Колхозное строительство 2

А у меня самая, самая, самая красивая опа

Танцуй Россия и плачь Европа

А у меня самая, самая, самая красивая опа

Проигрыш.

Все артисты не вопрос

Миллионы алых роз

К моим ногам

Я девчонка из простых

Без серёжек золотых

Вот таких, золотых

Припев:

Танцуй Россия и плачь Аляска

А у меня самые, самые, самые красивые глазки

Танцуй Россия и плачь Европа

А у меня самая, самая, самая красивая опа

Рыдай Канада, пали из пушки

А у меня самые, самые, самые красивые ушки

Молчание? Да, нет. Гром оваций. Куда там. Притопывание и прихлопывание. Впечатлились. Особенно когда Вика-Маша в конце сбацала задний глайд, иначе именуемый "лунной походкой", и ...запустила шляпой в зрителей. Поймал Шелепин. Протянул Брежневу. А тот вдруг бросился на импровизированную сцену целовать девчонок. А потом и Петра. Три раза. Дай бог сил это пережить.

Однако теперь по порядку.

До того, как привезли девочек, пообщались с Вождём минут пять-семь. Странные, непонятные вопросы и подковырки.

— Как охота в ваших краях? — все знают про страсть Брежнева к этому действу. Ну, не спорт же.

— Ходят люди и на лося, и на волков охотятся. Бывает, и на мишек натыкаются. Правда, за всем эти приходится ехать подальше в горы, звери ведь городской шум не любят.

— А мне вот доложили, что всех собак перестреляли, — и не понятно как реагировать. Будем по поговорке: "не знаешь, что говорить, говори правду".

— Да, уже и до соседних городов добрались.

— Помогает? — и опять этот взгляд.

— Десять детей и жена Героя Соц Труда, директора нашего подсобного хозяйства.

— А медики?

— Сомневаются.

— Мне вот, Катерина доложила, что ты теперь самый богатый человек в стране, — теперь глаза блеснули, издевается.

— Да, напали деньги. Со всех сторон валятся, не отбиться. Все на город пущу. Ну, почти все.

— Завидовать будут. Пакостить. Что сделали с тем доктором, что кляузу написал? — теперь точно смеётся.

— Закопали.

— Закопали? Живым? — и челюсть отпала.

— Что вы, Леонид Ильич, под ворохом бумаг. Целыми днями всякие отчёты пишет. От детей отодвинули. Нужно думать о других, если ты врач, а не о том, что с тобой может случиться. Перестраховщик и дурак.

— Много ведь дураков.

— Боремся.

— Успеваешь и песни писать, и книжки, и город резко в гору пошёл. Докладывают. Хватает времени?

— По двадцать пять часов с сутки работаю.

— Так в сутках двадцать четыре...

— А я встаю на час раньше, — купился Генсек на старую шутки, задребезжал. Мелко захихикал и подкравшийся бочком Суслов.

— Приехали.

Ну, слава Всевышнему.

На этот случай Пётр с Викой Цыгановой разработали целый сценарий. Времени особо не было, так что все реквизиты взяли уже готовые. Ну, какие были. Кроме того успели отработать корейский танец с Таней. И Вика, и Пётр видели, как корейские девушки из какого-то танцевального коллектива танцуют под русские песни, в том числе и под эту нетленку Глюкозы. Времени было всего три дня, но в целом получилось неплохо. А сама Маша-Вика ещё и над лунной походкой поработала. Тоже не Майкл Джексон. Только ведь на дворе 1967 год. Она не только первая, но и единственная.

Брежнев обнял обеих девочек и покрутил, разглядывая со всех сторон. На "сестрёнках" были платья в стиле "Милитари". Красота, кто понимает.

— Ну, что вы нам споёте? — влез поперёд батьки Устинов. Командир ведь. В будущем. Сейчас Гречко.

Вот Вика молодец. Она проигнорировала "второстепенный" персонаж и обратилась напрямую к Генсеку.

— Леонид Ильич, нам нужен магнитофон.

— А сами петь, что не можете? — опять вылез пьяненький Дмитрий Фёдорович.

— Катерина, есть здесь магнитофон? — всё ещё поворачивая так и эдак Таню отвлёкся на секунду Брежнев

Фурцева Петром была предупреждена, и человек с немецким магнитофоном стоял за дверью. Але-оп, и всё готово. Пётр достал из чемодана кассету с плёнкой "минусовкой" и поставил на магнитофон.

— Леонид Ильич, можно мы с сестрёнкой споём шуточную песню? — и невинно похлопала глазками.

— А гитары вам не надо? — приподнял свои брежневские брови Брежнев.

— Музыка записана на магнитофон, а петь мы будем по-настоящему.

— Давайте шуточную.

— Ровно сто лет назад царь Александр II Николаевич продал американцам Аляску. В народе ходят слухи, что договор заключён на 99 лет и в этом году Штаты должны её вернуть. На самом деле это не так. Договор не предусматривает возврата. Но народу ведь хочется верить. Вот про это и есть наша песня, — произнёс вступительную речь Тишков и включил магнитофон.

— Не валяй дурака, Америка.

Не валяй дурака, Америка,

Вот те валенки, мёрзнешь небось.

Что Сибирь, что Аляска — два берега,

Баня, водка, гармонь и лосось.

Последний припев пели уже все вместе. Потом все члены Политбюро долго тискали девочек. Досталось поцелуев и объятий и Петру. Даже Фурцева чмокнула.

Выпили. За возвращение Аляски. Потом за Сибирь. Девочкам налили лимонаду и даже кока-колы. Изыск и дефицит. Не знают ведь, что в будущем в ней будут с деталей ржавчину смывать.

— Может девочки ещё споют, — пьяненькая Фурцева и сама готова была выпрыгнуть на сцену. Ну как сцену? Просто по паре стульев с боков поставили, чтобы ограничить пространство.

— Песню так песню. — Пётр, прежде чем нажать на клавишу, предупредил, — Это тоже шуточная песня.

Включил воспроизведения. Зазвучала музыка Глюкозы. В отличие от оригинального исполнения, Пётр с Викой решили вступление растянуть на пару минут. Было предусмотрено действо. Украли у Майкла Джозефича Джексона. Вика подошла к чемодану, развернула стул так, чтобы зрителям не было видно, что в чемодане и открыла его. Потом сделала вокруг него боковой глайд и достала пиджак. Его сшили из толстого шёлка настолько белоснежного, что прямо глаза слепил. И ярко-красные пуговицы. Шёлк как-то, где-то в Москве достал Мкртчян по просьбе Петра. Надела и ещё круг глайда. Дальше из чемодана были вынуты перчатки из этого же шёлка и тоже с красными пуговицами и таким же рантом. Последней на свет появилась шляпа. Её под маленькую девичью головку переделали в краснотурьинском ателье из шляпы Тишкова. Разрезали сзади и снова сшили, а чтобы скрыть шрам, натянули красную ленту. Ну, не Пьер Карден. Только это первая и единственная в мире шляпа для девочки.

Ну, а потом и грянули "песню"! Таня только подпевала в припевах. Вела Вика. Уж точно не хуже самой Глюкозы. Оригинальную версию Пётр сразу зарубил. Какие олигархи, да и опа — попа часто звучит. Добавил глазок и ушек. Так и смешней и не так по пролетарской душе скребёт. Получилось. А в конце задняя лунная походка. Из хайтеков хайтек. Снос башки. Удивили, поразили, впечатлили.

Пришлось и второй раз петь после перекуса и запивона. На этот раз припев и кое-кто из старичков поддержал. И опять обнимание и целования. Один только Суслов что-то недовольно пробурчал Пельше.

— А ещё, Пётр, есть у тебя новые песни? Тоже шуточные, — Брежнев уже прилично принял на грудь.

— Есть, но они на киноплёнке, — Пётр вытащил из чемодана коробки с киноплёнкой, — Нужен проектор и кинозал.

— Через аппарат изобретателя Евгения Мурзина пропущена музыка? — спросил подошедший Андрей Павлович Кириленко.

Пётр его узнал. В обкоме в Свердловске висит большой портрет предыдущего первого секретаря. Ни про какого Евгения Мурзина Штелле не слышал, но зарубочку в памяти оставил, завтра у Фурцевой поинтересоваться. Екатерина Алексеевна, если сама и не знает, то один чёрт информацию добудет. Может, нам это в свой удел обязательно нужно.

— Нет. Там просто короткометражные фильмы с песнями.

— Катерина, распорядись! Пошли, Пётр, выпьем пока. Хорошие у тебя песни. И все разные. А про день победы потом споём все вместе.

— Хорошо, Леонид Ильич.

Кинозал был небольшой. Мест на пятьдесят. Весь в красных тонах. Замечательные оббитые бархатом удобные кресла. Барствуют слуги народа. К нему довольно долго шли нестройной толпой по красным дорожкам, то поднимаясь по ступенькам, то спускаясь.

Клипы пришлось крутить два раза. Понравилось.

— Нужно показать в кинотеатрах. Не хуже всяких "самогонщиков". — Вынес вердикт Вождь. — Ты, Пётр, сам снимал? Хороший актёр этот дедок. Не узнал его. Как фамилия? Поощрить его надо. И Вертинская хороша. Катерина, дай им заслуженных артистов в этом году, — пьяный Брежнев был щедр.

От Штелле же не укрылось, как совершенно трезвые Пельше и Суслов опять шушукались. Ой, не к добру.

— Да, Катерина Ксевна, а девочкам чтобы завтра подарили хооорошие золотые серёжки. С красными камнями. Рубины там. Проследи. Потом доло -ик — жишь, — уже и язык заплетается. Пора на боковую.

Глава 26

Перебрал. Старался ведь не идти в ногу с политбюро. Может, и не шёл, но и того хватило. Пётр еле проснулся в половине седьмого, а на семь сам симпозиум назначил. Голова бо-бо, во рту ка-ка. И холодный душ не облегчение ожидаемое принёс, а сопли из носа. Сейчас бы "принять ванну, выпить чашечку кофе". Кофе и принял. Целую большую кружку. Дудки. Нет больших кружек. Хотя, где-то, наверное, есть. Но в продаже не видел. Посему пришлось пить из стакана. Или кофе не тот, или нельзя из стакана, но и тут ожидаемого эффекта не получилось. Весь результат — сопли прошли. Голова по-прежнему — бо-бо. Анальгин? Взял с собой и анальгин, и аспирин, и даже ампициллин новомодный. Где-то жена добыла. Врач ведь. Съел две таблетки и спустился в фойе. И охринел.

Внизу под лестницей стояла толпа. Человек двадцать. А за стеклянными дверями ещё почти столько же. Курили. И с первого взгляда было понятно, что это не постояльцы и не желающие этими постояльцами стать. Это по его душу. ВЕЩЕЙ НЕТ.

— Пётр Матвеевич! — из толпы вынырнул Лясс.

— Миронович.

— Ой, простите. Пётр Миронович, взбаламутил я наше болото. Один с другом поделился, тот со своим. Так и набралось по зёрнышку, — лауреат не смущался. Гордился. Вот она ГВАРДИЯ, что куёт для страны щит, ну и меч заодно.

— Абрам Моисеевич, я думал вас человек пять — семь будет, сядем на лавочки поговорим, а сейчас чего. Мне с лестницы вам речь толкать? — голова мгновенно перестала болеть. Поняла, что не до неё. О заднице беспокоиться надо. Тут, "не ходи к семи гадалкам", и пару человек из конторы "глубокого бурения" тусуются.

— Не переживайте, товарищ Тишков, — вперёд вышел солидный дядечка, точно "бурильщик", — Здесь есть несколько конференц залов, вот самый большой я уже зарезервировал. Только вас ждали. Разрешите представиться. Директор ЦНИИТОЧМАШ Виктор Максимович Сабельников. Кандидат технических наук.

— Ну, пойдёмте. Не готовился к лекции. Тезисы на комоде дома забыл, — пробурчал Пётр, пропуская начальство. Толпа всколыхнулась и быстренько выстроилась в очередь по научному ранжиру. Пошли.

Уселись. Попереглядывались. Прокашлялись. Пётр усиленно соображал, как объяснить знания. Он, конечно, преамбулу ещё вчера набросал, но получалось, что может и не сработать. Начнут копать, могут и докопаться. Вот так попаданцы и начинают свой путь в психушку.

— Давайте так, товарищи. Я сейчас объясню источник моих дурацких идей, а потом их расскажу. А вот отвечать на технические вопросы, скорее всего не смогу. Сейчас поймёте почему, — зал загудел.

— Пётр Миронович, вы не волнуйтесь, здесь собрались лучшие металлурги и химики нашего института. Вместе докопаемся до нюансов, — решил подбодрить его Лясс.

— Одним словом, есть у меня знакомый буржуй, — опять гул в зале.

— Пётр Миронович, а можно чуть поконкретнее, — директор выглядел "сосредоточено".

— Как скажите, Виктор Максимович. Мою книгу случайно увидел, случайно проходивший мимо книжного магазина в Москве барон Марсель Бик. Тот самый Бик. Вот у вас его ручке в кармане пиджака.

— Случайно? — теперь молодой человек из первого ряда.

— Если вы пришли сюда в чём-то меня обвинять, то до свидания. Я первый секретарь горкома партии и вчера весь вечер провёл с Леонидом Ильичом Брежневым и другими членами Политбюро. Ещё один выкрик с места или вопрос не по делу и я уйду, — а что, пора "бурильщиков" на место ставить, — Прошу этого молодого человека покинуть зал.

— Извините его, Пётр Миронович, он будет нем, как рыба.

— Или я или он!

— Товарищ, Тишков ..., — стал приподниматься выскочка.

— До свидания! — Пётр стал протискиваться к выходу.

— Пётр Миронович, он уходит. Товарищ Шестопалов, выйдите, — заорал Сабельников на, теперь уже без сомнения, "КГБшника".

— Хорошо. Позже поговорим, — злое личико "товарищ" изобразил.

Вышел под гробовое молчание.

— Марсель Бик, предложил мне издать мою книгу во Франции. Перед этим мы немного пообщались. Когда он узнал, что я работаю в металлургическом городе, то разговор незаметно перешёл на металлургию. Переводчицей была не металлург и не химик, сам барон тоже не металлург, он химик. Сюжет такой. К нему пришёл изобретатель и предложил создать линию по выпуску оборудования для литейного производства, — Пётр перевёл дух.

Вроде бы неплохая отмазка. Не поедут же во Францию проверять его слова у фабриканта Бика. Или поедут, отправят "сладкую ловушку". Подпоят, разговорят. Но ведь не сегодня. Да и не самое просто мероприятие.

— Давайте, чуть отвлечёмся от француза. Мне по роду деятельности приходится часто бывать на заводе, что расположен в Краснотурьинске. Там есть небольшая чёрная литейка. Вникал в производство. Интересно. Так вот, представил ваши стержни у них на производстве и задумался. А как с регенерацией песка? Часть стержней попадёт в бункера с отработанным песком и потом на бегуны. Пусть сита большую часть отсеют. В следующей фазе ещё. И ваши стержни будут накапливаться. Что произойдёт? Штелле точно знал, что произойдёт. Именно по этой причине стержни с жидким стеклом и не нашли широкого применения.

— Можно через несколько циклов обновить песок, — встал Лауреат Ленинской премии.

— Конечно же, можно. Всё имеет свою цену. Подумайте. Но вернёмся к изобретателю французу. Оборудование выглядит так..., — и Пётр описал линию по литью с вакуум-плёночной формовкой. Ту саму линию, что через десять лет купят у японцев, да так толком в стране и не внедрят. Сначала перестройка, потом "лихие девяностые", а потом олигархи, которым нужно выжать всё из действующего оборудования, а не внедрять новое.

— Вот это мне барон Бик и поведал. Я думал, он советуется со мной, как с металлургом. Нет. Он отказал этому изобретателю. Там ведь из пластмасс только плёнка, а всё остальное железо. Не его профиль. А рассказал он по той причине, что зашёл разговор об изобретателях. Ну, про то, что многие изобретения опередили своё время. Вот как ручка его. Мы ещё в школах детей учим писать обычной перьевой ручкой. Чернильницы дочь в школу носит. Вечно в пятнах от этих чернил. А он вот такую хорошую ручку сделал. Вот он и поведал об изобретателе. И ещё одну вещь тот француз предложил. Добавлять к песку формальдегидные смолы. Мол, никакого нагрева, печей и прочей громоздкой техники. Только небольшие бегуны, высокоскоростные. Я точно не химик и состав этих смол не помню. Единственное, что могу подсказать, как-то запомнилось из разговора, что песок должен быть промытым, не содержать глины. Она резко снижает прочность. И что нужна щавелевая кислота как катализатор. Вот и все мои знания.