Что проснулся слишком рано — понял сразу. На улице наверняка царило яркое солнце летнего полдня. Но спать пока не хотелось. Ферди откинул одеяло, сел на кровати. Прерывистые контуры предметов в комнате видел хорошо. Перед сном привычно обошёл спальню и огладил-обхлопал "стратегически важные" вещи ладонями. Так что, случись встать и пройтись по комнате, не зажигая света, ни об один предмет мебели не споткнётся.

Ферди сидел и думал о психотерапевте. Когда он "сгорел", мать приводила к нему только лучших, высококлассных специалистов, которые пытались излечить или исцелить его. Одновременно он начинать различать ауру тех, кто сидит рядом с ним. Карей, узнав о его видении, принялся изучать цветовую гамму человеческой ауры и буквально давать уроки по ней старшему брату. Кроме них двоих, об этой способности Ферди никто не знал. И некоторое время Ферди даже развлекался тем, что считывал по ауре человека его эмоции.

Все посещения закончились, когда мать привела психотерапевта. Высокий человек, самоуверенный и властный, с роскошным голосом, сначала произвёл на Ферди сильное впечатление. Он притих, слушая его, проникаясь надеждой. Он даже ответил на пару-тройку вопросов... Пока не увидел. Этому человеку было всё равно, сможет ли он достучаться до Ферди и докопаться до сути его психологической травмы, как он выражался. Он не собирался выводить пациента из состояния, грозящего вечной тьмой. Зациклившись на отношениях Ферди с матерью, он повторял заученные вопросы и на основании нескольких ответов сумел построить личный миф, в котором и начал горячо убеждать Ферди, — а тот видел артиста, который выразительно читает свою роль. И ни малейшей линии сочувствия, которые Ферди иногда наблюдал у других целителей и врачей. Он покорно отвечал: "Да, нет, да..." Потом проводил абсолютно довольного собой врача к двери, которую затем плотно закрыл. И через брата спустя часы передал, что больше никого к себе не пустит. С тех пор только Карей стал для него связью с запретным для него теперь светлым миром. Не появись Алекса, он бы превратился в угрюмого дикаря, который постепенно и говорить-то разучился.

Теперь же Ферди сидел и думал: а если тот психотерапевт прав? И все проблемы возникли из-за того, что он неправильно воспринимает свою мать? И сегодняшний сон, выпрошенный в Башне Снов, подтверждение тому. Внутри сна — сплошные символы. Он воспринимает мать как личного убийцу. То есть он настолько боится матери, что готов назвать её убийцей? Ведь не может же быть, что он выпросил в Башне снов настоящий эпизод из прошлого?

Сидел и постепенно опускал голову, с трудом сдерживаясь, чтобы не стукнуть кулаком хотя бы о постель. Боялся признаться себе, что глубоко внутри понимает: это правда! Это правда, что он видел эпизод из прошлого!.. Что ещё хуже, он понимал, что его страшно тянет к Ларе, но сейчас, едва он начинает о ней думать, как его всего опахивает ледяным холодом: а если он снова — не сам, а ненароком, опосредованно! — навредит ей?

Он поёжился, облизал пересохшие губы.

Но если он наберётся храбрости и признает, что видел не сон...

Лучше думать о втором предмете сна. Наруч. С надписью короля. Сегодня же, за ужином, надо подробней расспросить деда обо всём, что связано с наручем. Особенно упирая на истории с предками. Почему дед сказал, что наруч был нарисован, когда такие предметы начали выходить из употребления? Ведь светловолосый рыцарь (Ферди старательно обошёл предположение, что он видел во сне самого себя) носил его во время той междоусобной смуты!

Ферди зажмурился изо всех сил.

Странный сон внёс смуту в его жизнь и вызвал множество сумбурных вопросов, которые ну никак не хотели выстраиваться в ровную линию. Или он отвык думать?..

Главный вопрос: а надо ли этим всем заниматься? Он отвык от активного действия! Может, спрятаться так, как планировалось им вначале? От всех? От деда, с которым можно встречаться только за обеденным столом. От Кампа, которого легко сторониться, не попадаясь ему на глаза. От Лары, которая будет напрасно ждать его на его "баскетбольной площадке"...

"Я... струсил?"

Он с силой потёр лицо.

"Струсил... Легче обойти всё, остаться в тёмной, безопасной норе. Прожить в ней годы до... До чего? — Он уставился в тёмную пропасть, в которой еле светились его собственные ментальные следы. — Существовать... Забыть, что такое поцелуй Лары. Что такое бешеный бег по ночному лесу. Струсил..."

Он снова уставился во тьму. Не думал уже ни о чём. Только перед глазами старинный склеп. И мгновение — прикосновения к старинному мечу-барельефу. "На удачу", — сказал мальчишка. "На счастье!" — не согласилась Лара.

И медленно поднял голову.

"Почему я должен бояться Кампа? Я войду в библиотеку и возьму все книги, которые меня заинтересуют. Я здесь гость, которому многое разрешено. И не буду спрашивать деда. У меня есть глаза, чтобы читать. Мозги, чтобы думать. Всё. Я принимаю сон как эхо старины. И попробую разобраться".

Как ни странно, но после принятого решения его потянуло спать.

И быстро уснул.

... — Дед, что посоветуешь почитать из архива о наших предках?

— Есть репринтная книга, но тебе, наверное, не захочется читать старинный шрифт. И есть современное изложение всех летописей — то есть почти как учебник истории. Что тебя конкретно интересует?

— Всё тот же наруч. — Ферди дотянулся до яблока и теперь задумчиво крутил его в руках. — Есть ли какие-нибудь легенды вокруг него?

— Ну-у... — Дед засмотрелся на яблоко в его руках и усмехнулся. — Есть история, близкая по духу шекспировской трагедии "Ромео и Джульетта". Разве что отличие не в семейном положении двух влюблённых, а в социальном... Что?

Яблоко выпало из рук.

— Извини. Доигрался, — спокойно сказал Ферди и склонился достать упавший фрукт. — И что там, с этой историей?

— Деталей не помню, — сказал де Винд. — Но на краю наших владений есть небольшой дом, где жил большую часть своей жизни и умер главный участник этой трагедии. Говорят, он стал изгоем, причём добровольно. Жил в этом доме, собственноручно выстроенном. Ну, не совсем собственноручно: ему помогали. Жил-то он опять-таки на границе владений, и доставалось ему довольно часто. Деревенские ему помогали с домом, да и отбиваться, когда были стычки с соседями. Но в дом тот он никогда и никого не привёл. И не пустил. Родных, которые пытались его навестить, встречал с оружием в руках.

— А он... — медленно начал Ферди, кашлянул. — Он был кто — Тиарнак или де Винд?

— Тиарнак, — подтвердил дед. — Кажется... В рукописях это не отражено, потому что никто точно не знал, в чём дело. Но, кажется, он дал рыцарский обет отшельничества.

— Но это не легенда...

— Романтичный, любишь приключения? — кивнул дед. — В связи с этим делом, скорее, не легенда, а мистика замешана. Дом этого отшельника Тиарнака каменный, двухэтажный. Очень добротный. Но в нём никто не может жить. Говорят, дух его беспокоен и никого не пускает обживать дом. Более поздние поколения, конечно, уже разбирались с этим домом, но ничего особенного в нём не нашли, хотя проскользнуло где-то в слухах, что в этом доме спрятано сокровище. Чуть не клад.

— А наруч тут при чём? — хмыкнул Ферди.

— Говорят, тот, кто придёт с королевским наручем в дом отшельника Тиарнака, сумеет найти спрятанный клад. То есть... э-э... Наруч вроде как может показать, где клад находится. Но всё это, естественно, домыслы. Местные легенды, как ты и хотел. — Хозяин замка добродушно улыбнулся. — Ну как? Нравится такая байка?

— Интере-есная, — протянул Ферди, всё ещё машинально вытирая салфеткой яблоко. И насупился, вспоминая, есть ли карта владений де Виндов на путеводителе.

Они ещё немного поговорили о том о сём — в основном, где Ферди может гулять, кроме как по лесу. Дед предложил поучиться верховой езде. Ведь тогда парень сможет передвигаться гораздо быстрей и на дальние расстояния.

Ферди рассмеялся.

— Когда-нибудь!.. Когда восстановлю самоконтроль хотя бы частично.

— Но ты и так в последнее время, вижу, неплохо справляешься с ним, — заметил дед.

— Это — да. Но такое состояние довольно хрупкое, — объяснил Ферди. — Надо бы его постепенно закреплять. И тогда... — Он снова засмеялся. — Я бы не отказался!..

Но пока его и в самом деле больше привлекала возможность бегать. Он вспомнил вчерашнюю ночь и улыбнулся. Тем более что у его друзей лошадей явно нет. Он вдруг застыл на этой мысли. "У моих друзей". Какие-то две-три встречи — и он воспринимает Лару и её кузенов своими друзьями? Нет, Лару придётся вычеркнуть из этого списка. Она не друг. Она подруга. Он внезапно вспомнил сон, и настроение резко изменилось. Да, Лара — его подруга, и не дай Бог с нею что-то случится...

Он подошёл к окну и осторожно раздвинул жалюзи. Ранний вечер. Солнце сияет. Насыщенная зелень манит к себе, а он...

Дед ушёл, шутливо спросив напоследок, приснился ли внуку пророческий сон. Парень только развёл руками...

— Знать бы ещё, пророческое ли то, что мне привиделось, — с насмешкой над собой сказал он, пожимая плечами.

... Ферди бесцельно покрутился по комнатам апартаментов. Женщины из прислуги уже убрались в комнатах и больше сегодня не придут. Они появятся только ранним утром. Значит... Ему никто не помешает.

Для начала он нашёл свой экземпляр путеводителя по замку де Виндов. Тщательно пролистал его и убедился, что карта владений есть. В самом конце. Некоторое время он напряжённо смотрел на путеводитель, соображая, что будет, если он просто-напросто порвёт страницу, чтобы таскать её везде с собой. Но, не зная, полностью ли ему дана брошюра, решил не рисковать и вандализмом не заниматься. Снова вспомнив добрым словом брата, проговорил заклинание на визуальное усвоение карты. Особенно той части, где красовался значок с пометой внизу: дом Отшельника.

Закончив с картой, парень решительно подошёл к входной двери в апартаменты. Больше всего не хотелось, чтобы неожиданно зашёл один человек — Камп. Поэтому — Ферди решительно закрылся. Он даже подёргал закрытую дверь, а потом, ничтоже сумняшеся и даже посмеиваясь над собой, укрепил запор ножкой первого попавшегося стула, всунув её в дверную ручку.

И лишь после этого оборонительного действия ушёл в комнату с тренажёрами.

Здесь тоже убирались. Но он знал, что никто из этих женщин просто так ничего не выкинет. Наверное, обе гадали, зачем ему нужна эта странная композиция, которую он дополнял каждый раз, когда возвращался из леса. Но не убирали, справедливо решив, что просто так коряги постоялец собирать не будет. Композиция, больше похожая на неуклюжую заготовку для костра, создавалась из сухих сучьев.

Ферди убрал с пола два ковра и положил вместо них одну за другой металлические полосы-пластины, взятые им от каминов, которых в его апартаментах было аж два. С пластинами пришлось повозиться. Хоть и не закреплённые "навечно", они были так расположены, что не сразу и сообразишь, каким образом их можно "отодрать" от каминов. Но отодрал.

Закрыв на всякий случай дверь в тренажёрную — усмехнувшись ещё над собой: "Параноик!", парень быстро оттащил в стороны два тренажёра, очистив середину комнаты, затем расставил на установленных посередине металлических пластинах сучья — так, чтобы они не соединялись между собой.

Металлическое покрытие было бы не обязательно, будь он обычным огненным магом. Но сейчас он сгоревший огненный маг. Для его личных тренировок — чем больше "подушек безопасности", тем лучше. Особенно сейчас, когда он ставил перед собой две задачи. Сначала он собирался узнавать, осталась ли у него способность к огненной магии. Потом надо было проверить, вспыхнет ли он, если опробует эту способность практически.

Волнуясь и невольно задерживая дыхание, он присел на колени у начала первой полосы и всмотрелся в сучья, захватанные им так, что они светились в темноте. Коряво и хищно изогнутые, они напоминали иссохшие останки давно пропавших с лица Земли зверей. А потом Ферди поднял руку — раскрытой ладонью на ближайший к нему сухой сук. Жест, словно останавливающий кого-то. Вспомнив давно забытое впечатление, он осторожно послал огонь. Щёлкать пальцами, воспроизводя небольшой огонёк, подобно зажигалке, — это одно. Любой мало-мальски начинающий маг умеет. А вот насылать целенаправленный огонь — это другое.

Сердце замерло, когда расщеплённый кончик сухой ветки нежно заалел — и жёлто вспыхнул. Всё ещё тая дыхание, Ферди выждал, пока загорится вся ветка, и резко сжал пальцы руки, всё ещё направленной на огонь. Суховатый треск прекратился. А в темноте запахало терпким дымком. Кажется, это был клён?

Он неуверенно улыбнулся и тут же испугался. А если он может только так — коротко и сразу убирая огонь? Если дальше ничего не получится? Снова выдохнул смешок и сказал самому себе снисходительно, подражая Карею:

— Спокойно, брат. Ты только начинаешь. Не торопись.

И потратил целый час, постоянно останавливая себя, если только чувствовал, что снова начинает спешить. Сжёг все сучья. Удивлённый и слегка посмеивающийся над собой парень принялся за уборку: осторожно сметая предметами для уборки камина, щёткой и совком, сажу и обгорелые до угля "дрова" в ведёрко, он размышлял. Пока во тьме, пока осторожничая, но он получил необходимый результат. Он сумел регулировать огонь — пусть не очень мощный. Он сумел не загореться. Причём, судя по впечатлениям, судя по тому, что кожа не подавала привычных признаков готовности к вспышке, во тьме он может пользоваться своей огненной магией без опаски.

— Значит, сегодня Лара проводит меня к Мадди, — тихо сказал он, глядя себе в глаза перед зеркалом. — И пусть... Пусть деревенская ведьма окажется сильней городских целителей! Мне плевать, кто это сделает. Но я хочу стать нормальным.

Солнце, как он и хотел, ещё не село. И даже больше того — зависло над верхушками леса, когда он позвал Регину и вышел на знакомую тропу.

Сегодня он вышел к "своей" скале раньше обычного. Не только потому, что соскучился по своим друзьям, но и потому, что вспомнились правила поведения и, что бы там ни говорила Лара, но приходить к незнакомому человеку в гости Ферди поздним вечером не собирался. А заодно хотелось узнать (он усмехнулся себе), придёт ли девушка с кузенами пораньше, узнает ли она по своим магическим сигналкам, что он будет раньше обычного на месте.

По тропке на "баскетбольную площадку" он снова бежал изо всех сил (сенбернар впереди, словно понимая состояние хозяина), то и дело взглядывая наверх, а когда ворвался на площадку, то засмеялся от радости вместе с парнишками и Ларой.

— Дин пришёл! Привет!

Он вдруг среди всего этого веселья чуть не испуганно подумал: когда ему самому, а не красавчику Ферди, не капитану команды, — именно его самого приходу ещё так искренне радовались? Когда такое было?

— Дин, мы сегодня играем? Покажешь нам ещё приёмчики? У тебя здорово получается нас учить! — взахлёб болтал Колдер, подкидывая мяч, уже вытащенный ими из пещеры. — Вот бы ты ещё и наших научил! Ну, в деревне!