По воле богов.

— А как насчет закона мести?

Все с изумлением повернулись на голос, посмевшего прервать Первого лорда. На нижнем ярусе трибун сидела странная пара. Огненноволосый дракон без клановых знаков и обычный человек. Но при виде их наш господин скривился, Арман вдруг едва заметно. Да и вообще в ложе людей появилось оживление. Говорил человеческий мужчина с черными волосами. И я жадно внимала ему, почему-то веря, что его слова имеют силу.

— Ужели демоны здесь более не мстят,

и стали они вдруг милей очаровательных котят?

Забавно, Шэр, ты это слышал?

Представь, сей демон благородный

готов второй щекой пожертвовать тому,

кто первую уже успел отбить ему.

Расскажем Вечному, вот ведь умора.

Как думаешь, что будет?

— Предмет нам для другого спора?

С готовностью отозвался дракон.

— Поставлю я монет пятнадцать,

от смеха точно лопнет он.

— Опять ты, Алаис, меня опережаешь,

а это мне обидно, сам же знаешь!

И дракон действительно насупился в какой-то детской обиде, надув губы.

— Здесь разве месть?

Скрипнув зубами спросил Первый лорд.

— А что, по-вашему, любезный демон?

Вон тот, что с длинными клыками,

убил того, которого с арены унесли.

А этот, что на нас глядит,

друг первого убитого вампиром.

Здесь дело обойдется миром.

— И как их архи принесли...

Выругался сквозь зубы Первый лорд.

— Всем слушать новый приговор.

Арману казнь заменена изгнаньем.

По всем законам мирозданья,

хоть и свершился здесь закон великой мести,

но в неположенном богами месте.

Арман Монтери, покидает домена пределы.

Все убирайтесь вон, покуда целы.

Я ничьему нытью внимать не буду.

Арман тебе дана неделя,

чтобы собраться и границу пересечь.

И всем урок!

Запомните, что ваша кровожадность не стоит даже малых свеч.

Я смотрела, как Первый лорд уходит с арены, и готова была завыть в голос. Изгнание?! Мой муж изгнан! Нас обрекли на новые муки. Князь Монтери вскочил, в немой мольбе протягивая руки в спину уходящего господина. Кривился мой отец, недовольный приговором. Но никто уже на нас внимания не обращал. Зрители покидали трибуны, обсуждая произошедшее. Люди бросились к застывшему Арману. Они окружили его, но Арман, мягко отстранившись, обернулся ко мне. В его взгляде читалась какая-то мрачная решимость. После скользнул взглядом по моему отцу, все-таки повернулся к своим, обнял князя и, ухватив за локоть достаточного худого молодого человека, потащил его куда-то за трибуны.

Мой отец поднялся с места, велел следовать за ним, Я в растерянности смотрела на своего супруга, но первый лорд схватил меня за руку и утащил из ложи. Впереди нас ждало небольшое столпотворение. Кажется, кто-то подрался на входе, и теперь спорщиков разнимали. Представители разных рас напирали, оттесняя меня от отца. Больше всего мне хотелось сейчас потеряться, чтобы только не возвращаться во дворец. И я позволила потоку уносить меня от тех, кто отказал мне в помощи.

Неожиданно послышалось недовольное ворчание. Я увидела, как зрители один за другим отступают под напором какой-то темной фигуры в плаще и капюшоне, накинутом на голову. Вдали раздался окрик отца. Он призывал меня, и я стиснула зубы, не желая выдавать себя. Но вот темная фигура в плаще поравнялась со мной, ухватила за руку, и сердце пустилось в забег. Рука была человеческой. Такой родной и любимой. Я позволила уводить меня все дальше и дальше. Мужчина расталкивал толпу, ведя меня следом. Вскоре мы оказались за пределами арены, он развернулся и прижал меня к себе. Я прошептала со счастливой улыбкой:

— Арман.

— Тебя без боя не отдам.

Перед нами остановился закрытый экипаж, на козлах которого сидел тот самый худой юноша. Арман открыл дверцу, мы нырнули внутрь, и экипаж, набирая скорость, помчался к городским воротам.

* * *

Арман скинул капюшон, и я увидела, насколько он бледен. Тут же осторожно стянула с него плащ и охнула, разглядывая раны. Но некоторые уже затягивались, значит, и нашу способность к восстановлению он тоже получил. Регенерация вампиров шла не так быстро, как у демонов, но все-таки тело восстанавливалось полностью. Арман слабо улыбнулся, его глаза закатились, и мой муж сполз мне на руки, теряя сознание. Я бережно устроила его на своих коленях и осторожно гладила по посеревшему лицу, по слипшимся от пота волосам.

— Все будет хорошо, мой милый,

сегодня не видать тебе могилы.

Экипаж тряхнуло, и Арман застонал. Я проверила ближайшие раны, от них уже остались лишь шрамы, но и они должны были исчезнуть в скором времени. После выглянула в окно, но так и не определила, куда мы едем. Да и какая разница, если мой муж рядом? Главное, с ним, а не от него. Мы объехали небольшой городок, приблизились к неширокой реке, и скорость экипажа стала замедляться. Уже переехав через мост, карета остановилась совсем, и чуть покачнулась. Друг Армана слез с козел. Он подошел к двери и открыл ее. Склонил голову в приветственном поклоне и нагнулся над моим супругом.

— Живой. И слава Мэйгрид Светлой!

Но весь изранен и в крови.

Целителя бы нам найти.

— Не нужно. В нем дремлет сила Пьющих кровь.

Его раненья заживают сами,

и скоро будет целым вновь.

— И правда заживают.

Как вовремя произошел обряд.

Невыносимо всех друзей терять, особенно подряд.

И Нерил наш уснул навеки,

он был веселым человеком.

Арман не бросил этот мир,

и будет править жизни пир.

Пусть даст богиня, так и будет.

— Отец мой бегства не забудет.

— Об этом не страдайте, леди.

Мы очень далеко уедем.

О месте том не всякий знает.

Арман от всех его скрывает.

Наследство матери покойной,

там тишь, да гладь, всегда спокойно.

А вам с любимым вашим мужем

и вовсе там никто не нужен.

Тогда продолжим же мы путь. Покину вас.

С Армана не спускайте глаз.

Он снова склонил голову и покинул экипаж. Через несколько мгновений мы снова тронулись. Бессознательное состояние Армана постепенно перешло в сон. Это было нормально. Его тело требовало отдых после восстановления. За окнами кареты темнело. И вскоре я могла смотреть на спокойные черты любимого только благодаря своему зрению. Нам, Пьющим кровь, свет не нужен. Только восприятие немного меняется. И я с интересом разглядывала Армана.

От открытых участков кожи шло легкое свечение. Я улавливала его тепло. Мы всегда чувствуем тепло живых организмов. Оно и давало это свечение, где более интенсивное, где менее. И мне нравилось вот так рассматривать мужа. Его красота приобретала какую-то таинственность. Залюбовавшись, я даже не заметила, как он пошевелился и открыл глаза. Просто почувствовала его взгляд и улыбнулась.

— Кровавой ночи.

Вот и открылись твои очи.

— Так вот откуда эти сны,

я слаще их не видел в жизни.

А то любимая со мной,

так нежно мужа обнимает.

И все кошмары прогоняет,

своею ласковой рукой.

Он сел, снял исполосованную рубаху и хотел выкинуть, но я остановила. Такой след оставлять было нельзя. Арман понял меня и просто кинул рубашку на соседнее сиденье. После осмотрел себя и удивленно присвистнул.

— Как дар велик моей любимой.

Меня ты наградила силой.

Я выжил только ей благодаря.

И как мне не любить тебя?

Мое прекрасное виденье ночи.

Тебя забыть? Не хватит мочи.

Он усадил меня к себе на колени и надолго приник к губам, заставляя забыть обо всем. О страхах за возлюбленного мужа, о том, что отцу его гордыня оказалась важней счастья собственной дочери, о страшном приговоре Первого лорда, о всех наших невзгодах и бедах.

— Ты на меня совсем не сердишься, любимый?

— За что?

— За то, что натворила, милый.

За глупую самоуверенность и слабый дух.

Из-за меня погиб твой близкий друг.

Арман отвернулся к окну, и я увидела, как он помрачнел.

— Не ты велела Нерилу сражаться,

не ты вогнала в сердце меч холодный.

То Элион, вампир ожесточенный,

излил на друга ненависть свою.

И пал наш Дорбери с мечом в руках,

как должен славный воин,

с врагом сражаясь в яростном бою.

Он был мне другом, братом, преданным душой.

Он жизнь готов отдать был за друзей.

И вот отдал,

не пожалел для безразличной смерти,

он даже младости своей.

Его оплакать мне не дали, и не увижу я,

как тело поглотит земля.

Из домена за смерть убийцы мерзкого изгнали,

и вынудили торопиться, пока жену не отобрали.

Погиб мой друг,

но сил не хватит мне отказаться от тебя.

— Оплачем вместе твоего мы друга.

Он откупом для Смерти стал,

собою заменив тебя, возлюбленного моего супруга.

Но пусть я прослыву безжалостной душою,

но рада я, что Нерил заменил тебя собою.

Прости за нехорошие слова,

но видеть твое тело без дыханья

готова я не буду никогда.

Я без тебя одна здесь жить не стану,

коли покинешь этот мир.

И за руку объявятся за Гранью

мужчина-человек и женщина-вампир.

Арман обнял мое лицо ладонями и с восторгом посмотрел в глаза.

— Ужели ты меня так сильно любишь?

Ужели мне даровано Судьбой

единственное в мире совершенство,

что называю я женой?

Но мне милей твое дыханье,

исполненные нежностью черты.

При взгляде на тебя наполнен я огнем желанья,

который разжигаешь ты.

И все это имеет только два названья:

Любовь и Жизнь — основа мирозданья.

Люблю тебя, живу тобой.

Ты маленький хранитель мой.

Что было ответить на его слова? Мои сияющие глаза стали ответом и губы, с которых он пил мою любовь, отдавая свою. Мы упивались друг другом и нашей близостью еще какое-то время, пока Арман виновато не улыбнулся и, поцеловав меня в очередной раз, поспешил сменить уставшего друга на козлах. Я не захотела довольствоваться знанием, что мой любимый совсем близко, но не рядом. И Бониваля мы сменили вместе.

Я любовалась руками моего мужчины, взявшего вожжи, вспоминая, как эти руки умет жарко обнимать, и сколько в них нежности, и как умело они кружили голову одной маленькой неправильной вампирше.

— Ты улыбаешься, родная.

Арман поймал мою улыбку, и уголки его губ дрогнули в ответ.

— Да, улыбаюсь, жизнь моя.

Но не скажу, ведь это глупо.

Брови Армана в притворном гневе сошлись на переносице.

— А, ну, скажи, жена моя,

что ты скрываешь от супруга?

— Арман, поверь, все это просто ерунда!

— У ненаглядной завелись секреты?

Ведь зацелую.

— Угрожаешь, да?

— О-о, милая жена, меня еще не знаешь,

иначе не сказала б — угрожаешь.

Не угрожаю никогда.

А привожу угрозу в действие всегда.

Не убирая в долгий ящик.

Он перехватил вожжи одной рукой, заключая второй одну "жутко испуганную" вампиршу в нежный, но крепкий капкан. И мое лицо осыпали целым градом поцелуев, то щекоча дыханием за ушком, то шею, то нагло прикусывая.

— Да ты вампир! А притворялся человеком.

Я чувствую себя обманутой, постой.

Развод я требую с тобой!

— Вот размечталась!

Мы венчаны Кровавою Луной.

— Нашел лазейку, змей коварный.

Придется покориться,

а муж, какой уж есть.

Мне и такой сгодится.

— Нахалка ненаглядная моя,

люблю тебя.

— А я тебя.

Я положила ему голову на плечо и счастливо вздохнула, глядя на черную ленту дороги, по которой брели лошади.

— И все же, расскажи.

Попросил Арман.

— Вот ты зануда,

скажи ему, скажи.

Ну, ладно, слушай.

Пока не встретила тебя,

я ненавидела себя.

За малый рост, за хрупкость и зеленые глаза.

Винила мать за смешенную кровь.

Откуда знать тогда могла,

что это все мне принесет твою любовь?

И грудь я ненавидела особо.

Корсет носила, чтоб могла она убраться.

— О, боги, Эль, ведь это святотатство

скрывать такую красоту.

Дай, лишь до места нам добраться,

и буду долго любоваться

на милой наготу.

— Опять смутил! Ну, как же можно?

Ведь я вампир и дочка лорда.

Всегда холодной быть умела,

скрывать эмоции свои.

Но только появился ты,

и я открытая уж книга.

Ты мне скажи, что за интрига?

— Любовь, всему виной одна любовь.

Она нам головы вскружила,

и дух из тел освободила,

меняя раз и навсегда.

Ты ненавидела людей,

а я вампиров презирал.

Пока красавицу Эльмину

однажды вдруг не увидал.

Забыл я все, что раньше было.

Я проклял время без тебя,

что в праздной дури проходило.

И все, о чем я возмечтал,

чтобы прекрасная Эльмина

на недостойного меня свое вниманье обратила.

Я подняла на него взор и, с добродушной насмешкой, встрепала ему волосы.

— Ты сделал все, чтоб обратила.

И чтобы после не забыла.

Ты все перевернул

одним своим лукавым взглядом.

И твой напор был, как таран.

Да, что там! Просто ураганом.

Ты мой любимый ураган.

Арман негромко засмеялся и крепче прижал меня к себе, от души поцеловав в щеку. Я посмотрела на звезды, так похожие на те, которые освещали наше первое свидание на балконе и подумала, что это было где-то тысячу лет назад. Столько всего произошло за это время. И время, проведенное без него, кажется вечностью.

— Арман, теперь все будет хорошо?

— Я ради этого готов на все.

То место, где мы будем вскоре,

закрыто в доступе для всех.

Отец лишь ходит без помех.

Он сам поймет, где я скрываюсь.

Придет, и я с ним пообщаюсь.

Тебя представлю, объясню,

что прячу здесь жену свою.

А не поймет, ему я не судья.

Нас разлучить уже нельзя,

К проклятой Тьме, да просто невозможно!

— Любимый, как-то мне тревожно.

— Не думай, милая, забудь.

У нас с тобой счастливый путь.

Не могут дать любовь такую,

чтобы на муки обрекать.

— Ах, если бы тебе могли внимать

отец мой и вампирша мать.

Они нас точно не поймут,

отец мой спеси преисполнен,

закоренелый он гордец.

— Такой же точно мой отец.

Но им придется нас понять!

Их дети сердцем полюбили.

— И им любовь их не простили.

Я тесней прижалась к Арману. На душе было, на самом деле, тревожно. Первый лорд Одариан не оставит наш побег без внимания. Он будет искать, я точно знаю, что будет. И вся надежда лишь на недоступность прохода на земли моего супруга. Иначе месть отца будет жестокой. Любимый погладил меня по плечу, вливая свой покой и уверенность. Он прав, боги не могли нам даровать чувство, изменившую все вокруг нас, чтобы не дать быть вместе.

Когда забрезжил рассвет, я задремала, умудрившись положить голову ему на колени. Экипаж покачивало на выбоинах, но Арман продолжал править одной рукой, второй придерживая меня. А я погрузилась в какой-то странный бред, сплетенный из сновидений на грани реальности. То я чувствовала ласкающего меня мужа, но через мгновение слуха касался гневный крик отца, громкий спор и лязг оружия. А потом жуткое ощущение горячей крови на моих руках.