— Это то, что я имел в виду, когда говорил, что ты вырос где-то в другом месте. Думать в таких терминах — вторая натура таких сторонников династий, как я или Нарман. Или, по крайней мере, так думать — вторая натура, если мы представляем достаточно разумные династии. Что возвращает меня к моей первоначальной мысли о преимуществах того, что Зибедия недооценивает, насколько я на самом деле умен.
— Знаешь, Кэйлеб, с твоей стороны довольно неспортивно вызывать на дуэль безоружного человека.
— Ой? Это то, что я только что сделал?
— Нет, это не так. Это просто самая близкая аналогия, которую я могу придумать ... по крайней мере, пока не придумаю что-нибудь еще более отвратительное.
МАРТ, Год божий 893
.I.
Дворец Теллесберг, город Теллесберг, королевство Чарис
— Никогда не думала, что адмирал Рок-Пойнт найдет такие доказательства, — сказала Шарлиэн Армак, закончив просматривать последнюю страницу отчета адмирала и положив его перед собой на стол для совещаний.
— Как и Клинтан... или Грейвир, ваше величество, — согласился барон Уэйв-Тандер. Давний глава разведки Кэйлеба, который по-прежнему отвечал как за шпионаж, так и за безопасность в королевстве Чарис, которое быстро стало известно как "Старый Чарис", чтобы отличать его от новой империи, которой оно дало свое название, кивнул на лист бумаги, который императрица только что отложила в сторону. — Поверьте мне, им даже в голову не приходило, что такого рода документальные доказательства могут попасть в чьи-то еще руки, и особенно в наши! — В тоне Уэйв-Тандера было значительно больше удовлетворения, и он злобно улыбнулся.
— Не только это, — продолжил он, — но и их сообщения о резне — это только верхушка айсберга, ваше величество. Мы получили все церковные файлы из Фирейда, и они были настолько уверены в себе, что не приняли даже самых элементарных мер предосторожности. Сейчас у нас есть полные копии полудюжины их самых надежных шифров. Очевидно, что они собираются изменить их так быстро, как только смогут, но на это потребуется время. И даже после того, как они их изменят, неизвестно, какие старые документы могут оказаться в нашем распоряжении. И это даже не считая всех других документов и файлов, которые адмирал отправил домой.
Он покачал головой, выражение его лица было почти благоговейным.
— Нам понадобятся месяцы, чтобы просто разобраться во всем этом и составить каталог. Однако я уже могу сказать вам, что здесь содержится невероятное количество... информации, потенциально способной привести в замешательство.
— Понимаю это, милорд, — сказала Шарлиэн. — В данный момент, однако, боюсь, что мое собственное внимание гораздо более пристально сосредоточено на этих сообщениях о резне. И о последствиях для авторов сообщений.
— Адмирал Рок-Пойнт в точности выполнил свои инструкции от вас и его величества, ваше величество, — отметил Рейджис Йованс. Граф Грей-Харбор был первым советником Старого Чариса и явно был на пути к тому, чтобы стать первым советником империи Чарис. Некоторые люди, возможно, ожидали, что все это будет означать, что Кэйлеб оставил его дома, чтобы быть уверенным, что Шарлиэн не увлеклась чрезмерно раздутым представлением о том, какой властью она действительно обладает. Однако никто из сидящих в этом зале совета, вероятно, не допустил бы такой ошибки, и голос Грей-Харбора был одновременно уважительным и, возможно, чуть-чуть встревоженным.
— Не волнуйтесь, милорд. — Шарлиэн улыбнулась ему, и эта улыбка была холодной. — Согласна, что адмирал сделал именно то, что ему было поручено сделать. И полностью одобряю его действия. Понимаю, почему Кэйлеб и остальная часть Чариса так сильно верят в его суждения. Я просто никогда не ожидала, что у него будут такие четкие доказательства, на основании которых можно будет действовать. Или, если уж на то пошло, что так много инквизиторов Клинтана будут признаны виновными на основании собственных показаний.
— При всем моем уважении, ваше величество, думаю, что если бы кто-то ожидал, что они это сделают, эти инструкции могли бы быть несколько более ограниченными, — сказал другой голос, и она повернула голову, чтобы посмотреть на говорившего.
Пейтир Селлирс, барон Уайт-Черч, казался обеспокоенным, почти ворчливым. На самом деле, — кисло подумала Шарлиэн, — за его спокойным выражением лица его голос звучал откровенно плаксиво. Уайт-Черч был хранителем печати Старого Чариса, и у него было довольно много полезных политических союзников здесь, в Теллесберге, что, как она подозревала, помогло объяснить, как он занял свой нынешний пост. Однако, если бы ей было что сказать по этому поводу (а она это сделала), он не был бы хранителем печати империи.
— Не согласна, милорд, — сказала она теперь спокойно, но абсолютно без колебаний. — Если бы было сто виновных — или тысяча — а не шестнадцать, приговор был бы не менее справедливым, и его исполнение было бы не менее уместным. Я удивлена, милорд. Я не встревожена.
— Ваше величество, — сказал Уайт-Черч, — я не предлагаю вам впадать в уныние. Я также не утверждаю, что эти люди, священники они или нет, в полной мере не заслужили того наказания, которое им было назначено. Я только говорю, что эффективно бросить головы не менее шестнадцати посвященных священников к ногам храмовой четверки, возможно, было не самым продуктивным, что мы могли бы сделать.
Грей-Харбор начал что-то говорить, затем замолчал, когда императрица приветливо улыбнулась Уайт-Черчу. Учитывая эту улыбку и то, что он до сих пор видел в этой молодой женщине, он довольно сильно сомневался, что его вмешательство было необходимым или желательным.
Шарлиан рассматривала Уайт-Черча, слегка склонив голову набок, в течение двух или трех ударов сердца. Дело было не столько в том, что он сказал, сколько в том, как он это сказал. Она слышала тот же терпеливый тон голоса раньше, хотя и не так давно; выжившие среди ее советников научились лучше на несчастных судьбах тех, кто использовал его. Она наблюдала за ним, узнавая покровительственные нотки в его собственной улыбке, и задавалась вопросом, имеет ли он хоть малейшее представление, что она может это видеть. Наверное, нет, — решила она. — В конце концов, он не был настолько глуп, чтобы намеренно провоцировать ее. Однако, к сожалению, это было не совсем то же самое, что сказать, что он умен.
Он хранитель печати Кэйлеба, Шарли, — напомнила она себе. — Ты не знаешь всех причин, по которым Кэйлеб мог выбрать его. И даже если бы ты это знала, не ты назначила его в совет. Так ты действительно хочешь это сделать?
И все же, даже задавая себе этот вопрос, она знала ответ. Это был тот же самый ответ, которому Марак Сандирс научил испуганную девочку много лет назад. Она могла править или просто царствовать. Она сделала этот выбор, когда ей едва исполнилось двенадцать, и Кэйлеб Армак женился на ней не потому, что она была слабой.
— Позвольте мне объяснить вам, милорд, — сказала она, говоря холодно и четко, — почему ваше беспокойство беспочвенно.
Уайт-Черч, казалось, напрягся в своем кресле, услышав ее тон, но она продолжила, как будто ничего не заметила.
— Как вы, возможно, помните, мы уже проинформировали храмовую четверку и совет викариев, если уж на то пошло, что мы отвергаем их полномочия. Что мы знаем их такими, какие они есть, и что мы намерены привлечь их к ответственности за их преступления не только против народа Сейфхолда, но и против Матери-Церкви и даже Самого Бога. Вы предполагаете, что, после предупреждения их об этом, наш правильный курс действий, когда нам в руки попадают люди с доказанной виной — люди, чьи письменные отчеты, чьи собственные показания показывают гордость и удовлетворение, которые они испытывают, отдав приказ об убийстве детей, заключается в том, что мы не должны вершить над ними правосудие?
— Ваше величество, я только...
— Пожалуйста, ответьте на мой вопрос, милорд. — Голос Шарлиэн стал заметно холоднее. — Разве сейчас время демонстрировать слабость? Чтобы внушить не только храмовой четверке, но и всему Сейфхолду, что мы на самом деле не обладаем силой наших собственных убеждений? Уверенностью в наших собственных принципах?
Выражение лица Уайт-Черча было крайне несчастным, и его глаза метались по столу совета, как будто ища кого-то, кто спас бы его от гнева императрицы. То, что он увидел, было множеством глаз, которые, очевидно, согласились с ней, и его кадык дернулся, когда он сглотнул.
— Нет, ваше величество. Конечно, нет! — сказал он.
— Рада, что мы пришли к согласию по такому фундаментальному принципу, милорд, — сказала она ему, пронзая его своим жестким карим взглядом. — Я люблю проливать кровь не больше, чем любой другой мужчина или женщина, — продолжила она. — Более того, император и я дали понять настолько ясно, насколько это возможно для человека, что империя Чарис не будет просто убивать людей, потому что они не согласны с нами или потому, что они выступают против Церкви Чариса и нашего конфликта с храмовой четверкой. Но следствие из этого должно быть столь же ясным. — Наконец она оторвала от него свой пристальный взгляд, чтобы окинуть взглядом остальных за столом. — Мы накажем виновных, когда их вина будет доказана, и облачения, которые они извратили и предали, не защитят их. В отличие от них, мы не будем проливать невинную кровь, но мы привлечем их к ответственности за всю пролитую ими кровь. Есть ли какая-то причина, по которой кто-либо из сидящих за этим столом не смог понять этот важный пункт нашей политики?
Никто не произнес ни слова. На самом деле, — подумал Грей Харбор, — велика вероятность, что в данный момент очень немногие из них даже дышат, и он был почти уверен, что Уайт-Черч не дышит. Императрица никогда даже не повышала голоса, но хранитель печати выглядел удивительно похожим на человека, который хотел бы растаять и просочиться под стол совета.
Идиот, — без особой жалости подумал первый советник.
В некотором смысле сочувствовать Уайт-Черчу было не так уж трудно. Часть его беспокойства было достаточно легко понять с точки зрения простого человеческого эгоизма. Уайт-Черч был богатым человеком, но большая часть его личного и семейного богатства была связана с торговлей и долями владения в значительном торговом флоте. Без сомнения, он был рад, что Рок-Пойнт сумел вернуть все первоначально захваченные в Делфираке корабли, кроме двух, но часть его, казалось, не могла понять, что противостояние между Чарисом и Храмом перешло в сферу, в которой даже жизненно важная для существования империи торговля отошла на второй план. Возможно, в этом не было ничего удивительного, поскольку любой чарисиец почти на инстинктивном уровне понимал, насколько жизненно важна эта торговля. К сожалению, где-то в глубине души Уайт-Черч, очевидно, не смог осознать необходимость определения приоритетов на реалистичной основе. Или, по крайней мере, отложить в сторону свои собственные, личные интересы ради интересов Чариса в целом. Все, что могло помешать торговле империи, закрыть порты для его кораблей, угрожало будущему его семьи, и он с самого начала был настойчивым предостерегающим голосом.
Но у его позиции были и другие причины, и большинство из них были значительно менее корыстными. Это не означало, что Грей-Харбор соглашался с ними, но, по крайней мере, он понимал причины, стоящие за ними.
В обязанности этого человека входило официальное составление и получение дипломатической корреспонденции королевства. Он привык мыслить не в терминах великой и масштабной борьбы, а в терминах общения между относительно небольшим числом людей, чьи решения определяли судьбы королевств. Он еще не перешел к пониманию того, что силы, высвобожденные здесь, в Чарисе, выходят далеко за рамки советов королей и князей или даже священников и викариев. Эти лица, принимающие решения, по-прежнему имеют жизненно важное значение, но приливы и отливы, с которыми им приходится бороться, коренным образом изменились.
К сожалению, если Уайт-Черч уже не понял этого, то вряд ли когда-нибудь поймет. И независимо от того, хватило ли у него ума сделать это или нет, он, очевидно, был глух к реалиям новой политической реальности Чариса.
Он, вероятно, думает, что Шарлиэн место в королевской спальне, беременной и вынашивающей наследников трона, — с горечью подумал Грей-Харбор. — Как будто Кэйлеб женился бы на простой племенной кобыле! Или как будто она могла мириться с таким дерьмом кракена!
— Я испытываю облегчение и удовлетворение, обнаружив, что мы все согласны по этому вопросу, милорды, — заметила императрица, ее улыбка стала чуть теплее. — Надеюсь, что мы не сочтем необходимым... возвращаться к этому в будущем.
Уайт-Черч, казалось, слегка съежился, хотя она даже не смотрела в его сторону, когда говорила. Затем она откинулась на спинку стула во главе стола.
— Очевидно, Рейджис, — обратилась она к Грей-Харбору, намеренно назвав его по имени, — мы должны учитывать тот факт, что казнь стольких священников-убийц вызовет реакцию как в Зионе, так и в других местах. Я была бы признательна, если бы вы и барон Уэйв-Тандер — и вы, ваше преосвященство, — добавила она, взглянув на Мейкела Стейнейра, — немного подумали над этим вопросом. Мне бы хотелось, чтобы вы проанализировали, как, вероятно, отреагируют более важные правители.
— Конечно, ваше величество, — пробормотал Грей-Харбор. — Есть ли у вас какие-либо особые проблемы, которые вы хотели бы, чтобы мы рассмотрели?
— Очевидно, что во многих отношениях меня больше всего интересует, как, вероятно, отреагирует храмовая четверка. Однако я понимаю, что любой совет, который вы могли бы дать мне по этой конкретной теме, был бы не более чем предположением. Во что бы то ни стало, продолжайте размышлять — я очень уважаю ваше суждение, и я хотела бы услышать все, что вы можете сказать по этому поводу. Однако меня больше беспокоят такие люди, как лорд-протектор Грейгор и, возможно, король Горджа.
— Горджа, ваше величество? — От неожиданности вопрос из трех слов вырвался из Грей-Харбора, и Шарлиэн даже усмехнулась.
— Полностью осознаю, милорд, что король Горджа не особенно... хорошо популярен здесь, в Теллесберге, скажем так?
На этот раз несколько других людей, сидевших за этим столом, усмехнулись. Королевство Таро было союзником Чариса на протяжении десятилетий, и король Горджа Таро был обязан по договору прийти на помощь Чарису в случае нападения. Вместо этого он присоединился к "альянсу", который храмовая четверка сколотила для уничтожения Чариса. И, в отличие от Шарлиэн и Чисхолма, было очень мало свидетельств того, что Горджа колебался хоть мгновение.
— Тем не менее, — продолжила Шарлиэн, ее голос и выражение лица стали более серьезными и сосредоточенными, — о князе Нармане тоже думали не очень хорошо, и к тому же с гораздо более длительной историей вражды. В конце концов, нам так или иначе придется иметь дело с Таро. Оно просто слишком близко к самому Чарису, чтобы не иметь с ним дела, и это тоже остров.
Ее глаза еще раз окинули зал совета.
