🌿 Второе дыхание. Часть 3. Серафимов подарок

— А в чём ещё?

— Я почти не сомневаюсь, что ключа от браслета там нет.

— Почему?..

Феликс обнял её крепче, немного поколебался — и высказал вслух то, что 'в прошлый раз' предпочёл оставить при себе:

— Для твоего отца это не просто ключ, а символ власти над твоей жизнью. Передавать подобный символ Мангане... мне кажется, Король никогда бы на это не пошёл.

Принцесса распрямила спину и вытерла мокрые глаза.

— Да, любимый. Думаю, ты совершенно прав.

— И всё же это только предположение. Наведаться к Потрошителю мне, в любом случае, придётся. Просто его логово было последним в моём списке, — мрачно улыбнулся Феликс.

— Мангана... Манганино логово... — она прижала кончики пальцев ко лбу, пытаясь поймать воспоминание, и через секунду встрепенулась: — Послушай! Ключа-то там, может, и нет. Но нечто другое есть совершенно точно!

— Что, Эрика? — он встрепенулся тоже. — Стоп, ни слова! Я понял: 'антикорона'!

— Верно! — выдохнула она.

Осмысливая новую идею, теперь замолчали оба.

Первая заговорила Принцесса:

— Раньше, ещё до того, как ты появился, я думала: может, пойти к Королю, сказать, что я знаю, зачем он надел на меня браслет, и потребовать отдать мне ключ? Потом поняла, что это глупо. Отец лишь поднимет меня на смех, а ключа не отдаст. Но если у меня будет 'антикорона', тогда я предложу ему поменяться! Объясню, что это за штука и чем ему грозит, если она попадёт в дурные руки. Расскажу, что Мангана его обманул: никакого предсказания не было, и Тангрис на ингрийский трон не претендует. Он поймёт, что ключ для него, в действительности, бесполезен, и согласится на обмен. Как ты считаешь, согласится?

— Опасный и ненадёжный план, — скептически заметил Феликс. — Но в одном я с тобой согласен: нам следует забрать камень — будем надеяться, что сейчас он на месте. Возможно, мы, и правда, каким-то образом сумеем обменять его на ключ.

Хоть Эрике и самой было жутко думать, что ему придётся побывать в берлоге у чудовища, однажды замучившего его до смерти, она понимала, что избежать этого не удастся. А потому весьма подробно объяснила Многоликому, где хранится 'антикорона'. Но за одними воспоминаниями, как всегда, потянулись другие. Принцесса вдруг увидела себя упавшей на колени перед медвежьей шкурой в спальне у Потрошителя, дыхание перехватило от ужаса и отчаяния, и она опять разревелась.

— Тихо, девочка моя, тихо, — прижимая её к себе и покачивая, как маленькую, зашептал Феликс. — Этого не было, ты помнишь? Ничего. Этого. Не было. Перестань плакать! Давай-ка лучше, поведай мне о том, что было по-настоящему. О том, что тебя сегодня встревожило.

Коротко, как смогла, она передала ему разговор с Акселем, описала визит Олафа, почти дословно воспроизвела сказанное Королём. Многоликий слушал, не перебивая и не меняясь в лице. Когда она закончила, спокойно спросил:

— И что же во всём этом тебя насторожило?

— Если бы я только знала! — опустила голову Эрика.

— Начальник Охранной службы задавал вам с Валькирией ровно те вопросы, какие и должен был задать. Версия о причастности графа Сольберга к покушению на принца выглядит вполне правдоподобной. Заговор существует. Я даже знаком кое с кем из заговорщиков... если хочешь знать, меня самого пытались в него втянуть. Но я не принял предложение: политика — очень грязное дело, не желаю иметь с ней ничего общего. А Сольберг — прожжённый политик. Такие, как он, не раздумывая, подстроят убийство ни в чём не повинного человека, чтобы достичь своих целей.

— Да, любимый. Умом я понимаю, что ты прав. Но сердцем...

— Может, сердце просто боится, что твоя милая семейка узнает про меня? — улыбнулся Феликс. — Поэтому ты так и волнуешься? Не надо бояться, Эрика. Они не узнают. В твоём гнёздышке за нами никто не подсматривает — а там, где меня могли бы увидеть, я появляюсь зверем, и никак иначе.

— Если бы я только знала... — печально повторила Принцесса. Помолчала и продолжила: — Ты же понимаешь, что граф Сольберг — не единственный, кому мешает моя помолвка?

— Ты про Пертинада? — уточнил Многоликий. — Они с сестрицей явно что-то задумали, чтобы её сорвать. Я слышал, как Водра уговаривала герцога не путаться у неё под ногами. 'Если тебя поймают с поличным, я ничего не смогу исправить', — так она вроде бы сказала.

Эрика поморщилась:

— Я даже не сомневалась, что они что-то задумали... Но что именно?

— Этого я выяснить не смог.

— Да, Феликс, в первую очередь, я имела в виду Пертинада, — вернулась она к его вопросу. — Правда, Аксель сказал, что убивать его, чтобы не дать ему на мне жениться — это чудовищная глупость. Но герцог...

— Герцог — дурак, каких поискать. Но не сговорился же он с Сольбергом! — Многоликий вздохнул, сдаваясь: — Хорошо, Эрика. Ради тебя я попытаюсь разобраться. Для начала навещу лихих ребяток, которым хватило безрассудства напасть на сына Джердона. Глядишь, услышу что-нибудь интересное. Хочешь, сию секунду к ним и пойду.

Принцесса помотала головой:

— Не хочу! Хочу, чтобы остался со мной. Потом пойдёшь. Ты голодный?

— Сытый! — отмахнулся он — Для мышки-то найти еду не проблема.

— До чего же ты странное создание, любимый, — нежно сказала она.

— Ужасно странное, — с усмешкой согласился Феликс. — Сколько лет с этим живу, а всё никак не привыкну!

После чего поднялся, не выпуская девушку из объятий, перенёс её на постель и принялся успокаивать самым надёжным из известных ему способов.

* * *

Эрику Многоликий оставил спящей. Посмотрел, посмотрел на неё, разнеженную, зацелованную, умиротворённую, склонился было, чтобы шепнуть на ушко: 'Я скоро вернусь!' — да передумал. Не стоит снова её тревожить. Хорошо бы вообще прийти назад, пока она ещё спит. 'Должен успеть!' — твёрдо, словно принося клятву, сказал себе Феликс, хоть и не мог сейчас просчитать, сколько времени отнимут у него два ночных предприятия.

Уходить не хотелось совершенно — хотелось провести с Принцессой остаток ночи. Гадать, что ей снится, поправлять сползающее одеяло, дышать в унисон с ней и незаметно уснуть самому. Проснуться, как только проснётся она. Увидев её, сначала не поверить своим глазам — а потом задержать вдох и, как в чистую воду, прогретую солнцем, окунуться в ощущение неподдельного, первозданного чуда.

В глубине души он всегда знал, что так и будет. Знакомясь с каждой новой подружкой и легко расставаясь через несколько приятных недель, Многоликий знал: однажды в его жизни появится женщина, расстаться с которой он окажется не в силах. Знал, что лишний час наедине с нею станет ему дороже всех его авантюр, вместе взятых. Знал, что не будет, как прежде, играючи идти на риск — как можно рисковать собой, если та, которую ты любишь, считает минуты до твоего возвращения? Знал и боялся — оттого и не задерживался надолго нигде и ни с кем. Ибо главной ценностью с самого детства почитал свою личную свободу.

Ту свободу, которая отныне была им навсегда утрачена.

Яснее, чем когда-либо, он сознавал потерю сейчас, когда его изменчивое тело отыскивало мышиный путь в тюремное крыло замка Эск, а неизменная душа как будто бы задержалась там, в Башне Наследницы. Но ни малейшего сожаления по этому поводу Феликс не чувствовал — свобода без Эрики оказалась ему не нужна.

'Действуй осторожно, — напомнил себе он, юркнув в очередную щёлку и по движению потеплевшего воздуха определив, что цель уже близка. — Так осторожно, как никогда прежде! Ты не мужчина будешь, а кусок дерьма, если опять заставишь её плакать!'

Впрочем, первая из задач, которые предстояло решить Многоликому, особого риска в себе не несла. Чего уж тут опасного — найти, где содержат стрелявших в принца Акселя молодчиков, посмотреть на них и подслушать, о чём они говорят? Скорее всего, решил оборотень, их заперли не в клетку вроде той, где сидел на цепи он сам, а в обычную камеру на верхнем ярусе подземелья, который гораздо проще отапливать. Туда он и устремился. К тёплому воздуху вскоре добавился свет, и перед Феликсом открылось узкое отверстие, ведущее в коридор, от пола до потолка облицованный серой каменной плиткой. По обеим сторонам коридора были двери с наглухо закрытыми маленькими окошками — обычные двери, достаточно прочные с виду, без каких-либо следов магии. В дальнем конце подпирали стену два стражника, чье присутствие, как и свет в коридоре, доказывало, что заключённые здесь есть. Знать бы ещё, где именно, подумал Многоликий, прижимаясь к стене и прислушиваясь.

Некоторое время было тихо. Потом по коридору пронёсся стон — протяжный прерывистый стон, исполненный боли и муки. После недолгой паузы он повторился.

— Воют и воют, — сердито сказал один из стражников. — Не надоест им? Невозможно слушать.

— Ты бы и не так завыл, кабы тебя отправили к Потрошителю, — отозвался другой с оттенком сочувствия в голосе.

— А ты не жалей. Разбойники — они и есть разбойники, — припечатал первый.

Стон раздался снова, теперь к нему присоединился второй, тембром повыше. Покуда Феликс озирался, пытаясь определить, в какой из камер находятся шумные заключённые, негодующий стражник облегчил ему задачу: подошёл к одной из камер и пару раз гулко по ней стукнул:

— Эй вы, малохольные! А ну, заткнитесь! Не то прибью обоих.

Изнутри ответили коротким непристойным словом, но стонать перестали.

Отлично, обрадовался Многоликий, и прошмыгнул к нужной двери. Она довольно плотно прилегала к полу, сперва он даже решил, что придётся ждать, когда её зачем-нибудь откроют. Но потом, всмотревшись, с одной стороны обнаружил зазор между стеной и дверной створкой, в который вроде бы можно было протиснуться. Сопя и царапая нежную мышиную шкурку, он пропихнул себя внутрь.

Тусклая пыльная лампочка под потолком давала достаточно света, чтобы бандитов можно было рассмотреть во всех подробностях. Один из них, перебинтованный, сидел на койке, прислонившись спиной к стене и подобрав ноги. Другой лежал, закинув руки за голову. Позы обоих Феликса сразу насторожили. Он слишком хорошо помнил, как сам после знакомства с Окном Памяти много часов подряд валялся пластом в полуобморочном состоянии. Эти же двое на жертв допроса с пристрастием абсолютно не походили. У раненого заметно болело плечо, но в остальном они выглядели вполне здоровыми и бодрыми.

Не походили они и на профессиональных убийц, с которыми Многоликий рассчитывал тут встретиться. Графу Сольбергу, если за покушением стоял именно он, определённо, хватило бы денег на первоклассных наёмников. Но в тех, кого Феликс сейчас видел перед собой, он намётанным глазом опознал заурядных бандитов средней руки. Разбой, вымогательство, выбивание долгов — вот их обычный промысел. Злыдни болотные, в какую светлую голову явилась мысль поручить им политическое убийство?!

Лежащий приподнялся и опять застонал.

— Я кому сказал, заткнитесь! — донеслось снаружи.

— Хорош придуриваться, Гуно, не перестарайся, — шёпотом буркнул сидящий, — правда, прибьют, оно тебе надо?

— Дрефло ты, Хайц, — тот, кого назвали Гуно, сплюнул сквозь зубы и выругался, — знал бы, что ты такое дрефло, взял бы на дело Шкандыбалу!

— Вот и взял бы! — не повышая голоса, вспылил Хайц и тоже выругался. — Болтались бы с ним на виселице без меня!

Судя по выговору и по тому, как они бранились, первоначальное предположение было верным: ничего особенного эта парочка собой не представляла.

— Дрефло-о-о!.. — Гуно протяжно повторил обидное слово. — Уже и в штаны навалил. По-твоему, этот ушастый нас кинет?

— А то нет? Что он хотел, мы уже сказали. Зачем мы ему нужны? Теперь только галстук на шею, и поминай как звали.

Оба примолкли. Хайц был чернее ночи, да и товарищ его, хоть и хорохорился, особого оптимизма относительно своей судьбы явно не испытывал.

— Кто ж знал, что на нём 'хоронюга'! — прошептал он через некоторое время.

— Про 'хоронюгу', значит, ты не знал! Про то, что он принц, не знал! Ты хоть что-нибудь знал, баклан?! Или, как рыжьё увидел, последний ум отшибло? — опять завёлся раненый. — И зачем только мы ушастого послушались? — запричитал он. — Говорили бы, что собирались пощипать богатенького — глядишь, пронесло бы. Виселиц бы не хватило, если бы всех за это вешали! А теперь мы с тобой государственные преступники.

— Ага, говорили бы, кто бы нам дал? Взаправду бы сейчас глотки драли, не понарошку. А может, уже и не драли бы, — мрачно закончил Гуно и перевернулся на бок, лицом к стене.

Хайц посидел ещё, потом улёгся, набрал полную грудь воздуха и завыл, изображая невыносимые страдания.

— Доорались, поганцы! — рявкнул из коридора стражник, лязгнул замком и распахнул дверь.

Многоликий пулей вылетел из камеры — его совершенно не радовала перспектива снова протискиваться в малюсенькую дырочку. Всё, что ему требовалось, он уже услышал.

Теперь его путь лежал в противоположную часть королевской резиденции, в покои Придворного Мага. Шустро перебирая лапками по тёмным галереям замка Эск, Феликс раскладывал в голове добытую информацию.

Молодчина Эрика, интуиция её не подвела! С покушением на Акселя, в самом деле, всё не так просто.

Бандитам очень хорошо заплатили, однако ни о том, что собой представляет человек, которого им предстоит убить, ни о том, что у него будет охранный амулет, их не предупредили — иначе бы за эту работу они не взялись. Заказчик либо не догадывался об амулете, либо понадеялся на авось, либо хотел не убить, а только припугнуть принца, чтобы заставить его отказаться от помолвки. Любой из этих вариантов характеризует заказчика как человека недалёкого и самонадеянного. Идиотов на своём веку Многоликий встречал немало, так что в самом по себе поступке, который жених Эрики назвал 'чудовищной глупостью', ничего невероятного не увидел.

Другое дело, что 'ушастый' — очевидно, Потрошитель собственной персоной — участвовать в этой глупости заведомо не мог. Пожелай он устранить или напугать принца, действовал бы и успешнее, и тоньше. Мотив у него есть: скорое бракосочетание Принцессы рушит все его планы. Но разве убийство жениха — единственный способ отменить свадьбу? Разве такой умный, опытный и осторожный гад, как Мангана, не сумел бы придумать ничего другого и решился бы на убийство, которое, будучи раскрыто, ополчило бы против него сразу двух монархов?

Нет, рассуждал Феликс, Придворный Маг никак не мог быть заказчиком. Но выяснил, кто заказчик, и теперь его покрывает.

По наущению 'ушастого' задержанные свалили вину на Сольберга — согласно официальной версии, сознались во всём под пытками. Король и начальник Охранной службы за эту версию с готовностью ухватились. Во-первых, она позволила им замять скандал. Во-вторых, дала лишний козырь в борьбе с мятежным губернатором Северных территорий. Даже если потом бандиты решат рассказать правду, им всё равно уже никто поверит. Да и какую, в сущности, правду они могут рассказать? Пришёл посредник, предложил хорошие деньги за мокрое дело, они согласились, только и всего. Жив ли ещё тот посредник? Доживут ли до суда сами убийцы-неудачники?