— Не совсем, Сёма. Бог есть любовь. Она объединяет, сливает души в одно целое. Закончишь свой жизненный путь в любви к Богу, который тебя тоже любит — воссоединишься с Ним. "Воссияете в Боге" слышал? Там и все светлые души от начала. И частицы тебя вернутся на Землю, приумножатся и вновь вернутся к Богу. Так то. — Полина многозначительно помолчала и вдруг спросила. — Ты ведь любишь свой меч?

Я как-то не задумывался над этим вопросом. Да, он мне почему-то очень дорог, но можно ли это назвать любовью?

— Не знаю, наверное...

— Так чего ты удивляешься, что он к твоей душе прикоснулся и сны тебе посылает? Ведь, нет у него другого способа сказать тебе важное. Ты когда по утрам скакал, о чём думал?

— Да я всё время об одном и том же думаю!

— Вот. А он тебе ответил и подсказал. Да ещё утешить попытался, показав, что он, твоими руками, сам собой пожертвовал, а не ты его искалечил. Ой!

— Тааак! Ты что же, сны мои видишь!?

— Ну, Сём... Я ведь тоже тебя люблю.

— Что-то ты мне не договариваешь!

— Наоборот! Слишком много уже сказала!

— Угораздило же на ведьме жениться! Гадай теперь, что выкинет.

— Не выкину, не беспокойся. Крови ведь много видел? Всё, жди, родня скоро пожалует.

— Нет у меня никого.

— Нет, так будет. Сын. Завтра же с утра меня в больницу отвезёшь, примета верная.

ЗИЛ-4.

Эпизод 1.

30-е сентября стало со временем одним из самых шумных наших семейных праздников, но в 1930-м году мне было не до смеха. Жена третий день лежала в роддоме, а я, не уходя с ЗИЛа, как и остальные мотористы, готовил первое шасси "пятитонки". Лихачёв, едва только получив известия из МИСИС, что сплавы, входящие в представленный образец, работоспособны до семисот градусов вместо трёхсот обычной стали, распорядился ставить некондиционный двигатель, со старыми кольцами, на автомобиль, чтобы не задерживать испытания. Несмотря на то, что металлургам ещё требовалось время на опытную плавку и исследования свойств новых марок стали, которых оказалось аж пять, по числу слоёв, входящих в единичный пакет. К счастью, директор не стал рассказывать, откуда у него взялось это богатство, чем спас от растерзания само лезвие меча. Впрочем, думаю, оно мало бы дало информации, кроме уже имеющейся, его можно было исследовать только крупными кусками, не разделяя на слои, которые в черенке значительно толще, чем на лезвии. Да и термообработка разная, клинок должен быть очень упругим, а вот черенку это противопоказано, чтобы удар в руку не отдавало.

— Кто бы мог подумать! — Не переставал удивляться Лихачёв. — А ты, Петрович, молодец, верно подметил! Это ж благодаря нашему заводу теперь новое направление в металлургии начинается! Раз мы зачинатели, то имеем право назвать его. И назовём в честь нашего завода — зилизм!

— Хм... Иван Алексеевич! — Стоящий в группе рабочих Евдокимов извиняющимся тоном охладил пыл директора. — Звучит как-то не очень. Да что там, плохо звучит! Какое-то другое название нужно. Да и заслуги нашей в этом деле нет, вон, Семён без нас обошёлся. В его бы честь и назвать.

— Это как? Любимизм или Любимовизм что ли? Это звучит? Похабщина какая-то получается. И как это, заслуг наших нет? А кто организовал всё? Кто думать и искать Семёна в нужном направлении заставил? Да и жирно ему будет, науку в его честь называть, вот в партию вступит, тогда подумаем ещё.

— Я категорически против использования моей фамилии в таком виде, поддерживаю Ивана Алексеевича! — Тут же подал я голос, подозревая, что Евдокимов решил меня, таким образом, до конца жизни подначками обеспечить.

— Ладно, скромник, назовём, чтоб никому обидно не было. Ни нам не тебе. Но обязательно красиво и внушительно, чтоб наш характер виден был. В честь метеорита назовём, из которого меч выкован. Это ж масштаб! Высота! Метеоризм! Звучит?

Рабочие одобрительно загалдели, а я едва не поперхнулся, представив себе что-то вроде: "Открытие Любимовым С.П метеоризма...". Всё! Попал, теперь точно проходу не дадут, пересмешники. И ведь самому смешно, блин! Сейчас-то, похоже, никто ничего ещё не подозревает, но всплывёт же...

— Товарищи! Товарищи!!! — Стараюсь перекрыть шум толпы и стараясь не смеяться. — Название-то, конечно, хорошее и красивое. Только, боюсь, медицина нас здесь опередила. Другое название нужно, или пусть вообще металлурги головы себе ломают. Вот нам делать в рабочее время больше нечего, кроме как названия придумывать!

Перевод внимания начальства на простой дал прямо противоположный эффект.

— Всё ты, Семён Петрович, против начальства голос поднимаешь! Сам знаю, что работать надо! Ладно, собрание специальное организуем, там вопрос на голосование и поставим. Посмотрим ещё, чей метеоризм возьмёт, наш или медицинский! Я, если надо, до самого верха дойду, но честь завода не уроню!

Делать нечего, я подошёл к директору и, наклонившись к уху, шёпотом объяснил суть проблемы. Лихачёв покраснел как рак и, свирепо глянув на меня, громко объявил.

— Товарищи! Собрание отменяется! Ввиду неожиданно выявившейся особой секретности поставленного на повестку вопроса. Языками нигде не трепать! Болтуны будут преследоваться по за... до упора. Пока болталка не отвалится. А сейчас все за работу. Чтобы к 30-му числу мотор стоял на шасси! Будем смотреть товар лицом!

Самое интересное то, что эту тему действительно засекретили, уж не знаю, Лихачёв ли постарался, или другое что сыграло, но факт остаётся фактом.

Эпизод 2.

В любом случае, новые жаровые кольца, опытные пока, нам обещали в конце октября. О промышленном же производстве речь пока не шла, но приходилось идти на риск, чтобы не загубить дело с новыми моторами и грузовиками на корню. Отступать нам было уже некуда, ввод в строй мощностей для производства ЗИЛ-3, полностью отечественной версии "двойки", был приостановлен из-за работ по новым машинам. Да и новые, "четвёрка" и "пятёрка", тоже потребовали вложений, причём золотом. Дело в том, что шасси "четвёрки" вместе с коробкой сконструировали в рекордные сроки обычным для тех времён способом — купив всё у того же "Отокара", сотрудничество с которым уже было налажено на почве АМО-ЗИЛ-2, пятитонник гаммы 26-го года, модель 27HPDS.

Меня это дело впрямую не касалось, отвлекаться времени не было, поэтому, пока всю информацию о новой машине я получал исключительно на словах, относился к ней скорее благосклонно. А, уж какую рекламу этому "Отокару" сделали, так вообще против ничего не скажешь. Всем хорош, но в первую очередь тем, что рассчитан на двухцилиндровые оппозиты, в работе с которыми у американцев оказался богатый опыт. Так что, только предоставив конструкторам габариты и ожидаемые характеристики двигателя, я, минуя "чертёжную" стадию, познакомился с ЗИЛ-4 сразу "в железе". Увидел и обомлел. Бескапотная компоновка, кабина располагалась над двигателем, а заодно и над передней осью. Что бывает после подрыва на мине, при таком раскладе, я знал очень хорошо.

— Евгений Иванович, — кисло спросил я у Важинского, главного конструктора ЗИЛа — а капотная компоновка, что, никак?

— Семён, да за такие сроки только готовое шасси купить. У нас на заводе конструкторов-то раз, два и обчёлся. Времени впритык хватило, чтобы под твой двигатель трансмиссию подогнать получше, остальным и не занимались. Если ты такой умный, то попробуй сам полностью новый грузовик за три месяца сделать. Не пойму, что тебе не нравится, это шасси именно под оппозитный двухцилиндровый мотор и делалось. Ты как в воду глядел, когда свой задумывал. Одно к одному.

— Так посмотрите, радиатор прямо перед водителем, летом запаришься ездить. Чтобы до движка добраться кабину надо будет откидывать, а это рулевая колонка с шарниром.

— Не преувеличивай, радиатор нормально стоит, а зимой, если греть будет, так это даже хорошо. А насчёт кабины ты ошибаешься, чтобы двигатель обслуживать, достаточно просто сидение снять. Вот если его демонтировать, тогда да, кабину тоже, но это случай редкий. Зато посмотри, как при той же длине рамы грузовая платформа увеличилась.

— А развесовка по осям?

— А что развесовка? Мотор-то лёгкий довольно, нормально всё, говорю, получается. Даже лучше и не придумаешь.

Делать нечего, придирки у меня кончились, придётся выкладывать свои соображения начистоту.

— А вы подумали, Евгений Иванович, что эти машины в армию пойдут? Представьте, что будет, если вдруг на мину наедет.

— Так кто ж под дорогу копать будет? А если такой хитрец найдётся, то от машины вообще ничего не останется. Если угадает, конечно, и вовремя взорвёт. Или ты фугас имеешь в виду? Так если снаряд маломощный окажется, колесо искалечит, а если шестидюймовый, то капотная компоновка ничем не поможет. Хватит выдумывать.

— Да Вы сами подумайте, снаряды дороги, чтобы их в землю закапывать. В то же время массовое применение танков и бронеавтомобилей в будущей войне неизбежно. Значит, будут дешёвые фугасы применять, да хоть ящики деревянные с нажимным взрывателем. И с мощным зарядом, чтобы танк из строя вывести. При подрыве всё вверх, поэтому нужно, чтобы людей в зоне подрыва не оказалось. Это проще всего сделать в капотной компоновке. Да и посмотрите сами. У нас самый мощный на настоящий момент грузовик вытанцовывается, военные, как пить дать, захотят броневик на его базе. Вы этот вагон-сарай себе представляете? Он же на малейшем косогоре заваливаться на бок будет.

— С последним не поспоришь, ладно, поговорю с директором. Да и с американцем проконсультироваться не помешает на предмет "переворота малой кровью". Тебе, кстати, завтра ему ещё свой двигатель представлять, Иван Алексеевич так его расхваливал, что тот напросился посмотреть. Как же: "Вышли на мировой уровень! Своими силами! Без иностранной помощи!". Так что ты уж подготовься, распиши всё в цвете, чтобы перед заокеанским инженером не опозориться.

Я остался стоять у шасси с отвисшей челюстью. А Важинский, довольный произведённым на меня впечатлением, подмигнул, улыбнувшись, удачи мол, и удалился. Ё-моё! Что делать то? Уплывут ведь секреты! Если лапшу американцу на уши навешать, Лихачёва в дурацкое положение поставлю. Неизвестно ещё, как он к этому отнесётся, а то вырастит из мухи слона, что-нибудь вроде "дискредитации советского автопрома". И будет тебе, Семён, "дело политическое". Да и американец лопухом может не оказаться, поймёт всё. Ладно, утро вечера мудренее.

Эпизод 3.

С утра пораньше, едва продрав глаза и умывшись, кусая на ходу бутерброд, поскакал в опытный цех, готовить "выставку". Хотя, в виде экспонатов предполагались только самый первый вариант мотора, так и стоявший под дерюгой в углу с весны, и деревянный наглядный макет. Первый подходил для демонстрации как нельзя лучше, даже на глаз было видно, что сделан он с помощью кувалды и такой-то матери, кустарщина в чистом виде. Основная трудность была в том, чтобы эту дуру перетащить на более подходящее место и подключить к воздушной магистрали. Проверить работоспособность тоже не мешало.

Упирался с ним целый час, пока не помогли пришедшие в цех рабочие, но оно даже и к лучшему. Ненавижу ждать, а раз смена началась, то и краснодеревщики уже на месте. Подхватив макет, помчался к ним и вкратце объяснил, что надо слегка изменить, причём так, чтобы следов изменений, в виде свежих срезов, не было. Через двадцать минут мне вручили раскрашенный парадный экземпляр, голь на выдумку хитра. Теперь надо только подождать, пока краска подсохнет. А ещё лучше — к кузнецам, возле горна погреть.

Там-то и поймала меня высокая иностранная делегация, в лице единственного инженера, сопровождаемая ражим молодцом и директором завода.

— Ааа... Товарищ Любимов! Вот ты где! Здравствуй! — Лихачёв прямо лучился изнутри. — Познакомься, это инженер Джон Уилсон из фирмы "Отокар", которая нам с шасси помогает, с ним Паша Карпов, студент, будет за переводчика. Паш, переведи американцу: "Товарищ Любимов, конструктор двигателя Д-100-2".

Мы пожали друг другу руки и я пригласил всех в опытный цех, к мотору, пообещав там всё рассказать и показать, заодно. Уилсон, между прочим, внешне произвёл на меня самое лучшее впечатление. Я его легко мог бы спутать с кем-нибудь из своих, если бы не ботинки. Московская мода, или необходимость, диктовала сапоги.

— Вот наш мотор. Основной целью его создания было упростить производство, обеспечив массовость. Для этого пришлось, к сожалению, отказаться от некоторых важных элементов в традиционной конструкции двигателя. Распредвала, как видите, нет, его роль выполняет сам коленвал, толкая длинными шатунами на коротких коленах, внешние поршни. Эти поршни пришлось ввести в конструкцию, чтобы исключить из неё мелкие сложные детали, трудные в изготовлении. Как видите, ход у внешних поршней короткий, они только открывают и закрывают выпускные окна, полностью заменяя клапана. Двигатель двухтактный оппозитный, цилиндры работают на коленвал с двумя большими и двумя малыми коленами, одновременно, чем достигается хорошая уравновешенность. При каждом рабочем ходе воздух в картере сжимается, благодаря длинному ходу внутренних поршней, и поступает через открывающиеся впускные отверстия в верхних мёртвых точках этих поршней в цилиндр. Этот экземпляр двигателя опытный, на нём ещё не обеспечена герметичность картера и не поставлены клапана, поэтому пока он подключён к воздушной магистрали. Вот, собственно, и все хитрости. Таким образом имеем простой мотор, приспособленный для постройки на примитивном оборудовании с использованием малоквалифицированной рабочей силы.

Пока я всё это говорил, работа в цеху просто встала. Наша небольшая группа привлекла к себе всё внимание. Ещё бы, там такая пантомима разыгралась, что в кино ходить не надо. Да сам Чаплин от зависти бы удавился! Позади американца и стоящего к нему лицом краснеющего студента два мужика, один высокий, другой поменьше, яростно жестикулировали, строя страшные рожи друг другу, махая кулаками и изредка крутя у виска, а когда иностранец оборачивался, мгновенно натягивали самые приветливые улыбки и смотрели на него честными глазами.

— А теперь, демонстрация двигателя в действии! — Громко сказал я не без душевного трепета, дело в том, что были некоторые опасения насчёт выхлопа, который пришлось маскировать железным листом. Американец, обойдя двигатель с другой стороны, мог заметить, что на одном котле выпускной поршень — внутренний. И понять, что ему вешают лапшу на уши. Высокотехнологичная болванка, как и четыре месяца назад, рухнула из под потолка и крутанула маховик. Двигатель затарахтел. Похоже, опасения напрасны. Не полезет он через предусмотрительно организованные препятствия дышать газойлевым чадом. Я заглушил мотор.

Уилсон повернулся ко мне и выдал довольно длинную фразу, которую Паша перевёл как восхищение конструкцией и пожелания дальнейших успехов. При этом заокеанский инженер смотрел на меня чуть ли не с жалостью, как на недоумка. Ну и хорошо, примерно такого эффекта я и добивался. Мы вежливо распрощались и настала пора объясняться с директором ЗИЛа.