседлого населения здесь не прослеживается.
Крайне разрушенные морским прибоем остатки строений Калос Лимена находятся в полутора километрах к северу от современного поселка Черноморское, на невысоком скалистом мысу в самой глубине бухты Узкая (бывшая Ак-Мечетская). К настоящему времени они имеют вид прямо-угольного всхолмления, размером 230x136 м, вытянутого с востока на запад и возвышающегося над окружающей местностью на 2-3 м.
К востоку от оборонительных рубежей крепости на 3-4 м возвышается зольник, датируемый по подъемному материалу первыми веками н.э., хотя его нижнее напластование подстилают эллинистические поверхности. Самые ранние находки, представленные краснофигурными сосудами с фасосскими и гераклейскими клеймами, относятся к середине IV века до н.э.
Уясе на расстоянии 150 м к северу и северо-западу от оборонительных стен Калос Лимена раскрыты руины различных строений, являвшихся, вероятнее всего, остатками усадеб, на глубине 0,5-1,5 м. Время их появления можно отнести ко второй половине IV века до н.э. На самой дальней оконечности мыса, прикрывавшего залив с севера, выявлены огромные обработанные блоки, частично обрушившиеся на береговые скалы. Не исключено, что именно здесь мог находиться один из маяков, позволявших судам беспрепятственно заходить в бухту ночью.
В позднескифское время вся территория внутрикрепостных стен Калос Лимена была застроена наземными каменными зданиями. За их пределами находились постройки пригорода, располагавшиеся без какого-либо плана и отстоявшие друг от друга на значительном расстоянии. [79]
СРЕДНЕВЕКОВЫЙ КРЫМ
Эпоха раннего средневековья. Начиная с гуннского времени (IV — V вв.), горные районы полуострова стали своеобразной контактной зоной, пролегшей между побережьем и степью. Они не были столь надежно защищены от внешних влияний как, например, внутренние районы Кавказа. Лишь Южный берег представлял собою изолированную Главной грядой территорию, труднодоступную для степняков, но беззащитную от нападений со стороны моря.
В начале 70-х гг. IV в. гуннами были подчинены северокавказские аланские племена, а в конце IV в. ими были завоеваны пространства между Волгой и Доном. В состав образовавшегося гуннского союза племен входили и территории степного Крыма. Но после поражения, которое гунны потерпели в 451 г. на Каталаунских полях (территория совр. франции), это огромное политическое объединение быстро распалось. Однако на Керченском полуострове и в Приазовье еще около столетия существовало гуннское княжество, ликвидированное Византией путем прямой военной экспансии в правление императора Юстиниана I.
Во 2-й половине VI в. степные районы Приазовья и Северного Кавказа вошли на непродолжительный период в состав гигантской империи номадов — Тюркского каганата. После его падения в результате междоусобных раздоров из его состава выделились новые этнополитические образования, среди которых особенно заметными становятся хазарское и болгарское.
К середине VII в. сформировался Хазарский каганат, объединявший в основном тюрко-языческие племена. В 60-е гг. VII в. хазары* разгромили болгарскую конфедерацию, известную как Великая Болгария, в которую входили также оногуры. Часть болгар, не смирившись с хазарским господством, под предводительством хана Аспаруха ушла на Дунай и Добруджу, где в начале 80-х гг. VII в. начинается формирование первого болгарского государства. Те же массы болгар, что подчинились хазарам, в конце VII — начале VIII вв. продвигаются в степные и предгорные районы Восточного и Центрального Крыма. Распространение их отмечено довольно многочисленными памятниками салтово-маяцкой культуры. Следует отметить при этом, что тюрко-болгары не проникли в глубинные районы Юго-Западной Таврики, будучи встреченными там христианизированным населением, смешанным по своему составу (преимущественно аланы и готы). Возможно, Внутренняя гряда Крымских гор на участке между современными поселками Почтовым и Куйбышево Бахчисарайского района создавала своеобразную границу между этими двумя этническими массивами, и, соответственно, здесь сформировались две зоны политического влияния: хазарская и византийская.
(* Вопрос об их происхождении до сих пор не получил однозначного ответа. Скорее всего, предки хазар проживали в Центральной Азии на границах с Китаем, где письменные источники зафиксировали их под именем "коса". Пользуется популярностью версия о том, что хазары говорили на одном из прототюркских языков, современным наследником которого считают чувашский. К сожалению, до наших дней не дошло ни одного текста на их оригинальном языке.) [80]
К началу VIII в. власть хазар простиралась до среднего течения Днепра, где в зависимость от них попали восточнославянские племена полян, дреговичей, северян, вятичей и др. До прорыва восточной границы каганата печенегами, ими контролировалась практически вся территория Северного Причерноморья. Не случайно византийский летописец Феофан (вторая половина VIII — начало IX вв.) констатировал: "Хазары, великий народ..., владели всей землей от Понтийского (Черного) моря". Выход хазарских владений на черноморское побережье, прежде всего — на крымское, отразился в названии Черного моря, которое в трудах арабских авторов, например, весьма информированного географа, Ибн Хордабеха (IX в.), фигурирует как "Хазарское".
Экспансия хазар на территории, находившейся в поле интересов Византийской империи не вызвала решительных ответных действий последней. Ведь у Византии и Хазарии были общие недруги — Арабский Халифат и Иран. Они вынуждены были установить даже союзнические отношения для организации обороны своих владений в Закавказье. Однако в конце VII в. хазары предпринимают активные действия против Византии, поддержав борьбу Херсона (средневековое название Херсонеса) с императором Юстинианом II. Через столетие, в конце VIII в., отношения еще более обострились. Хазары начинают захватывать крепости в Юго-Западной Таврике, и это вызывает вооруженное выступление ее населения, известное как восстание под руководством Иоанна Готского, архиепископа, возглавлявшего Готскую епархию*. В состав ее входили районы Южной и Юго-Западной Таврики. Поводом для восстания послужил захват хазарами крепости Дорос, возможно получившей после этого новое наименование — Мангуп. Однако Византия не стала на защиту восставших христиан Готии, ибо лидеры восставших входили в местную иконопочитательскую партию, тогда как и в Херсоне, и, вероятно, на большей части территории полуострова, где сохранялось византийское влияние, всецело доминировала иконоборческая линия. Чтобы понять суть происходившего, необходимо кратко остановиться на ее характеристике.
(* На полуострове возникли также Херсонская, Сугдейская, Боспорская и другие христианские епархии. Высшее духовенство в них назначалось из столицы Византии — Константинополя.)
Иконоборческое движение в Византии вначале имело под собой чисто догматические основы, до VIII в. не затрагивавшие политической жизни государства. Однако, в 726 г. император Лев III, основатель Исаврийской династии, выступил с резким осуждением культа икон, а в 730 г. был обнародован соответствующий запретительный эдикт. Особенно усерд-ствовал в гонениях на почитателей икон преемник Льва, его сын Константин V (741-775 гг.). Запреты касались культа икон, изображав-ших Спасителя, святых, а также их мощей. Следует отметить, что этот культ получил в ранней Византии огромное распространение, фактически не конкретным церковным иерархам или храмам и монастырям делались пожертвования верующими, а иконам, за которыми стояли святые заступники и покровители. Идейным обоснованием борьбы с иконами стало рассуждение о том, что икона изображает Христа или только в его человеческой сути, или же в слиянии божественного и человеческого начал. Однако, с позиций официальной догматики, выработанной на [81] первом Вселенском соборе (Никея, 325 г.), и то, и другое является ересью. Иконоборцы допускали лишь один вид поклонения — причастие, символизирующее приобщение к плоти и крови Христа.
Конечно, в основе иконоборчества были более приземленные причины, хотя единой точки зрения на них в византиноведении до сих пор нет. Церкви и монастыри, накопившие огромное материальное богатство за счет пожертвований иконам и мощам, могли рассматриваться как источник средств для содержания армии и флота. В критической обстановке, выз-ванной натиском арабов на юге и славян на севере, даже посягательства на церковное имущество не казалось власти кощунственным. Кроме того, иконоборчество было направлено на укрепление личной власти императоров. Надо отметить, что в конечном итоге императоры Исаврийской династии достигли немалых успехов. Впечатляющим результатом было отражение натиска арабов. Однако, к середине IX в., когда иконопочитание было восстановлено, об их достижениях постарались забыть. Было уничтожено подавляющее число документов и сочинений иконоборцев. Что касается судьбы Иоанна Готского, то после поражения восстания он был заточен хазарами в темницу, из которой бежал на противоположный берег Черного моря в Амастриду, Здесь он и умер спустя четыре года. Ученики перевезли тело святителя на его родину, в Партенит, где похоронили в церкви основанного Иоанном монастыря святых апостолов Петра и Павла (ныне территория санатория "Крым").
Не исключено, что к середине IX в. хазары овладели в Крыму большей частью его горной территории за исключением земель, находившихся в непосредственной близости от Херсона (в 30-е гг. здесь был создан военный округ — фема). Но к концу столетия положение начинает меняться в пользу Византии, которая отбила натиск арабов на своих южных границах. С начала X в. на Крымский полуостров начинают проникать печенеги*, постепенно отвоевав себе степную часть полуострова. Но решающий удар по каганату нанес ок. 965 г. киевский князь Святослав, разоривший ха-зарские города на Дону и Нижнем Поволжье, включая их столицу г.Итиль. Разгром остатков Хазарского каганата в Крыму был осуществлен экспедицией византийского флота, вероятно, в 1016 г. при участии русских воинов во главе со Сфенгом. Часть местного населения в спешке бежала, но часть осталась на полуострове, послужив одной из составляющих при формировании этнически сложного населения средневековой Таврики.
(* "Их набег — удар молнии, их отступление тяжело и легко в одно и то же время: тяжело от множества добычи, легко от быстроты бегства. На-падая, они всегда предупреждают молву, а отступая, не дают преследующим о них услышать. А главное — они опустошают чужую страну, а своей не имеют... Жизнь мирная — для них несчастье, верх благополучия — когда имеют удобный случай для войны или когда надсмеются над мирным дого-вором. Самое худшее то, что они своим множеством превосходят весенних пчел, и никто не знал, сколькими тысячами или десятками тысяч они счи-таются; число их бесчисленно." Эти строки, принадлежащие византийскому писателю XI в., можно отнести к любой из волн кочевников, которые, начиная с гуннов (около 375 г.), прокатывались через Северное Причерноморье. Однако конкретно это было сказано о печенегах. Название племени происходит, по-видимому, от тюркского имени Бече (возможно, первый вождь печенежского племенного союза). В степях известны и другие случаи происхождения этнонима от имени первого, нередко легендарного, главы рода, правящего в союзе, например, две ветви турок — сельджуки и османы.)
Во всяком случае, с конца XIII в. и вплоть до захвата генуэзских колоний в 1475 г. турками-османами, в документах и описаниях путешест-венников Крымский полуостров фигурирует под названием Газария. [82]
Что касается действий печенегов, то их отношения с крымскими портами в значительной степени обусловливались отношениями с Византией. Они, с одной стороны, вели оживленную торговлю с приморскими крымскими городами, а с другой, по словам Константина Багрянородного, "делали набеги и грабили самый Херсон и так называемые климаты". Византийцы, предотвращая набеги кочевников, постоянно посылали им подарки. Однако в середине XI в. влияние Византии здесь вновь ослабевает, так как империя испытала нашествие турков-сельджуков, а в Северное Причерноморье хлынула новая волна кочевников, половцев-команов. И с середины XI в. по начало XIII в., когда в Восточную Европу вторглись монголо-татары, Хазария находится в зоне половецкого влияния*.
(* Эти кочевники сохранились в мировой истории под тремя названиями — половцы, кипчаки и команы. Многие авторы древности упоминают о кочевых народах восточноевропейских и азиатских, степей, называя их кимаками и кипчаками. Эти два племени были частью союза, состоявшего из семи племен и получившего впоследствии название Кимакский каганат, Часть населения каганата, жившая ближе к центру союза, в Прииртышье, приблизительно в IХ-Х вв. переходит к оседлому образу жизни. Однако значительная часть входивших в каганат орд продолжает вести кочевой образ жизни. Судя по письменным и археологическим источникам, особенно выделяются тут кипчакские орды.
На запад отправились не только кипчаки, но и другие союзные племена. В начале XI в. половцы появляются уже в Поволжье и Донских степях. Византия предпочитает быть с ними в союзе, осуществляя связи через Херсон (Херсонес) и, особенно, через Сугдею (Судак).
Счастливые времена для команов закончились в начале XIII в. с втор-жением мошоло-татар. Часть их выселилась в Закавказье, часть ушла в русские земли, часть на Балканский полуостров и в Малую Азию. Орду половцев под предводительством хана Котяна, тестя князя Даниила Галицкого, принял венгерский король Бела IV. На дочери хана женился наследник венгерского престола Стефан V, что обеспечило половцам в Венгрии достаточно прочное положение. Часть половцев добралась до мамлюкского Египта, влившись в ряды военного сословия, из которого некоторым беглецам и их потомкам удалось забраться на султанский трон.
Какова же судьба половцев, оставшихся на местах своего традиционного обитания? Значительная часть их погибла при первом вторжении монголов в степи Северного Кавказа и Северного Причерноморья. О массовой гибели команов в Таврике сообщает на основании сведений от местных жителей монах-францисканец Биллем Рубрук. Однако, очевидно, что далеко не везде картина была таковой. В северо-западной части Причерноморья кипчакское население было адаптировано завоевателями. На основе его сформировался тюркоязычкый этнос, известный с XIV в. как ногайцы. О значительной роли половецкого компонента свидетельствует сохранение вплоть до XVI в. названия степной полосы между Дунаем и Доном — Дешт-и-Кипчак, то есть Половецкая Степь. О многочисленности здесь половцев упоминает ряд арабских авторов, например, ал-Калкашанди (1355-1418). По его словам, кипчаки, "тюркский народ, кочующий как бедуины", основное население Дешта.)
