От его взгляда и молчания становилось не по себе. Создавалось абсурдное впечатление, что мы поменялись местами. И я перед ним заискиваю. Но он хотя бы не сопротивлялся, давая обработать раны. Хорошо, что он дружит с каким-никаким пониманием.
— Это место предназначено для ломки собак, — пояснила я, оглядываясь. — Иберия просто помешан на этих бешеных тварях. Ты же слышишь? Их клетки прямо над тобой. Так что тебе тут не будет скучно, ага.
Потерев холодные ладони, я ждала реакции. Любой. Сошел бы даже гнев. Думаю, гнев был бы — самое оно. Ему положено было сказать, что он лучше сдохнет, чем вынудит своего босса подписать этот позорный мир. И что в гробу он видел подачки из рук своего врага. Но Дис только смотрел, упрямо испытывая мое терпение.
— Ты немой, что ли? — пришла я к выводу. — Так даже лучше. Сюда в любом случае заглянет Индра. Тебе следует держать язык за зубами, когда он здесь объявится... — почесав затылок, я добавила смущенным бормотанием: — И не говори о том, что я... ну, была здесь. Он это и сам узнает, конечно... но тебе лучше вообще обо мне не упоминать. Иногда его клинит... он может съехать с катушек, если видит угрозу моей безопасности. Из-за него никто не хочет тренироваться со мной, кроме Бартла... Это смешно, потому что мне от Индры доставалось и похлеще, чем вчера от тебя. Он мне даже руку однажды сломал во сне, — я уже было улыбнулась, но вовремя вспомнила, где нахожусь. — Ты ведь понимаешь меня, да? Знаешь, каково это, посвятить всего себя человеку, который стал первым, кто тебя увидел. Надеюсь, Паймон ценит твою преданность хотя бы в половину так, как Индра ценит мою.
Умолкнув, я задумчиво нахмурилась. Внезапно мне стало так жизненно необходимо убедиться в правдивости своих слов. Узнать, что предпринял бы брат, окажись я в руках врагов. Если бы на месте Диса была я, и именно Паймон требовал капитуляции... Что выбрал бы Индра, будь он боссом Нойран? Согласился бы принять позорное поражение взамен на сохранение жизни человеку, который не имеет с ним ни единой общей капли крови?
Обычный приблудыш, сказал он о Дисе в тот раз. Но ведь так можно сказать не только о нем.
Шмыгнув носом, я потянулась к сумке, доставая оттуда бутылку воды.
— Если я развяжу тебе руки, ты ведь не будешь вытворять глупостей? — поинтересовалась я, уже не ожидая ответа. Едва ли у него остались силы для демонстрации своего гонора. И навряд ли он внезапно решит поболтать. — Прости, но это будет твоим завтраком, обедом и ужином. Но если учесть твое происхождение, к голоду тебе не привыкать.
Поставив бутылку с водой рядом с ним, я потянулась и убрала наручники. Никаких сюрпризов от его гордости, хотя я до последнего готовилась к нападению. Ошейник позволял ему отойти от стены на пару метров.
Напряженно и осторожно, я взяла в свою ладонь его ослабевшую, мертвенно бледную руку. Левую. Отсутствие сопротивления с его стороны почти не удивляло.
Повернув ее запястьем вверх, я с минуту разглядывала розовые шрамы клейма, узор которого был знаком мне с младенчества.
— Что за нелепость... — бросила я тихо.
Мысль о том, что двум людям, которым больше подошли бы союзнические отношения, было суждено встретиться как противникам на поле боя, раздражала. В этом было что-то от той божественной несправедливости, о которой постоянно ноет Лайз.
Порывисто поднявшись на ноги, я подхватила сумку, быстро покидая неласковый холод подвального помещения.
* * *
Той ночью мне не удалось заснуть. Ворочаясь, словно лежа на не мягчайших простынях, а на раскаленных углях, я в итоге встала еще до рассвета, решив занять себя накопившейся документацией.
Но в голову упрямо лезли вопросы... Сотня, тысяча вопросов, которые я должна была задать человеку родом из одной со мной бездны.
По какой причине он жив? Кем были его родители? Где он рос? Как оказался у Паймона? Видел ли он когда-нибудь еще таких же, как мы? Пытался ли найти нам подобных, или ему на всех принципиально наплевать? Думал ли вообще о вероятности такой встречи?
Хотелось бы мне получить ответы, но вряд ли стоит на это рассчитывать после его демонстрации завидной выдержки.
Думаю, окажись я на его месте, меня бы заинтересовали некоторые детали, и я бы не постеснялась о них спросить... Где я, например. Причины, по которым меня не пришили на месте. Моя дальнейшая судьба. Не дадут ли мне плед, потому что в том подвале холодно, как в открытом космосе.
Двойственность чувств сбивала с толку. Сочувствие к его положению было преступным для меня, как для мастера враждебного ему клана. И в то же время, пусть и против нашей воли, клеймо роднило нас: мы уже не могли называться чужаками.
На семейном завтраке я клевала носом, бессовестно игнорируя все те важности, которые оживленно обсуждались за столом Индрой и его отцом. Их желание ковать железо пока горячо вполне оправдано: в связи с появлением на территории нашего клана столь важного "гостя" возникла необходимость в ряде важнейших переговоров. А важнейшие переговоры всегда требовали сдержанности и таланта, которыми отличался Индра. И когда еще решать вопросы, если не с утра...
— Эла, — окликнул меня шепотом брат, заставляя открыть глаза и осмотреться.
— Прошу прощения... — поспешно извинилась я, вскакивая со своего места и кланяясь Иберии.
Видимо, он собрался покинуть наше общество по причине неотложности дел, но, поднявшись из-за стола, не встретил должного уважения со стороны своей дочери.
— Подойди, — подозвал он меня негромко. Обойдя небольшой круглый стол, я приблизилась к Иберии, прикоснувшись губами к его протянутой суховатой ладони. — В столь юные годы взвалить на тебя такую ответственность, чтобы потом отчитывать за усталый вид и несоблюдение этикета... не в моем это духе.
— Никакой ответственности, мой господин, — улыбнулась я, все еще держа его ладонь, унизанную перстнями, в своих руках. — Вы же знаете, я и шагу не могу ступить без Индры и Бартла.
— Радостно слышать, что власть не ударила тебе в голову. Хотя характер карательного отряда и не вяжется с осторожностью. С сомнениями. С жалостью. С тем, что так близко женскому сердцу.
Я вздрогнула.
— Вы... вы считаете, что... я не подхожу для этой должности?
Говоря о сомнениях, жалости и прочих слабостях, Иберия как раз имел в виду недопустимость такой боязни и дрожи голоса, которые характеризовали нынешнего командира карателей.
— Ты еще совсем юная и к тому же женщина, но я не вижу, чтобы это плохо сказывалось на твоей исполнительности. Я не жалею о решении, которое, к тому же, мне помогли принять Мельхом и боги. Однако солдатам, доверенным тебе, не хватает мужской руки...
— Но Бартл...
— Хороший воин и плохой политик.
— Индра...
— Индра мой наследник, — кинув взгляд на стоящего сына, проговорил Иберия. — Он не всегда будет рядом, чтобы помочь. Настанут времена, когда принимать решения придется лишь тебе.
— Подобный груз ответственности нести не так уж просто в одиночку.
— Именно поэтому я подумываю о том, чтобы присмотреть тебе достойного супруга, — ошарашил отец, очерчивая пальцами овал моего лица. — Кого-нибудь из младших сыновей знатнейших кланов. А можно замахнуться даже на Синедрион.
Он явно был в восторге от собственной идеи, тогда как у меня все внутри свело от мысли о замужестве. Пожив в окружении мужчин, я знала о том, что большинство из них не относятся к своим женщинам и в половину так трепетно и нежно, как на это надеются мечтающие о свадьбе девушки. Что говорить об элите? Едва ли выросший в мире, где отсутствовала нужда, избалованный младший сынок из знатной семьи будет понимать, поддерживать, ценить и считать с мнениями "меченой". Которая к тому же внесла свое жалкое, проклятое существование в роскошь Нойран сравнительно недавно.
Замужество представлялось мне рабством.
— Синедрион... ого, — пробормотала я без особого энтузиазма.
— Эзус тоже понимает толк в красоте, — озвучил свои мысли Иберия, подцепляя пальцами мой подбородок. — Что скажешь, Индра? Все-таки супруга своей сестре выберешь именно ты.
— Не раньше, чем я обзаведусь собственной женой, отец, — отозвался с неопределенной улыбкой брат.
— И это верно, — усмехнулся Иберия. — Рад, что ты думаешь о женитьбе.
Когда он покидал зал, я смотрела ему вслед, пытаясь понять природу своих чувств. Тоска? Обида? Страх?
— Иди ко мне, — позвал Индра, опускаясь на стул и протягивая ко мне руку.
Когда дверь за Иберией затворилась, и молчаливые слуги принялись убирать со стола его приборы, я приблизилась к молодому боссу, садясь на его колени. Уже привычно обвив мужскую шею руками и прислонившись лбом к его плечу, я проговорила:
— Никогда бы не подумала, что скажу это, но... пожалуйста, никогда не женись.
Я услышала, как он вздохнул, и закрыла глаза. Думаю, он тоже чувствовал это... такой блаженный покой, это ощущение безопасности, атмосферу родного дома. Ни с одним мужем, казалось мне, нельзя испытать такого умиротворения, которое дарил мне брат, просто держа на своих коленях. Жаль, что в детстве мне подобного внимания не перепало от родителей. Индра давал мне то, чем я была обделена будучи ребенком.
Строгость отца, заботливость старшего брата, нежность самого родного человека. Ближе, чем он, у меня не было никого. Знал ли он, как я люблю его...
— Как будто я смогу тебя кому-нибудь отдать, — ответил Индра лишь спустя минуту, когда я уже почти забылась сном, уютно устроившись в его руках.
Осмыслив его слова, я вспомнила свои ночные переживания.
— А если бы... — отклонившись ровно настолько, чтобы заглянуть в его глаза, я спросила: — Что бы ты сделал, если бы меня взяли в плен?
— Ты веришь, что я подобное допущу? — тихо поинтересовался брат, разглядывая мое лицо.
— Просто ответь, — нахмурилась я. — Если бы меня насильно удерживали... тот же Паймон, требуя у тебя капитуляции... что бы ты сделал, будучи боссом?
Его рука опустилась мне на макушку, мягко подтолкнув обратно к плечу. Когда я прикоснулась лбом к изгибу его шеи, Индра прошептал у самого моего уха:
— Если бы сложилась такая неблагоприятная ситуация, в которой я оказался бы бессилен тебя спасти... я бы убил тебя своими же руками, но уж точно не допустил того, чтобы ты оказалась в чужой власти.
Слова брата, прозвучавшие так обманчиво мягко, заставили меня вздрогнуть и широко распахнуть глаза. Правда о том, что мою смерть он предпочел бы унизительному спасению, была принята мной болезненно.
В горле пересохло. Слушая глухие удары своего сердца, я непроизвольно прижалась теснее к мужскому телу.
— Ты ведь понимаешь, почему, — сказал невозмутимо Индра, и я осторожно кивнула.
Какой бы ужасной ни была эта правда, между пленом и смертью воин Нойран должен выбрать второе.
— Ты не спала сегодня из-за этого? — его рука коснулась моих волос, собранных на затылке.
— Ты же знаешь, я не умею спать ночью.
— Почему тогда не приходишь ко мне?
Кинув взгляд в сторону застывших подобно изваяниям слуг, я уткнулась лицом в его плечо. Интересно, Индра игнорирует сплетни, ходящие о нас, или просто не знает о них?
— Я работаю... по большей части. Или тренируюсь.
— Но не сегодня.
— Я... переживала обо всем этом...
— О чем? — уточнил он, стягивая заколку с моих волос. — Или вернее будет спросить, о ком?
— Все думала, как прошли твои переговоры с Паймоном, — позволила я себе лукавство. — Он ответил?
— Окончательное решение примет его совет. На это уйдет немало времени. Смотрю, тебе не терпится убедиться в собственной правоте.
— Не хочу больше войны и смертей...
— Особенно одной, я прав?
Его рука скользнула в мои волосы, пропуская пряди сквозь пальцы. Молчание стало выжидающим.
— С чего ты взял? — мой голос дрогнул.
— С того, что я видел, как ты на него смотрела в тот раз.
— Я просто... — кажется, мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Когда дело касалось моего брата, переключиться с любви на страх было легче легкого. — Была удивлена. Он не модифицированный и...
— Меченый, — подсказал Индра.
Мои руки спустились к его плечам, комкая в пальцах его рубашку, а губы прошептали единственное заклинание, которое могло спасти меня от его гнева.
— Смотри только на меня, — произнес в ответ почти неслышно брат.
— Да, — могла лишь согласиться я, расслабляясь. — Посидим еще так... хотя бы минуту.
Индра тихо вздохнул, закрывая глаза.
— Хотя бы вечность.
18 глава.
Оказавшись за порогом тускло освещенной камеры узника, я привалилась спиной к двери, смотря на ступеньки, ведущие вниз. Думаю, он услышал. Знает, что здесь именно я. Индра или Иберия не стали бы медлить. Не стали бы осторожничать.
Смахнув с лица холодные капли воды, я спустилась вниз, окидывая быстрым взглядом мужчину. Он тоже только смотрел в ответ.
— Там жуткий ливень, — бросила тихо я, вытирая глаза рукавом форменной куртки.
Этот парень еще не знает... Не знает, что я по своей глупой самоуверенности просто растянула его агонию. Да, если уж Индра гипотетически отдает предпочтение моему убийству, а не спасению, Паймон вряд ли согласится принять наши условия ради сохранения жизни меченого приемыша.
Лучше бы я послушалась Индру и позволила ему прикончить Диса еще там. Теперь так легко умереть у него не выйдет.
Перспектива его смерти, а еще слова брата, озвученные этим утром, дали весьма жалкий результат. Но, думаю, рассмотреть следы слез пленнику не позволит освещение.
Скинув с плеча сумку, я подошла к часам. На циферблате высвечивалась полночь. Казалось, с момента моего разговора с Индрой прошла целая вечность. Никогда бы не подумала, что моя совесть способна на подобные чудеса: превращать день в год...
— Видишь, уже прошло почти двое суток.
Я старалась на него не смотреть, садясь напротив и доставая ампулы с антибиотиком и заживляющую мазь.
— Мой брат разговаривал с твоим боссом, — добавила я, натягивая тонкие перчатки. — В том, что люди вроде Паймона не могут сразу дать ответ на такой простой вопрос, есть что-то... абсурдное. Он называет тебя своим сыном, но, когда дело доходит до подтверждения слов на деле, ему нужно время, чтобы взвесить все "за" и "против".
Сглатывая ком, застрявший в горле, я пыталась не думать о жестоких словах, пытающих меня целый день.
Я бы убил тебя своими же руками...
Я подобралась ближе, даже не задумываясь о том, что серьезно рискую: его руки не были скованы. И хотя Дис был истощен, кто знает, какую силу придает человеку ненависть и желание мести.
— Похоже... в этом мире есть кое-что посильнее любви, раз ты до сих пор здесь. Думаю, здесь ты и останешься, — шмыгнув носом, я занялась его ранами. — Тебя убьют не сразу. Я знаю, как это делается. Сто раз видела. Сначала тебе отрежут... ухо или палец. И скормят псам Иберии. Так это и будет проходить до самого конца. Они будут кормить тобой собак, а ты будешь смотреть. Пока от тебя не останется один лишь обрубок... проклятье!
