— И это ты мне говоришь, какая я добрая!
— Обе от одной злодейки происходим в итоге — беззаботно усмехается Кэрдин, — я хотя и на все сто законная, на юге могла бы оказаться лишней. Да и двор мог оказаться заинтересованным, чтобы такой объём имущества мог стать выморочным, дочери там наследую с огромным скрипом. Тем более, когда могут найтись желающие оспорить статус. Рождённых в результате инцеста лишают всяческих прав. Статуса с титулами — в первую очередь.
— Ты занимаешься придумыванием совершенно невозможных вещей, — качает головой Софи, — мы тут все трое прекрасно знаем о различиях в наследственном законодательстве.
— Это распространённое упражнение у юристов — пытаться решить прекрасно известный вопрос с точки зрения законов другой страны. Полезное упражнение для мозга. Кэретта в молодости любила на институтских диспутах так развлекаться. Даже я слушать приходила.
— По моему, вы обе тогда просто упражнялись в человеконенавистничестве, — смеётся Софи.
— Она — да, — поддерживает ироничный тон Кэрдин, — а я была зрителем. Впрочем, ЕИВ сказал мне незадолго перед подписанием договора: 'Это хорошо, что она красивая злюка. Переживать о судьбе разных уродов не будет, и правом помилования злоупотреблять не станет'.
— Совершенно верно. Она им в жизни не пользовалась, — кивает Софи.
— Думаешь, мне это неизвестно, правда был один отказ в крайне резкой форме. Причём вскоре после свадьбы. Счастье её не ослепляло никогда. Проводились бы публичные казни — точно бы присутствовала. Как Чёрный Еггт.
— Вас обеих послушаешь — совершенно вкус к жизни пропадает. Жить совершенно не хочется.
— Так не живи. Будто кто-то мешает! — совершенно беззаботно хмыкает Ягр.
Смеются все вместе.
— Нет уж, мирренскую концепцию, что какая-то часть человека бессмертна, я не разделяю. То, что экспериментально не подтверждено, для меня и не существует. Людей умерло слишком много. Ни от кого не осталось ничего, кроме созданного ими, и никто или какая-то его часть впоследствии не вернулся. Концепция, что некогда вернутся все, когда-либо умершие — одна из самых больших бредятин, что я когда-либо читала. Притом воскрешение господа у южан один из главных праздников.
— Сейчас по логике вещей, этот день надо траурным объявлять. Или днём памяти каких-нибудь новомученников, — беззаботно хмыкает Ягр, — мы тоже прекрасно умеем в огненный шторм. И приурочили, так сказать, последний раз — в этом году. Религиозников, как самых тупых, сгорело больше всего. Были уверены — раз мы тот город не бомбим, значит господь его защищает. А мы всего-навсего ждали, это ещё и объект путешествий по святым местам, проводятся даже в военное время. Ждали, когда народу побольше соберётся. Церковники очень хорошо погорели, ещё и самок со щенками множество сгорело. Маршал бомбардировочного командования даже сказал: 'если удача от нас отвернётся, меня и ещё многих повесят без суда, даже не повесят, живьём разорвут за то, что мы почти каждый день делаем'. На неделе, за налёт в день воскрешения, получил третью звезду. В их бомбардировочном командовании тоже многих ожидают виселицы. Некоторые уже приговорены. Может, и приведём в исполнение. У них тоже хватает летающих в боевые генералов. В этом роде войск молодых больше всего.
Софи посмеивается в сторону Хейс.
— Ты вот нашей 'добротой' поражалась. Однако, это у тебя, а не у кого-то из нас родственник хвастался нападением на крупный перевязочный пункт и уничтожением большого количества малобоеспособного личного состава и медицинского персонала. И ты его никак не осуждала.
— Хм! А за что его осуждать? — невозмутимо замечает Хейс, — Он был на войне, уничтожение большого количества всех этих категорий военнослужащих они нанесли серьёзный вред противнику на этом участке фронта.
— Будь он у меня в подчинении, я бы и наградила его в зависимости от числа уничтоженных малобоеспособных солдат, их званий. Но главное — в зависимости от званий уничтоженных медиков.
— А он и так был у вас в подчинении.
— Скажи кто, даже если он подписки давал, то он их давал ведомству в моём лице. Я, конечно, не Чёрная Змея с Золоторогой, кто по именам всю Великую Армию до последнего обозника знали, но помню очень и очень многих.
Хейс с вызовом называет имя.
Кэрдин трёт подбородок.
— По материнской линии он у тебя. Подразделение особого назначения отдельной дивизии министерского подчинения, лично я его могла видеть только на построении. За это нападение награждали отдельно, он проходил в общем списке. Чуть ли не из статута награды переписано, что они совершили. Но это именно так и было, переписано из донесений, не художественное творчество штабных.
Челюсть Хейс пребывает где-то в районе пола, настолько поражена. Откашливается.
— С детства думала, и я и все остальные, что он всё врёт, за что награды, и будто он известен министру, то есть вам. Оказалось, правда и это.
— Как важно доверять людям! — иронично хмыкает Кэрдин, кивает Софи. — Кстати, ваш Сордар, потопи он медицинский транспорт, особенно с грузом раненных, гордился бы этим даже больше боя с 'восьмёркой' или Заливом. Тут бы был гарантированно нанесён крупный ущерб. Причём, крайне сложно восстанавливаемого личного состава. Врачей учить дольше всего, поэтому всё, связанное с медициной противника — одна из самых желанных целей для любого рода войск. За потопленный медицинский транспорт наградят как за линкор или тяжёлый авианосец. Причём не только командира, а всех, кто имел отношение к потоплению. Как экипаж дальнего разведчика, кто поспособствовал, что командир ПЛ нашёл тот лайнер. Экипаж ПЛ тоже был награждён. Причём сразу, как гибель судна подтвердилась. Успел потаскать жестяную 'Звезду' изготовленную ему экипажем до того, как вручили настоящую. Сейчас она в музей сдана.
— Сордар говорил, у него такая же есть, тоже от экипажа. Только я не видела.
— Ты на Архипелаге была дважды. — хмыкает Кэрдин, — У него дома — никогда. Всё, представляющее для него ценность, он хранит именно там. Вот Марина не поленилась заглянуть. Только Херенокт, пожалуй, аналогичной награды не получит никогда, и дело не в том, что он не моряк. У Смерти вполне есть награда за торпедную атаку. Притом, осуществлённую ей лично незаконно добытой торпедой. Дело в том, что Херенокт наш большую часть жизни с дикарями воюет, а у них медицинской службой занимаются в последнюю очередь, тем более последние с нашей точки зрения по качеству люди — всякие колдуны, жрецы да священники. Иногда даже мирренского бога. Так вот к таким у прагматиков вроде Принца, а теперь ещё и Принцессы Империи совсем другое отношение, чем к медикам. Их убивают только в случае глубокой личной неприязни. При войне в глуши основные участники очень много знают друг о друге. Предоставляют возможность сбежать и вернуться к своим обязанностям. В отличии от медиков, они никого в строй не ставят, а заняты гораздо более полезным занятием — превращают санитарные потери в безвозвратные, притом уверены, что заняты прямо обратным. Я читала 'Отчёты' участников тех же событий, где эти двое отметились. При таких дикарских методах, что там при лечении применяются надо следить, чтобы там не появился человек, на самом деле разбирающийся в медицине, значит, надо всеми силами беречь имеющихся. Чем и приходится заниматься по мере возможностей. Зачем нам стрелять, если местные 'врачи' уничтожают чуть ли не больше, чем наши бойцы?
— Медиков даже такого уровня временами местные убивают, — задумчиво замечает Хейс, — за то, что они болезни разносят.
— Наших даже не пытаются. Уже лет сто, — усмехается Софи, — ибо они в дикие места не ездят без батальонов охраны или наёмников. Доброе слово и пулемёт куда эффективнее нежели просто доброе слово.
Кэрдин загадочно хмыкает.
— Что я опять не так сказала? — сердито бросает Софи.
— Крайне двусмысленную вещь из другого мира, — задумчиво говорит Кэрдин, — о добре рассуждает зло в чистом виде, профессиональный преступник. Хотя, по сути дела, всё верно, добро должно с кулаками быть. Для того мы и сильные. Особенно в чужих землях.
— Южане с нами не согласятся, — саркастически замечает Софи.
— Заставим! — уверенно бросает Кэрдин, — Именно для этого мы все в текущий момент времени главным образом и нужны. Наша главная задача — уничтожить их, всё остальное будет уже потом, у тех, кто доживёт.
— Поражает твоя вера в будущее!
— Основанная на объективных причинах, — хмыкает Кэрдин, — я видела множество смертей, послужила причиной многократно большего числа. Муки совести — нет, не мучают. Сплю хорошо, аппетит замечательный, — наполняет емкость и залпом опустошает. Софи и Хейс повторяют тоже самое. Принцесса за горло хватается, её возлюбленная и бровью не повела. Ягр ей кивает.
— Видно, из какого ты региона, у вас там пьют всё, кроме воды.
Хейс самодовольно ухмыляется, явно тоже научилась недостатками гордится.
— Гордость, 'и с налёта, с поворота, по цепи врага густой ловко бьёт из пулемёта пулемётчик молодой!' Отец твой, или кто-то из попавших в то время занёс сюда эту песню.
Прижилась, как видишь! Я сейчас знаете что стала собирать? Мирренские сообщения о своей смерти. Я гибну при каждом крупном налёте и многих фронтовых операциях. Первый раз убили при самом первом налёте. Даже журнальная иллюстрация есть 'Гибель Бестии'. Южанин это выражение воспринимает, как 'Смерть продавшей душу владыке зла'. Я же очень веселилась. Специально на 'голосе Империи' выступила, чтобы все убедились, что я жива и здорова. Через месяц убили снова. Потом ещё. Даже в Заливе я утонула. Вместе со 'Славой' хотя что бы я на линкоре делала? Я там уместна только в качестве пассажира, и не настолько люблю приключения, как твои братья. Точнее, элементарно постарела. Я в и сама в молодости, бывало, била 'и с налёта, с поворота по цепи врага густой'. У меня множество умений, что отжили свой век, и стали бесполезными — одно из них управлять четвёркой боевых лошадей. Несколько лет на исторической части парада должны были пройти эти пулемётовозки, как ЕИВ их называл 'тачанки'. Так что оказалось? Склады у нас огромные. Сами повозки и сбруя нашлись. Но не было уже личного состава, умеющего запрягать, даже в самых глухих земледельческих поселениях таких не было.
— У нас разведением лошадей не занимаются, соответственно их и не держит никто. — замечает Хейс, — Все предпочитают перемещаться на чём-то с колёсами или гусеницами, а не с копытами. Лошадь состязание с мотором проиграла ещё в век пара.
— Стоп! — вскидывает руку Софи, — Но я же помню на параде эти тачанки! Нас с Мариной даже катали потом. Младшая всё порывалась пулемётом воспользоваться. Ей даже показали. Благо на полигоне была демонстрация. Как же вы решили эту проблему, тогда я не знала насколько она серьёзна. Не очень понимала, что кадры действительно решают всё.
— Приказ Верховного обязателен к исполнению, — хмыкает Кэрдин, — кавалерийских лошадей ещё разводят, в то числе и упряжные породы. В списке военно— учётных специальностей пока ещё числятся 'ездовой' и 'конюх'. Ветеринары и так есть. Призвали глубоких отставников соответствующих специальностей, чтобы научили молодых. Некоторые, покрепче, сами в параде участвовали. Все были очень довольны, что они снова нужны и вновь на действительной. Я тоже молодость вспомнила, я ведь по первой специальности кавалерист, и даже ходила в конные атаки. Правда, уже тогда предпочитала бронемашины. Что век конницы уходит, мне было очевидно. Хотя я, как и многие девочки, причём до сих пор, очень любили кавалерийскую форму, особенно драгунскую, тем более последние года существования, кавалерийские полки, хоть и назывались по-разному по-разному, но по сути дела, все были драгунами. То есть бойцами, обученными сражаться и в конном и в пешем строю. С упором именно на пехотную тактику и хорошее освоение техники. Сама же знаешь — все формально драгунские и немногочисленные кирасирские полки были переформированы в танковые, прочие части — в различные механизированные соединения. Кстати, в каждом танковом полку даже сейчас есть несколько строевых коней — для личного состава, чтобы отсылать домой фото верхом. Кстати, при демобилизации или увольнении в запас танкист увозит домой какой-либо клинок. Их же много на складах пылится с первых месяцев Великой Войны. До сих пор не оприходовали имущество исчезнувшего рода войск.
— Имущество-то понятно, можно долго хранить. Но вот непонятно, куда делся конский состав. Там же были сотни тысяч, если не миллионы голов, — замечает Софи.
— Частично перевели в обозные и транспортные, но это не рациональное расходование недешёвого ресурса. Великая война была золотым веком паровых тягачей всех возможных мощностей. Даже буксируемая пятисотмиллиметровая гаубица была. Для лошадей на таком фоне был один путь — пойти на тушёнку и колбасу. Ну, ещё на шкуры, кожа использовалась и используется весьма широко. Вы обе насколько я помню, зимой и осенью ходите в коже.
— У нас в школе есть кавалерийские кони, — вспоминает Софи, — вроде даже учат верховой езде по уставу конницы.
— Я этих лошадей в своё время обходила десятой дорогой, — вспоминает Хейс, — побаивалась их. Вон зубы какие — ну как куснут, и копыта — если ногой ударит — может убить. Я когда маленькая была, была уверена, что вся скотина идёт на мясо, шерсть и кожу, больше ни для чего её использовать нельзя. Ну собаки ещё сторожить умеют, но опять же есть и съедобные породы. Да что говорить, прогулочную карету и строевых лошадей я впервые увидела в Столице. Даже подумала, что это вывели на прогулку животных из зверинца. Слонов и полосатых лошадей я в городе видела, те точно из зверинца были. Подумала и эти такие же. А что выгуливают не в поводу, а верхом — может так удобнее. Верхом на свинье даже я в детстве ездила. Были даже шуточные сёдла и тележка. Свиньи вообще-то довольно умные животные
— Лошади тоже неглупые, — усмехается Кэрдин, — и в отличии от свиней никогда не жрут человечину, хотя да, могут иногда пальцы на руках откусить, и да ты права, вполне могут убить копытом.
— В колбасе, да консервах, лошади мне как-то больше доверия внушают. — усмехается Хейс. — Да и в атаку лучше идти на бронемашине, а и рации куда удобнее под бронёй, нежели во вьюках. Бензин сейчас в самой дыре из дыр найдёшь.
— Уже идут работы над многотопливными двигателями. Частично удачные. В них хоть самогон заливай. Только такого зверства сами танкисты не допустят. На моей памяти у парочки ромбов безбашенных моторы замёрзли. А почему? Спирт из системы охлаждения двигателей выпил личный состав. Причём им было положено пайковое спиртное, но под рукой нашли только это. Я недоумков хотела расстрелять за порчу машин. Но соглашение о прекращении огня в тот день заключили. Настроение хорошим было у всех. В том числе и у меня. Недоумкам повезло. Остались живы. Скорее всего, даже при наградах. Танкистов было мало тогда. Лично я тогда больше на бронепоезда ставку делала тогда. Пусть он привязан к путям. Но зато может сразу высадить десант до батальона. Сама несколько раз важные объекты в составе десанта захватывала. Поезда тогда превосходили танки в подвижности, но уже тогда с танков стали вооружение снимать, оборудовав для перевозки пехоты. Хотя уже на поле боя всё так бывало перепахано снарядами, что только танк и мог передвигаться. Кстати и сейчас на основных шасси иногда башни снимают — делают транспортёр для пехоты. У кого броня как у базового танка. И машина может атаковать вместе с танками. Пехота от них не отрывается. Другое дело, что так возят только самых опытных пехотинцев. Мы ещё не наладили выпуск таких машин в достаточном количестве. Трудоёмкость и стоимость изготовления ненамного меньше танковой.
